— Он пойдет со мной, — решил рыцарь, кидая крестьянину монетку. — За труды, любезный.

Крестьянин переломил спину в поклоне, а на губах у него расцвела злорадная улыбка.

Аткас, чувствительно подталкиваемый сзади, поплелся вперед. Ну конечно, ночь в кутузке. Именно этого ему и не хватало для полного счастья. Глядишь, еще и на рудники отправят, в Вишневые горы. Кажется, рыцарь настроен весьма решительно. С каждым шагом голова Аткаса клонилась все ниже и ниже, а ноги он переставлял медленно-медленно. Когда он совсем было решил бежать: рыцарь в латах, ему вряд ли по силам догнать воришку, тот вдруг подал голос:

— Как тебя зовут, парень?

— Аткас, — буркнул воришка.

— А меня — Экроланд Гурд. Ты голоден?

Аткас удивился. Занятие воровством требовало недюжинного знания людей. Вовремя определив, что человек собой представляет, можно сохранить себе не только свободу, но и жизнь. Похоже, рыцарь не собирается сдавать его на руки стражникам. Шестое чувство подсказало Аткасу, что тюрьма откладывается.

— Да, господин. Очень, господин. С утра ничего не ел! — пробормотал он скороговоркой и шмыгнул носом, желая вызвать к себе побольше жалости .

— Славно. И я не прочь заморить червячка.

Под ногами у Аткаса словно исчезли вся слякоть и снег. Теперь уже рыцарь едва поспевал за ним, настолько быстро он пошел. Спустя пару минут они очутились в таверне на окраине города. Называлась она с некоторой претензией: «Драконий череп». Само собой, среди местного фольклора бытовала история о юноше, некогда победившего дракона и принесшего его голову на главную площадь города. Правда, потом мнения разделялись. Одни утверждали, что драконова магия заставила юношу нацепить на себя его череп и в таком виде бегать по улицам до изнеможения, так что пришлось его везти в Орлувин и лечить от сумасшествия. Другие считали, что дракон сумел куснуть юношу, после чего ему совершенно расхотелось общаться со своей любимой девушкой, да и вообще со всеми девушками на свете, и он ушел в монастырь. Первые считали, что нынешний хозяин таверны был его правнуком, вторые же с пеной у рта доказывали, что он был правнуком лучшего друга того юноши.

Внутри народу было — раз два и обчелся. Двое рыцарей, молодой и постарше, вели неспешный разговор за кружечками эля, соседний стол занимала компания местных. У них глаза вылезли на лоб, когда они увидели Аткаса в таком сопровождении.

Экроланд приветственно кивнул рыцарям и занял столик в глубине зала. Сама жена хозяина, улыбчивая полная женщина, подошла принять заказ. Рыцарь долго уточнял у нее, свежее ли мясо, хорош ли эль, и только после этого заказал свиную отбивную, пива и жареной картошки с соусом. Хозяйка пообещала лично проследить, чтобы на кухне ничего не перепутали. Дождавшись, пока она отойдет, Экроланд откинулся на спинку стула и спросил:

— Что же ты, юноша, занимаешься столь неблаговидным ремеслом?

Паренек хотел было огрызнуться, но прикусил язык и смиренно ответил:

— Крайняя нужда, господин, заставила меня... Я был учеником кузнеца, но тот внезапно умер от болезни, и я остался без единой монетки и без работы... Моя больная мать и три маленькие сестренки все время хотят кушать... Она с ними сидеть должна, делать они еще ничего не умеют. Подрастут, в посудомойки пойдут, а коли не доследим, то и похуже чего. Отец тоже умер... Что мне еще оставалось делать, коли не воровать?

На рыцаря жалостливо смотрели два невинных карих глаза. Экроланд отвел взгляд, вздохнул и молвил:

— Увы, мне слишком часто доводится слушать истории, подобные твоей. Но прошлое не переиначить. Буду с тобой откровенен. Я тебя еще с утра приметил, когда ты стоял возле нашего пленника.

Воришка настороженно следил за рыцарем. На что это он намекает? И вроде бы поверил тому бреду, что Аткас выдумал на ходу... Странный какой-то рыцарь.

— Я всегда считал, — вдохновенно продолжал Экроланд, — что в каждом парне заложен интерес к мужским занятиям. А что есть мужское занятие, как не война? Даже в самых пропащих есть тяга к подвигам и славе, в каждом живет своя маленькая честь, важно лишь правильно ее развить! Вот ты, например, наверняка играешь со своими сверстниками в разные игры, в поединки там всякие, или в «убей-тролля»?

