Она пожалеет! Арман еще заставит бесхвостую суку рыдать, валяться в ногах и умолять о прощении! Почему он не сделал этого в столовой? Почему позволил ей так нагло говорить, почему растерялся и отступил? Он ведь растерялся, не испугался, а именно растерялся, когда почувствовал, как похожие на острые иглы зубы впиваются в ладонь. И ушел не из-за страха. Просто от неожиданности.

Было бы кого бояться. Человеческая девка, вообразившая себя волчицей.

Рыжую стерву, которая таскалась за его сильфой, он мечтал нагнуть с первой встречи. Распечатать девственную щелку, засадить, чтобы только визжала и всхлипывала.

Не потому, что рыжая такая уж секси. Хотя секси, любой бы не отказался вдуть, кроме ее дружка-импотента. Сиськи — крепкая двойка, жопа сочная, ножки вообще загляденье. Ходит, маячит под носом, как сочный бифштекс. Так бы и укусил.

Полукровка — почти человечка, а люди были и будут едой, для таких, как Арман.

Но нагнуть он ее мечтал не поэтому. Просто, чтобы поставить на место. Чтоб не мнила о себе слишком много. Не смела кривить губы и глядеть на него, как на мерзкое насекомое.

Пару раз Арман попробовал подкатить. Приобнять ее там, ненароком. Отвесить пошловатую, но лестную шутку о ее внешности — обычным девкам нравились такие фривольности от красивого и популярного парня. Даже на танец как-то приглашал, идиот.

Лучше бы не пробовал. Рыжая сучка вылила на него столько презрения, что он чудом удержался от того, чтобы не придушить ее.

— Насосался, упырь? — шипела она при встрече, когда он, подкрепившись от сильфы, сталкивался с ней на пути из общежития. Арман в ответ витиевато посылал ее по матери, а сам мысленно наматывал роскошные рыжие пряди на кулак или устраивал тройничок с тощей белобрысой сильфой.

Но добровольно такая не даст, а нарываться на проблемы с кланом Маккензи, принуждая силой, не хотелось. Благо под рукой всегда была ее безотказная подружка, да и других девок хватало.

Ладно, ей же хуже. Видит бездна, он хотел по- хорошему, предложил ей честную сделку. Но норовистая сука не оценила.

Вампир черкнул пару строк на дощечке постографа, назначая встречу Доминику. Здоровяк точно обрадуется, когда узнает, чьи сиськи ему так и не дали облапить в тот вечер. Другим тоже будет интересно. Пойдут слухи… обязательно пойдут, Арман об этом позаботиться.

Ярость как-то незаметно испарилась, и настроение улучшилось. Еле дождавшись окончания лекции, вампир вскочил и насвистывая направился в сторону паба. До встречи с Домиником оставалось почти двадцать минут. Если оборотень не припрется раньше, Арман успеет не только дойти, но и выпить кружку пива. Отец может хоть сто раз повторить, что пиво и виски — напитки для плебеев и оборотней, а выбор вампира — сухое вино. Срать Арман хотел на эти рассуждения. Ему нравится пиво и бои без правил, а не перебродивший виноградный сок и невнятная нудятина для старперов вроде гольфа.

Но дойти он не успел.

Словно из под земли по бокам выросли два мордоворта- тролля и аккуратно взяли его в «клещи».

— Господин д’Крессен, вам придется пройти с нами, — звучным басом известил громила справа.

— Чего? — Наш босс желает вас видеть, — добавил громила слева.

Босс? Какой еще босс? Кто они? Что им нужно?! Это из-за «пыли»? Твою мать, так и знал, что не стоило брать долбанное зелье! И что теперь? Тюрьма, суд, каторга… Зачем он вообще купил проклятый порошок, если так и не решился ни попробовать, ни выкинуть? Придурок! Паника схлынула так же стремительно, как и накатилась.

Арман вспомнил, что заветный пакетик «Огненной пыли» остался дома в тайнике внутри «Наставлений страждущим».

Бесполезная книжонка, которая есть в каждом доме, и которую никто и никогда не возьмет прочесть по собственному желанию.

Второй здравой мыслью было, что эти двое никак не тянут ни на полицейских, ни на бандитов. Клоуны какие-то. Все это слишком уж нарочито, напоказ. Как сцена в синематографе для человеческого плебса.

