Зал совещаний пуст, все разошлись. Чез сидит и что-то быстро пишет в своем ежедневнике — в этом отношении он очень пунктуален.

— Нора, Марк сказал, да? — мужчина поднимает голову — и вдруг стремительно мрачнеет.

Быстро поднимается и буквально в два шага оказывается рядом со мной.

Костяшки пальцев медленно стирают одинокую слезинку. Вот же! Не заметила.

— Нора, что? Кто обидел? — он обхватывает ладонями мое лицо, пристально в него заглядывая.

— Все нормально, — мотаю головой, — просто все случилось слишком неожиданно и суматошно, — говорю спокойно, — твоя мама здесь и её пропустили в здание, ты знаешь? — уточняю.

Чез каменеет.

— Она… тебя обидела? — мужчина явно подбирает слова. — Мать бывает несдержана на язык, но…

— Чез, это пустяки, повздорили — с кем не бывает! — отмахиваюсь. — Да, она от меня не в восторге, но имеет право — в конце концов — я для неё непонятная русская девчонка, офисный планктон. Не вашего круга. Дело не в этом.

— Если ты так говоришь — значит, серьезно расстроилась, — Чез на миг прикрывает глаза.

Дверь закрыта. Нас никто не побеспокоит. И я расслабляюсь в чужих крепких руках, отпуская ком обиды.

— Что она сделала, Нора? Что моя мать сделала? Словами тебя так просто не пронять, — бархатный голос мужчины обволакивает.

Он слишком хорошо меня знает.

— Разбила мою Танцовщицу, — отвечаю тихо. И нет, не собираюсь ни лгать, ни преувеличивать, ни покрывать Беатрис.

Мы взрослые люди. Всему есть предел. Однако…

— Но ей кто-то сливал информацию обо мне. И делал это специально очень однобоко, чтобы вызвать злость, — продолжаю, — извини, Чез, буду честна, я пока не готова к повторному знакомству с твоей мамой.

Ссориться с Чезаре хочется меньше всего. Но ни завтра, ни послезавтра увидеть эту мадам, улыбаться ей и делать вид, что все простила и все в порядке — я не готова.

Чез смотрит на меня долгим, пронизывающим взглядом. Не знаю, что в нем. Иногда это непроницаемое спокойствие почти пугает.

— Я разберусь, Нора. Тебе не о чем беспокоиться, — со спокойной улыбкой говорит Чез.

И только его глаза чернеют от сдерживаемых чувств.

— Ты ведь что-то хотел сказать? — делано беззаботно улыбаюсь.

— Да, птичка, — мужчина немного расслабляется и улыбается с азартом, — проект по театру утвердили. Наши партнёры очень довольны, а потому… вот!

Мне вручают папку. Тонкую, в ней всего несколько листов. И первый из них… я поднимаю глаза на Чеза и чувствую, что сияю. Свекровь и другие проблемы летят в тартарары.

— Чез, я … я… тебя обожаю! — кричу, улыбаясь, как безумная.

Прижимаю папку к себе и танцую под искренний смех Чеза.

Перед глазами стоит бумага. Приказ о назначении меня заместителем руководителя нового коммерческого отдела по работе с важными иностранными клиентами.

Новый отдел будет выделен в филиал компании и будет заниматься проектами в сфере искусства. Это работа моей мечты. Мечты, которую осуществил Чез.

«Чез + Нора =» — рисую веселый хвостик на бумаге и вздыхаю.

С нашей последней встречи со свекрожутью прошло уже прилично времени, но у нас дома она не объявлялась. Не знаю — почему. То ли сама придумывала какую-то грандиозную пакость, то ли Чез ей что-то сказал… Я предпочла в это не вникать. Мое дело какое? Правильно. Маленькое. Сделал гадость — сердце радость. Шучу. Обычно я людям никогда не хамила, не обижала их, не говорила и не делала гадостей. Даже когда повод был. Не люблю конфликты.

А тут, подумать только, ещё и который день думаю о Беатрис! Я невеликий психолог семейных отношений. Мама "умерла" для нас, когда я была ещё совсем мелкой, воспитывал меня отец. Как может воспитать дочку отставной военный? Весело и со вкусом! Карате, занятия по самообороне, танцы для гибкости — ты же девочка! Подралась в школе? Норка, ты молодчина! Тебе наваляли? Это уже хуже! Пошли, покажу, как нос разбивать обидчику с одного удара!