Аткас мотнул головой и проговорил тихо:

— Мне некогда, господин... Маме помогаю... — Хотя не далее как вчера вовсю носился с ребятами в овраге, изображая рыцарей-и-очень-злого-колдуна. И поспешно прибавил, — но я очень хотел бы поиграть!

— Я знаю, — снисходительно сказал Экроланд. — Любой мальчишка в душе мечтает стать рыцарем. Я, например, только об этом и грезил. И мне показалось, что тебе будет не только интересно, но и полезно стать моим оруженосцем. Ну а потом, когда ты возмужаешь и усвоишь все уроки, которые Талус сочтет нужным преподнести тебе, возможно, ты будешь достоин называться рыцарем.

Аткас ни о чем таком не мечтал, но поспешил согласиться:

— О да, господин, это было бы здорово! Мечи, доспехи, боевые кони, сражения!

«И прочая чепуха», — добавил он про себя.

Служанка, улыбаясь рыцарю во весь рот, поставила на стол поднос с дымящимися кушаньями и запотевшим кувшином пива. Взмахом руки рыцарь отпустил ее и наклонился к Аткасу. Тот безумно хотел есть, ноздри щекотал пряный аромат мяса, но он решил, что вежливее сначала выслушать предложение, которое не замедлило последовать.

— Ты с самого низа общества, Аткас, у тебя нищая семья. Ниже падать некуда, остается только вверх. Подумай, что с тобой будет завтра? Опять украдешь, потом в тюрьму… Чем ты оправдаешь доверие богов, вложивших в тебя душу? Хотя, о чем это я… Послушай, оруженосцы зарабатывают хорошие деньги, — говорил Экроланд, мучительно подбирая слова, морщась и жестикулируя. — Я буду платить тебе десять серебряных монет в неделю. Ты согласен? И золотой дам прямо сейчас, чтобы твоя мама ни в чем не нуждалась. Неподалеку от Вусэнта я владею Медовыми Лужайками. Это большое поместье, так что тебе будет где жить, а со временем поднакопишь денег и снимешь для матери квартирку в городе. Ну как, согласен?

Аткас едва заметно сдвинул брови. Рыцарь, похоже, лопух каких поискать. Но богатый, что немаловажно. К тому же особняк в Вусэнте... А ну как получится его ограбить?

Состроив самую восхищенную рожу, которую только был способен скорчить, он закивал:

— О да, господин! Здорово, господин! Ты так добр, господин!

Экроланд слегка улыбнулся и приступил к еде. Аткас тотчас последовал его примеру, не замечая, с каким возмущением и брезгливостью смотрит на них чернявый рыцарь за столом напротив.

***

Прижав к сердцу кошель, полный монет, Аткас помчался домой. Ему казалось, что на спине выросли крылья. Он сам не понимал, почему грудь распирает от счастья, ведь быть оруженосцем — это такая тоска! «Наверное, это из-за денег. Я в жизни столько в руках не держал!» — решил юноша, сворачивая на свою улицу.

Экроланд же, насупившись, слушал отповедь главы отряда, Сегрика Теллера.

— Ну и зачем ты его взял? — кипятился тот, вонзая белые крепкие зубы в сочную баранью ногу. — Не надо быть ясновидящим, чтобы увидеть в нем проходимца и лгуна. Ты хочешь завтра обнаружить себя с перерезанным горлом и без единой монетки? Так он это устроит.

— Да, в его голове роятся мрачные замыслы, но в душе он совсем не такой плохой, — мягко ответил Экроланд. — Его сделали таким улица, полная лишений жизнь и отсутствие присмотра. Но вот увидишь, стоит ему побыть с нами годик-другой, и он изменится. Пусть Аткас и не станет хорошим рыцарем, но и наемным убийцей тоже. Ведь по его глазам видно, что, подвернись наниматель, и он, не задумываясь, пустит в дело нож.

— Но случай подбросил ему великого благодетеля Эри! — язвительно воскликнул Сегрик, делая большой глоток вина. — По-моему, ты сошел с ума. Свихнулся на почве преданности Талусу. Нельзя же так фанатично исполнять все его заветы!

— Не вижу ничего дурного в том, чтобы мальчишка исправился, — твердо сказал Экроланд. — Пусть он сейчас лжив и даже вызывает у тебя омерзение, но он изменится, клянусь тебе.