— Этот дневник, — заискивающе произнесла Клаудия. — Расскажи мне еще раз, как он выглядит, Дэнни. Возможно, я видела его где-нибудь у Стоуни.
Какое-то мгновение Дэнни испытующе смотрел на неё, нежно касаясь подбородка, который по-прежнему болел. Затем он подошел к шкафу в углу каюты и открыл его ключом, висевшим у него на шее. Из выдвижного ящика он вынул листок бумаги, испещренный полосками плохой фотокопии, и поднял его у нее над головой.
Она повернулась в положение, из которого могла рассмотреть страницу, на которой были нацарапаны какие-то каракули, действительно напоминавшие текст, написанный от руки в девятнадцатом веке. Она с трудом могла разобрать слова.
В конце мая 1820 года небольшой отряд, возглавляемый шхуной «Рысь», преследовал вдоль побережья Техаса маленький флот Лаффита, состоявший из двух шхун и бригантины. Было серьезное опасение, что Лаффит мог просто перебраться на другой техасский остров и устроить там свой новый пиратский лагерь. Капитан Мэдисон получил приказ игнорировать выданную Лаффиту командором Паттерсоном бумагу на безопасный проход, что очень беспокоило меня. Наше слово на море должно быть твердым. Но в Вера-Крусе Мэдисон получил доклад об испанском корабле «Санта-Барбара», нагруженном золотом и драгоценностями. «Санта-Барбара» пропала в западной части залива — при ясной погоде! — за несколько недель до того, как Лаффит отказался от нападения на торговые суда, и я подозреваю, что правительство считает его причастным к этому. Я опасаюсь, что никто так и не проинформировал мистера Лаффита об изменении отношения нашего правительства к нему.
Мы обстреляли корабль Лаффита к югу от бухты Матагорда, но он свернул в лабиринт бухточек и отмелей, защищенных от моря узкими полосками барьерных рифов, и мы не могли преследовать его без риска сесть там на мель. Мы задержали его при выходе из бухты Святого Лео только на следующее утро. Наша добыча на его корабле была скудной: немного шелка, мадера, не больше нескольких горстей монет — практически ничего для такого великого пирата. Его грубые и упрямые люди были голодными и обессиленными. Никаких следов испанских сокровищ мы не обнаружили. Благодаря обещаниям избавить команду от судебного преследования нам удалось склонить людей Лаффита на нашу сторону. Мы эскортировали пиратский корабль в Вера-Крус; что случилось с ним после этого, я не знаю. Всех нас заставили поклясться — да еще и заплатили за это, — что мы не станем рассказывать об этой операции, потому что она проводилась вопреки законной охранной грамоте. К тому же наши военные опасались кривотолков. Я сошел с корабля в Новом Орлеане и вскоре после этого узнал, что «Рысь» вместе со всей командой погибла во время шторма по пути на Ямайку, куда она шла для борьбы с пиратами Карибского моря. Поскольку из всех свидетелей остался я один, мне не пристало бесчестить память капитана Мэдисона и публично рассказывать о том, что сделал наш военный флот. Только на бумаге я могу записывать свои мысли без страха и утайки. Для тех, кто помнит героическую службу Лаффита для Нового Орлеана — и для всей Америки — во время последней войны с Британией, нарушить свое обещание, пусть даже данное пирату, представляется особенно скандальным и несправедливым.
После этого было много разговоров о том, что Лаффит, ускользнув от преследования нашего отряда, закопал награбленные драгоценности где-то на побережье. Кроме того, один молодой пират рассказывал о ночной экспедиции в Видоуз Пойнт в бухте Святого Лео, откуда из четырех отправившихся туда человек вернулся только Лаффит. Но этот парень, Джек, был простаком и безнадежным пьяницей, и его рассказ менялся в зависимости от количества рома в бутылке. Я считаю, что эта болтовня может быть основой для прекрасной байки, которую так любят слушать мои внуки перед сном. Я записываю ее здесь просто для интереса.
— Кто написал это? — Клаудия внимательно посмотрела на Дэнни, когда он убрал листок от ее лица.
