Он попрощался с Дженни наскоро, неловко. Стараясь не замечать отчаяния в устремленных на него заплаканных глазах.

Боль от расставания смешивалась с радостным предвкушением.

Впереди ждала иная, взрослая жизнь.

Она оказалась интересной, но куда более сложной, чем та, в синих холмах на земле Маккензи. Там слово Чарли было непререкаемым авторитетом среди ровесников, здесь уважение приходилось завоевывать с нуля.

В клане ничего нельзя было утаить любое событие становилось достоянием сообщества. Любую твою ошибку могли припомнить и двадцать, и сорок лет спустя, чтобы попрекнуть в споре. Да ладно твою. Твоего отца или деда. В столице никому ни до кого не было дела. Слишком много людей и нелюдей, все куда-то спешат, всем наплевать на всех.

Можно прожить десять лет и не узнать, как зовут соседей.

Чарли с головой нырнул в суетную, кипящую студенческую жизнь. Сотни новых имен и лиц, новые правила. То, что было раньше значимым и правильным, в городе стало несущественным. То, что осуждалось отцом и старейшинами, считалось постыдным, сделалось нормальным, естественным.

Когда отец год спустя спросил, как теперь Чарли относится к Дженнифер, наследник заверил его, что совершенно переболел детским увлечением. И это было правдой… Ну, почти правдой. Потому что Дженни стала еще красивее за прошедший год. И глядела на него все с таким же ожиданием и восхищением, все так же ожидая от Чарли первого шага.

Только память об отцовских словах, понимание, что он не сможет предложить ей ничего больше, чем короткий студенческий роман, не давало оборотню сделать этот самый шаг.

Будь на ее месте любая другая, он бы не стал сдерживаться.

Но это была Дженни. Женщина из его клана, подруга детства, почти сестра. Он не мог так с ней поступить. Поэтому оставался рядом с ней — другом, родственником, вожаком. И с тайной гордостью сознавал, что он по-прежнему единственный и главный мужчина в ее жизни.

До того, как появился Раум ди Форкалонен.

А вот и он — легок на помине. Сидит в углу со стаканом и неизменной сигарой.

— О, малыш Чарли, — демон насмешливо скривил губы. — Ты все-таки пришел? Отрадно.

Чарли остановился, меряя демона неприязненным взглядом.

Больше всего ему хотелось врезать наглому беловолосому гаду.

Разбить губы в кровь, выбить парочку зубов. И популярно объяснить, чтобы держался от Дженни подальше.

Но увы — Раум ди Форкалонен вряд ли позволит себя безнаказанно ударить.

— Я хотел разговора наедине, — он обернулся на сидевших за ближайшим столом товарищей по клубу. Как назло, сегодня в «Счастливой семерке» был аншлаг. Все столы заняты, официанты с ног сбивались, пытаясь успеть с заказами.

— Тогда пойдем, — демон поднялся с этакой элегантной расхлябанностью и поманил Чарли за собой.

Демон повел его куда-то в глубь клуба, где Чарли не доводилось бывать раньше. Они прошли общий зал, поднялись по лестнице и попали в коридор, похожий на интерьер недешевой гостиницы. Ковровая дорожка и двери, снабженные панелями с магическим кругом. Демон приложил руку к ближайшей. Контур октаграммы вспыхнул, и дверь приглашающе приоткрылась.

— Вип-комнаты, — пояснил Раум в ответ на вопросительный взгляд Чарли. — Их бронируют, когда не хотят, чтобы посторонние знали о деталях игры.

«Значит, Раум забронировал ее для нашего разговора заранее», — мгновенно сообразил оборотень. И нахмурился.

Внутренность комнаты полностью соответствовала ее предназначению. Овальный стол, нераспечатанные колоды карт в деревянной коробке, кресла, пепельницы и мини-бар в углу. Уютно, неярко и ни одна деталь не отвлекает от игры.

Демон опустился в ближайшее кресло, закинул ногу на ногу и со словами: «Излагай, малыш Чарли» потянулся к коробке с сигарами.

Оборотень выдохнул. Сейчас. Сейчас он задаст вопрос, и обратно пути уже не будет… — Почему ты отдал расписки Дженни? — А, — Раум поднял голову, одарив собеседника насмешливым взглядом. — Так она тебе не сказала? И снова вернулся к сигарам.

