— О!.. Зар! — в этом возгласе прозвучало столько чистой искренней радости, что у Зара невольно приподнялись кончики губ. Хотя в последнее время ему казалось, что он совсем разучился улыбаться. — Зар! Как же я ждал тебя! — Шен завозился в своей безразмерной кровати, приподнимаясь повыше. — Ты… ты теперь такой… большой…

Зар подошел и сел на край этого почти дворцового ложа, взял в ладони тонкие, совсем исхудавшие руки своего друга и осторожно стиснул их.

— Я не большой… Я такой же. Просто… теперь стало так много дел… — он говорил и чувствовал, как фальшиво звучат его глупые слова. Только подумайте, какой занятой! Столько дней не мог найти времени на встречу с самыми близким другом… Ему стало так стыдно, что он замолчал.

И почувствовал, как тонкие пальцы Шена осторожно высвобождаются из его ладоней и накрывают их сверху.

— Я знаю, Зар. Не надо ничего говорить. Я понимаю… — глаза Шена стали еще темней обычного. И Зар увидел, что боль никуда не делась, просто его маленький друг справляется с ней гораздо лучше, чем он сам. — Я бы и сам… держался от себя подальше, — он тихонько засмеялся такой невеселой шутке и тем самым словно отбросил все печальные мысли прочь. — Но я так рад тебя видеть! Мне так хотелось сказать тебе 'спасибо'… Если бы не ты…

— Ну хватит! — оборвал его Зар. — Можно подумать ты бы иначе поступил!

Шен задумался.

— Ты прав. Только я бы, наверное, совсем растерялся и ничего не успел сделать. А впрочем, что теперь об этом… Мы оба живы — это главное. Лучше расскажи мне о себе! — в глазах его зажглись яркие искорки неподдельного любопытства. — Ты же столько лет молчал! Ничем себя не выдал… Ох, Зар! Даже не представляю, как ты терпел эту храмовую жизнь! А теперь? Расскажи, как ты теперь живешь? А Вершитель? Какой он? А Золотой венец очень тяжелый?

Зар не выдержал и рассмеялся. Он был совершенно счастлив видеть Шена живым и совсем не раздавленным горем. Раздавленные так не молотят языком… Совсем как Хекки.

— Шен! Я совсем забыл тебе сказать… Хекки пропал. Я пытался найти его, вытащить из храма, но он, похоже сбежал в ту ночь.

Шен улыбнулся и кивнул.

— Сбежал. И даже успел навестить меня. Он жив, у него все хорошо. Только я и сам не знаю, где он теперь. У нашего Хекки появилась новая семья, какие-то уличные артисты… Кажется, он собирается с ними к морю.

— Вот как… — Зар задумался. Море — это хорошо, но Хекки все же стоило вернуть назад. Хотя бы для того, чтобы не упустить тот момент, когда его страшное проклятье начнет входить в силу. И убедиться, что никто этим не воспользуется.

— Я скучаю по нему, — признался Шен. — И вообще по прежней жизни…

Что Зар мог ему ответить на это? Любые утешения прозвучали бы глупо.

В дверь деликатно стукнули, на пороге возник слуга дома Ри с подносом, на котором стояли чайные принадлежности и сладкие рисовые шарики.

Шен посмотрел в строну слуги с легким удивлением, точно сама стена вдруг задвигалась и принесла это угощение. Похоже, здесь нечасто нарушали его одиночество, и он уже привык мысленно покидать свою комнату, пребывая в своих невидимых мирах.

Чай оказался ароматным. Свежий запах быстро наполнил комнату. Зар сам разлил горячий напиток по чашкам и протянул одну Шену.

Пригубили чай молча, одинаково радуясь возможности ничего не говорить хотя бы пару минут. Но в конце концов именно Шен нарушил эту тишину.

— Зар… ты только не жалей меня, ладно? Не надо, пожалуйста. Конечно мне очень грустно без тебя, без Хекки и без театра… Но я справлюсь. Ты не думай, будто я теперь стану развалиной. Не стану, честное слово. Наш лекарь обещал мне, что со временем я даже снова смогу ходить. Не танцевать, конечно… Но все лучше, чем каждый раз звонить в колокольчик, когда нужно сделать самые простые дела… Моя прабабка уже нашла какого-то мастера, который сделает мне деревянные ноги, — Шен усмехнулся, сам понимая, как странно и нелепо это звучит. — Так что на твою церемонию принятия власти Вершителя я намереваюсь войти самостоятельно.