— И кто ваш босс? — он старался, чтобы голос звучал небрежно. Вроде удалось.

— Узнаете при встрече.

— Хрена лысого. Я никуда с вами не пойду.

— Придется, — хором откликнулись громилы. Что-то кольнуло шею, а мгновением спустя отнялись ноги, и Арман непременно рухнул бы, не подхвати его правый тролль, словно сомлевшую девицу. Левый вынул из кармана флакон и выплеснул его содержимое вампиру в лицо, обдав запахом дешевого бренди. Теперь Арман походил на сильно перебравшего богатенького студента, которого под руки волокут домой секьюрити.

— Отлично. Пакуем его, — раздалось над головой.

Только когда беседка с беловолосым демоном осталась далеко позади Дженни позволила себе сбавить шаг и отдышаться.

Что это, мать его, такое было?! Что с ней творится рядом с Раумом ди Форкалоненом?! Это какая-то магия? Но ментальные воздействия без письменного разрешения реципиента строжайше запрещены! Кроме того, на лекциях им говорили, что незаметно взломать сознание взрослого психически здорового индивида невозможно.

А если не ментальная магия, то что?! Умопомрачение? Духи с феромонами? Раум ди Форкалонен — отвратительный, избалованный, пресыщенный, наглый и просто невозможный тип! Самый ужасный парень на свете. Так почему стоит ему прикоснуться к Дженни, как она теряет волю и готова позволить ему все? — Дженни… — услышав свое имя над ухом, девушка вздрогнула. Поглощенная мыслями, она совершенно забыла о Чарли, который все это время шел рядом.

— Ты что-то сказал? Оборотень подарил ей обиженный взгляд.

— Я спрашивал: что происходит между тобой и ди Форкалоненом? — Ничего, — буркнула девушка, чувствуя, как щеки волей- неволей покрываются румянцем.

Она сама бы очень хотела, чтобы ей кто-нибудь объяснил, что происходит.

— Я видел вас в беседке, — обвинительно продолжил Чарли. — Я старший из мужчин Маккензи в радиусе сотни миль вокруг.

Кроме того, я будущий глава клана, поэтому просто обязан вмешаться.

В его голосе зазвучали занудно-нравоучительные нотки.

Совсем такие же, как у его отца, когда Оуэн Маккензи принимался читать нотации. Как будто ей и без того мало проблем с Арманом, Раумом и собственными дикими реакциями на последнего.

— Ди Форкалонен — очень плохая пара для приличной девушки. Я верю в твое благоразумие, но общение с ним может просто скомпрометировать тебя.

Да уж, что есть, то есть. Вечер в роли карточного стола — не только волнующее эротическое переживание, но и изрядное пятно на репутации юной девы. Если, конечно, об этом кто-то узнает… Раум пообещал, что заткнет вампира. Сможет ли он это сделать? — Я, как старший мужчина и будущий глава клана, требую, чтобы ты пообещала больше не общаться с ним… Хоть эти слова и были продиктованы заботой о ней, Дженни внезапно ощутила дикое раздражение.

— И где ты был, старший мужчина, когда я поехала к Рауму вытаскивать твою задницу из неприятностей? — резко ответила она. — Что-то не припомню, чтобы тогда ты возражал против нашей встречи.

Чарли закусил губу и побледнел, и Дженни мгновенно ощутила раскаяние.

— Прости… — пробормотала она, отводя глаза. — Я сама не понимаю, что несу. Все как-то неправильно… Неправильно, что ее тело так легко отзывается на малейшее прикосновение беловолосого демона. Как чутко настроенный инструмент в руках музыканта. Неправильно, что ей не хочется умереть со стыда при воспоминаниях о том вечере. Точнее, хочется, но это чувство, какое-то не всеобъемлющее, а словно навязанное извне. Она знает, что должно быть стыдно, поэтому стыдится. И стыд этот щедро приправлен возбуждением. Пару раз даже (о ужас!) закрадывались крамольные мысли, что все было не так ужасно. Что можно было бы повторить, только без посторонних… Все неправильно. На душе и в мыслях полный раздрай. И воспоминание о вчерашнем неудачном свидании с Чарли почему-то совершенно не расстраивают и не трогают. А ведь раньше она бы неделю терзалась мыслями на эту тему.