Как я при этом в подростковом возрасте умудрилась стать довольно неконфликтной особой? Ну, так я выросла. Стала довольно хорошенькой девчонкой, и вместо тумаков и синяков стала получать от бывших задир вялые букеты надранных с клумб цветочков и бережно стащенные из дома рафаэлки.

Драться стало резко ненужно, но навыки мы с папой регулярно поддерживали. Пожалуй, только в институте я как-то расслабилась, хотя и старалась выбираться в знакомый спортивный зал или на танцы хоть раз в пару недель.

Так вот, о чем речь. Впервые за долгое время мне ну очень сильно хотелось подраться. Так, чтобы до сбитых костяшек, до ободранного дорогущего маникюра, до приятной усталости в мышцах от проделанной работы.

Но нельзя, некогда. Работа нового отдела только началась, задач — непочатый край! Жизнь так и кипит!

Я поднялась, прихватила нужные папки и решила сама занести их в бухгалтерию. Хоть прогуляюсь. Однако, далеко не ушла.

Назначенной недавно секретарши почему-то на ресепшене не было, зато перед кабинетом Чеза стоял посетитель. Странно, босс должен быть на встрече с заказчиками, никаких других встреч на это время точно не назначали.

Судя по дорогой стильной одежде — нет, это не я так хорошо в одежде разбираюсь, просто Чез тоже любит эту марку, наш посетитель совсем не беден и весьма любит покрасоваться. Волосы темные, чуть волнистые, до плеч. Услышав мои шаги, мужчина обернулся.

Красавчик! Объективно говорю. Легкая сексуальная небритость, острые темно-карие глаза, породистый нос. В общем, Алька бы оценила, она у нас любит на досуге помимо фэнтези почитать истории про властных боссов.

Мне же от чужого внимательного взгляда стало слегка не по себе. Откуда-то возникло смущение и неприятное, гадливое ощущение, что тебя осмотрели, измерили, как товар, выставили оценку и приклеили ярлык.

— Добрый день! Вы к господину Чезаре? — постаралась я уточнить как можно приветливей.

Корпоративная этика, чтоб её!

Прошла вперед, поближе к лестничной площадке и лифтам, чтобы не находиться как можно дальше от посетителя.

Незнакомец какое-то время молчал, но ответил прежде, чем пауза переросла в неприкрытое хамство.

— Не думал, что у Чеза тут такие цыпочки работают. Оказывается, даже в этой дикой России есть, чем развлечься. А я-то думаю, что это кузен увлекся, доказывая старику свою самостоятельность, — заявил все это засранец с обаятельной улыбкой завзятого ловеласа. И опять-таки — на чистом итальянском!

А сам сделал шаг вперед и попытался сцапать мою ладонь. Ладонь не дала, притворившись, что чуть не потеряла документы. И ответила на чистейшем же итальянском:

— Не знаю вашего имени, но не слишком вежливо говорить подобные вещи в присутствии посторонних. Кроме того, как вы попали в здание, на этаж генерального? Предъявите пропуск, или я вынуждена буду позвать охрану.

Нет, я поняла, что это какой-то очередной родственник Чеза, но подобная наглость возмутила донельзя.

— Девушка, простите, если я задел, — промурлыкал этот котяра — и все-таки добрался до моей руки.

Боже, не надо обсасывать мои пальцы! Кто-нибудь, скажите ему, что это не эротично, а противно, такое ощущение, что по мне мокрой тряпкой елозят. Или дело в том, кто именно это делает?

Руку я все-таки выдрала.

— Не думал, что… — к его чести, мужчина замялся, и продолжил уже куда более любезно, — в этом диком крае можно найти такую исключительно одаренную девушку. Могу я узнать ваше имя?

Ох, этот хриплый баритон! Небрежная взъерошенность волос, дорогой кисловатый парфюм. Миллионер на выгуле. По канонам дамского романа у меня должно предательски застучать сердечко, пересохнуть во рту, появиться слабость и томление…

Откуда всему этому взяться по отношению к незнакомому мужику? Ладно бы он был внимательным, галантным и любезным. И то — у меня Чез есть, другого не надо.

— Прошу прощения, но мне крайне неприятно, что вы называете мою страну дикой. Давайте не будем вспоминать, что творилось время от времени в просвещённой Италии. Тогда ещё стоит подумать, какая страна может по праву называться дикой, — признаю, разговор вышел совсем не к месту.