Чарли исподлобья смотрел, как ди Форкалонен обрезает кончик, как прикуривает, выпуская облако густого дыма.

Ядреный запах табака поплыл в воздухе, раздражая чувствительное обоняние оборотня.

— Попробуй включить логику, малыш, — добродушно закончил демон. — Наверное, она смогла предложить что-то взамен. Что- то такое, за что не жалко отдать восемьсот тысяч.

Чарли выдохнул, чувствуя, как почти теряет самоконтроль от бешенства — поведение совершенно недопустимое для будущего главы клана. Все подозрения и предположения, которыми он мучился последние дни, внезапно обрели плоть, материализовались в облике наглого беловолосого демона.

Захотелось убить сволочь, разорвать голыми руками.

Оборотень оскалился, показывая клыки и глухо зарычал.

— Ну-ну, разрывался он, — демонстрация неприязни Раума нисколько не напугала. — Где ты был, такой грозный, когда девочка пришла ко мне просить за тебя? И почему отпустил ее одну? Эти слова были подобны удару по лицу. Заслуженному удару.

Чарли сгорбился. Ревность, гнев, желание защитить и нестерпимая вина и стыд за собственную трусость жгли изнутри, подобно кислоте.

— Я не знал… — И конечно не догадывался? — с улыбкой закончил демон. — Плохо быть таким наивным, малыш Чарли. Недопустимо.

Сквозь стыд и вину снова пробилось глухое раздражение. Да, Чарли виноват! Но он виноват перед Дженни, так по какому праву эта беловолосая сволочь упрекает его?! — Что ты заставил ее сделать? — Заставил, — Раум выразительно приподнял бровь. — Ты меня с кем-то путаешь. Я не заставляю девочек. Обычно в этом нет нужды.

— Не важно! Что она сделала за расписки? — с упрямством мазохиста переспросил наследник Маккензи.

Пусть ди Форкалонен скажет это вслух. После этого… нет, Чарли не вызовет его на дуэль — это бесполезно, даже самый слабый демон способен не особо напрягаясь разорвать любого оборотня на кровавые клочья. Да и в том, что случилось вины самого Чарли куда больше.

Он просто пойдет и женится на подруге детства. И никогда, никогда в жизни ни словом, ни жестом не попрекнет Дженни в том, что ей пришлось сделать.

Отцу придется смириться. А что до ответственности перед кланом… Возможно, вот она — настоящая ответственность.

Искупить последствия своей глупости, взять на себя заботу о девушке, которая спасла его.

— Думаю, если Дженни не захотела посвящать тебя в наш общий маленький секрет, то и мне не следует, — когда демон произнес имя Дженни, по его губам скользнула странная мечтательная улыбка. — Это все, чего ты хотел, малыш Чарли? — Не все! Я хочу, чтобы ты оставил девушку в покое! — Хоти дальше.

— Я серьезно, ди Форкалонен! — Я тоже, Маккензи, — Чарли не поручился бы, но на мгновение ему показалось, что за дико раздражающей улыбкой демона скрывается злость. Нешуточная, ничуть не меньшая, чем испытывал сам оборотень. — Ну, или можешь попробовать заставить меня держаться от нее подальше. Я с интере-е-есом понаблюдаю за твоими попытками.

— Зачем она тебе? Ты же получил, что хотел! — Она мне нравится, — Раум прищурился. — Дженни-огонек. Не думаю, что она подходит тебе, Маккензи. В отличие от тебя, у малышки есть яйца.

— Достаточно! — взревел Чарли, вскакивая.

Он убьет этого ублюдка! Просто порвет на части! — Хочешь вызвать меня, Маккензи? — демон тоже встал. В его глазах вспыхнула злая радость. — Давай! Я даже отдам тебе право первого удара.

Оборотень несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, разжал кулаки и снова сел.

— Я не самоубийца, — горько ответил он. — Будь у меня хоть один шанс из ста, я бы вызвал тебя, ди Форкалонен. Я тебя ненавижу.

— Что-то часто в последнее время я слышу эту фразу, — задумчиво пробормотал демон. — Жизнь определенно удалась.

Ладно, Маккензи. В бездну дуэль, как насчет покера? — он потянулся к деревянной коробочке на столе.

— Я больше не играю.

— Один раз, — демон искушающе улыбнулся. — Решим наши разногласия по-джентльменски, Маккензи. Проигравший уйдет с дороги победителя и не станет докучать Дженни своим вниманием.