Теперь мне было сложно сказать, что случившееся было прихотью Эвердина заиметь себе жену любой ценой. В их положении, в этом суровом по отношению к мужчинам мире, его выходка была скорее знаком отчаянья, за что мужчину было тяжело судить. Что только прибавляло мне уверенности в том, что такой женой, как обещала при подписании договора, я быть не смогу.

Закрыв глаза на мое нежелание и негативное к нему отношение, он рисковал сильнее, чем кто-либо другой, в попытке обрести семью. Только один вопрос — почему все же я?

— Я сильно выделяюсь, не так ли? — Мужчины кивнули, не став лукавить. — И это плохо, верно?

— Скорее опасно. Мы не хотели бы допустить, чтобы другие госпожи посмели затаить на вас зло.

Неудивительно!

С их правилами и женской властью чужачка со своими устоями и непринятием местных законов могла обернуться костью в горле! Мне уже чудился «дружеский» прием, который мог ожидать меня у местных дам.

Единственное, что я могла сделать, чтобы не спровоцировать конфликт, — сделать вид, будто меня нисколько не удивляет существующий строй, и я готова со всем тщанием соблюдать и чтить эти чуждые мне законы.

Насколько этого хватит? Не знаю. Хватит ли мне самообладания? Не уверена.

Но пока это был единственный вариант развития событий, а дальше нужно было думать.

— Научите меня.

— Чему?

— Быть такой госпожой, чтобы никто и никогда не догадался, что у меня поджилки трясутся, — слабо улыбнувшись, я попыталась обернуть все в шутку, но, кажется, мой юмор никто не разделял.

— Ия, вам не нужно бояться. Никто из нас не допустит, чтобы вас обидели.

— Мне кажется, в этом мире я никогда не смогу стать своей.

— Я чувствую тоску, — прошептал Лиам и протянул мне свою раскрытую ладонь.

— Нет, спасибо. Это не тот случай, когда я хочу отдалиться от своих эмоций. Иногда их просто необходимо пережить. И все же я настаиваю, чтобы вы научили меня, как вести себя с другими мужчинами и женщинами. После сегодняшнего я искренне сомневаюсь, что способна дойти до этого самостоятельно.

— Как вам будет угодно, госпо…

— Ия, — перебила я. — Мне нужно ваше руководство только за пределами дома. В его стенах позвольте мне оставаться собой, прошу.

Взгляд Тумана потеплел. Он пододвинул ко мне плошку с ягодами и улыбнулся.

— Не просите, Ия. Мы поможем вам, обещаю. С завтрашнего дня начнем, а сегодня предлагаю пойти отдыхать.

— Но как же ванна?! — возмутился Лиам и так мотнул головой, что его косички забавно дернулись. — Нам нужно помочь!..

— Ты уже напомогался, — недовольно буркнул Туман. — Ия… сама займется купанием. Пойдем.

— Не нравится мне это, — проворчал зеленоглазый и поднялся на ноги, протягивая мне руку для помощи. — Только поддержка, не больше.

Я долго сомневалась, но Лиам проявил терпение, дождавшись, пока я обхвачу пальцами его запястье и доверчиво подтянусь, подымаясь на ноги.

— Я провожу вас в вашу комнату. Ия, — еще тише проговорил он, уводя прочь из уютной гостиной, в воздухе которой еще вибрировали вылившиеся откровения.

— Нет, — суровый голос Тумана звучал под потолком уже в десятый раз. — Вам не стоит делать такие глаза.

— Какие? — отчаянно выдохнув, я села прямо на пол и поджала под себя ноги. — Ты не представляешь, насколько ужасно это выглядит.

— Соберитесь. Это лишь первый урок.

Вдохнула.

Утро было бы отличным, если бы закончилось за завтраком, но мужчина, решивший взять меня в оборот, практически сразу же после трапезы утащил меня в гостиную под предлогом учебы. И за те часы, который мы провели в пытках и издевательствах, которые Туман упрямо звал этикетом, я готова была сдаться, предчувствуя, что у меня ничего не получится.

— Еще раз, — упрямо повторил он и опустился на колени, плотно прижимаясь лбом к полу.

— Поднимись, — скомандовала я скрепя сердце и, наблюдая, как блондин подымает голову в ожидании дальнейшего приказа, дернула пальцами, как он учил. — Встань.