— Джон Б. Фаннинг, бортовой хирург с «Рыси». Он делал эти записи спустя много лет после известных событий. Мне кажется, что его потомки отыскали дневник в семейном сундуке, а потом просто поместили на сайт он-лайнового аукциона, упомянув лишь о том, что речь идет о Лаффите и морских военных операциях 1820 года. Они понятия не имели о ценности дневника. Вот я и купил его. Видишь, здесь упоминается Видоуз Пойнт. Теперь это место называется Блэк Джек Пойнт.
Блэк Джек Пойнт. Это там, где были убиты двое пожилых людей. Дело Дэвида.
На некоторое время Дэнни замолчал и, не глядя на Клаудию, спрятал ксерокопию в шкафчик.
— Ты должна понимать, почему все это принадлежит мне. Это мое наследство. Мое последнее имя Лаффит. Даниэль Вилларс Лаффит.
Клаудия изумленно посмотрела на него и, стараясь сохранить на лице серьезное выражение и не рассмеяться, сказала:
— Так ты потомок Жана Лаффита?
— Катрин Вилларс была его большой любовью. Поэтому клад Лаффита принадлежит мне. Все это мое. — Дэнни перешел на шепот, и Клаудия, слушая его, поняла, что он привык разговаривать сам с собой и говорить именно то, что ему хотелось услышать. — Золото мое… И ничье больше. У меня на это неоспоримые права.
Клаудия постаралась собраться с мыслями и не терять самообладания. Сначала она думала, что злость на Стоуни, охватившая Дэнни, была обусловлена борьбой одного охотника за сокровищами против другого. Но такое… Господи.
— Ты мне не веришь, — сказал Дэнни, и в его голосе прозвучало глухое недовольство.
— Конечно, верю, — ответила она. — Почему мне тебе не верить?
— Люди смеются надо мной. Но теперь не будут. Не будут! — Его голос зазвенел, превратившись в крик. Брызги сорвавшейся с губ слюны попали ей на щеку.
Клаудия не шевелилась и никак не реагировала, придав лицу спокойное, почти нежное выражение.
— Дэнни, как мило с твоей стороны было поделиться со мной своими лекарствами. Правда. Но, возможно, тебе стоит принять их опять. Просто для того, чтобы находиться в наилучшей форме, когда…
Он резко наклонился и с силой ударил ее по лицу. Клаудия на мгновение закрыла глаза, а потом стала смотреть куда-то через его плечо. Протянув руку, Дэнни потер ее щеку, и она ощутила запах влажных гигиенических салфеток, исходящий от его пальцев.
— Нет. Не напоминай мне об этом. Не дай мне снова стать прежним Дэнни.
Зазвучал вызов рации. Она услышала его через маленький спикер в каюте. Приветствие для «Мисс Катрин». Может быть, это голос Стоуни? Трудно сказать. Дэнни мгновенно выскочил из каюты, даже не обернувшись, и до нее донесся топот его шагов на лестнице.
Ей нужно было освободиться, вступить с ним в схватку и найти, в конце концов, какой-то выход! Клаудия огляделась: в каюте темно, двери закрыты, шторы опущены, на простыне узкие полоски света. Она начала двигаться к краю кровати буквально по сантиметру. По обе стороны узкой койки стояли тумбочки. Со связанными за спиной руками ей удалось нащупать пальцами и потянуть выдвижной ящик одной из тумбочек, а потом развернуться и заглянуть в него. Внутри оказались очки для чтения, короткие огрызки синих карандашей, записная книжка. Она закрыла ящик ногой, перекатилась на другую сторону кровати и медленно открыла вторую тумбочку. Потом снова развернулась и заглянула внутрь ящика. Там лежала упаковка жевательной резинки. Шариковая ручка без колпачка. Рассыпанные монеты по одному, десять и двадцать пять центов. Кусачки для ногтей.
Кусачки.
Клаудия повернулась к ящику спиной, устроилась поудобнее и осторожно стала наклоняться назад. Ее пальцы дрожали, стараясь ухватить маленькую пластиковую коробочку с кусачками. Кончики пальцев скользнули по монетам, фольге жевательной резинки. Наконец ей удалось нащупать пластик. Но она наклонилась под большим углом, и уставшие мышцы спины и рук не выдержали нагрузки. Клаудия свалилась с койки, больно ударившись плечом об ящик. Она упала на пол, на тонкий коврик, и услышала, как у нее щелкнули зубы. Один из пальцев неловко подвернулся, и она вскрикнула от резкой боли.