— Ты будешь первым, кто получит от меня приглашение, — пообещал Зар. — А если мастер твоей прабабки окажется недостаточно хорош, я лично найду другого.

— Договорились! — весело улыбнулся Шен и с удовольствием допил свой чай.

Они еще долго говорили обо всем и ни о чем, словно не виделись целую вечность, а не половину лунного цикла. Шен даже примерил Золотой венец, чтобы лично узнать насколько он тяжел. И когда Зар наконец покинул дом Ри, то понял, что боль в его сердце стала меньше. Удивительная безмятежность Шена почти в половину исцелила ту незримую рану, с которой Зар уже почти привык жить. Только теперь он понял, как устал от этой раны и от этой боли, и как легко ему дышится после встречи с другом, который словно бы подарил ему милосердное омовение от грехов.

Наверное, ему стоило бы вернуться во дворец и сделать еще несколько дел, запланированных на этот день, но Зар вдруг понял, что больше всего хочет оказаться у себя дома. И наконец провести всю ночь под одной крышей с любимой. И на одном ложе. А дела никуда не денутся. Больше их не станет, и меньше тоже.

Стражи и возница повиновались его воле беспрекословно — вскоре Зар уже стоял на крыльце своего тихого (и тем особенно прекрасного) особняка. Тале со счастливым возгласом бросилась ему в объятия. Она, как и Шен, ужасно скучала… Зар знал это и корил себя за то, что не отважился забрать девушку во дворец, а лишь несколько раз отправлял ей короткие послания. Но он все еще сам не вполне понимал, где ему должно жить, и стоит ли впутывать Тале в сложную дворцовую жизнь, насквозь пронизанную интригами.

Вэ Иси был тут же — стоял и сиял своей самой благодушной улыбкой.

— В доме все хорошо, господин, — на всякий случай сообщил он Зару с глубоким поклоном и только после этого церемонно добавил: — Поздравляю вас с новым титулом, Продолжатель! — в глазах у старика при этом мелькнули довольные искорки, словно он и дня не сомневался в том, что Зар получит Золотой венец.

В его комнате за минувшие дни ничего не изменилось. Только на изящном столике у окна стояли в тонкой вазе свежие цветы. И Зар сразу понял, что Тале (а кто же еще) меняла их каждый день…

— Я так скучал, — это были первые слова, которые он сказал ей наедине. Впрочем, Вэ Иси почти сразу исчез в глубине дома, позволив хозяину спокойно удалиться в свои покои. Стражи остались внизу, на первом этаже. — Ужасно скучал по тебе… — и обнял любимую так крепко, как только было можно, чтобы не причинить ей боль. — Во дворце женщины похожи на пестрых глупых птиц. Или на диковинные цветы с неприятным ароматом. Как же я счастлив, что могу быть с тобой… И никого больше не надо…

Он увлек Тале на свое широкое ложе, чтобы там всю ночь — до самого утра! — быть самым счастливым в мире человеком.

Утро выдалось тяжелым — неизбежная расплата за ночь без сна. Зар чувствовал себя уставшим, как тысячелетняя гора. Но дела звали его во дворец, и позволить себе еще полдня провести в постели он не мог.

По дороге едва не уснул в повозке, но всякий раз тонкое кружево сладостной дремы разрывалось на куски, когда колесо экипажа налетало на выбоину или камень, каких полно на дорогах Тары.

Во дворце Зар немедленно потребовал самого крепкого чаю и, не откладывая более дела ни на минуту, сел за свой широкий и удобный стол для работы. Больше всего ему хотелось обняться с тканым ковром, на котором он сидел, и провалиться в сон, но Зар сердито гнал это желание прочь, перебирая один документ за другим. Он изо всех сил вчитывался в важные строчки, не позволяя уму грезить о кровати.

И все же усталость брала свое — когда слуга-донеситель появился на пороге кабинета, Зар не сразу понял, о чем тот говорит.

— Что, — сердито переспросил он, потирая рукой лицо. — Что ты сказал?

Донеситель был странно нерешителен и немного бледен. Он явно боялся повторить свои слова.

— Вы велели докладывать вам обо всех важных событиях в доме Ри, господин, — взгляд у слуги стал отрешенным, как перед прыжком в пропасть, а у Зара внутри вдруг разверзлась бескрайняя ужасающая пустота. — Я смею сообщить вам, что ваш друг мертв.