— Ия, я вам не верю, — устало вздохнул блондин и сел напротив. — Больше жесткости.

— Для меня это жестокость, и ни каплей меньше.

— Я понимаю ваше негодование, но правила общения с мужьями в обществе очень важная часть нашей жизни.

— Почему?! — взмолилась я, поднимая глаза к небу. — Почему у вас все так сложно?! Какие-то команды, приказы! Это же чистой воды унижение, Туман!

— Мы не умеем иначе, — холодно, но спокойно произнес он. — Но…

Оборвав себя на полуслове, он замолчал, опуская взгляд в пол. За те пару часов, что мы «занимались», я успела заметить, что он довольно часто так делает, будто это вновь что-то из непозволительного. Плечи сразу ссутулились и напрягались в ожидании… удара?

— Что ты хотел сказать?

— Ничего.

— Туман, прошу.

— Я хотел бы узнать, как это — по-другому.

Такое выражение лица я больше никогда не видела.

Надежда, страх, боль, предвкушение и печаль. Все смешалось в темных глазах в неперевариваемую кашу, где сложно было бы отделить зерна от плевел.

— Как это?

— Когда всё не так?

— Верно.

Пододвинувшись поближе, я сократила разрешенную дистанцию между мужем и женой на Кимтаре, и скопировала позу мужчины, не зная, с чего начать.

Его жаждущий взгляд плотно цеплялся за мою простосердечность и взывал к моей совести, чтобы я не промолчала.

— Это когда взаимно. Когда мужу дозволено взять жену за руку. Когда нет причин скрывать свою привязанность. Когда люди хотят быть друг с другом не потому, что их связывают условия купли-продажи, а лишь собственные чувства. Переплетение пальцев, нежные поцелуи, теплые слова без страха быть кем-то услышанным.

— У вас всегда так?

— Как видишь, я здесь, — стараясь не делать из этого драмы, я своим примером показала, что так происходит не всегда. — Иногда браки заключают родители, или сами молодожены договариваются на выгодных для себя условиях, но чаще всего это происходит по любви.

— Я бы хотел, чтобы меня любили.

Туман сказал это так легко, будто ужасное чувство, что ты никому не нужен, совершенно не давит его изнутри. Хотя чему удивляться? С тем количеством женщин, что есть у них, нет ничего удивительного, что мужчинам привычнее считать себя нелюбимыми, чем сталкиваться с чувствами в реальной жизни.

Они не ищут ласки и отношений, поскольку просто смирились со своим положением, позволяя исчезающим женщинам управлять собой и решать, кто достоин любви, а кто нет.

— Туман, а Эвердин еще не вернулся?

— Нет, госпо… Ия. Но я чувствую, что он уже близко, а значит, скоро будет дома.

— Быстрее, чем ты думаешь, — мрачный голос только что упомянутого мужчины раздался на пороге гостиной. — Почему ты обращаешься к госпоже по имени?

— Я попросила.

Темные брови Эвердина взметнулись чуть ли не до середины лба, а выражение рта не изменилось. Все так же скептически поджатые губы, чуть опущенные уголки. Мне даже показалось: будь его воля, он бы высказал мне все, что думает об этой просьбе, но, как и в большинстве случаев, Эвердин предпочел бегство.

— Госпожа, подойдите ко мне в кабинет, как закончите. Нас ждет неприятный разговор.

— А если я не захочу?

Надо было видеть, какая ярость вспыхнула в темных глазах, зрачок которых уже упорно казался мне несуществующим.

— Глумитесь?

— Проверяю на прочность, — ответила я, проказливо прищурившись.

— Вижу, вы в отличном настроении. Что ж, в таком случае я не буду наказывать брата за самоуправство.

— Ты бы и так его не наказал, верно?

— Но мне хотелось бы иметь рычаг давления на ваше сочувствие, — признался Эвердин и ровным шагом ушел, не оборачиваясь.

— Он всегда такой?

— Не злитесь на него, Ия. У Кристиана непростая судьба, но рассказать об этом он должен вам сам, вы должны меня понять.

— Конечно, Туман. Может, сделаем перерыв? Мне безумно интересно, о чем он хочет со мной поговорить.