Теперь в его глазах вспыхнула злость.

— Вот врать не надо. Если бы я хотел тебя изнасиловать, изнасиловал бы.

— Не сомневаюсь. Ты ведь делаешь все, что захочешь, тебе никто не указ. Я не пойду с тобой никуда, ди Форкалонен. Не смей приближаться ко мне, или я заявлю в полицию! Что бы он там ни говорил, Дженни не его собственность.

Хотя бы потому что может отказаться.

По тому, как закаменело его лицо, Дженни поняла, что наконец-то сумела по-настоящему уязвить демона. Еле удержалась, чтобы не съежиться, показывая свой страх, но Раум смолчал. Даже не стал ее удерживать, когда она прошла мимо него и взялась за ручку двери.

Она покинула кабинет, гордо выпрямив спину. Прошла до лестницы шагом, всеми силами стараясь не сорваться на бег.

Внутри все сжималось, в ожидании неминуемой расплаты от разъяренного демона. Только когда впереди показалась лестница, Дженни облегченно выдохнула и позволила себе ускорить шаг.

Добраться до общежития. Сменить платье. Вызвать курьера, чтобы отнес эту тряпку обратно ди Форкалонену. И записаться на прием к врачу — завтра, сегодня, немедленно! Она должна знать, откуда это противоестественное влечение к демону!

— Эй, ди Форкалонен? Демон остановился и вслед за ним остановилась его свита — шестеро адептов с последнего и предпоследнего курсов. Все как один — дети небедных и знатных родителей, золотая молодежь. На лицах припевал появилось неподдельное возмущение, словно Чарли позволил себе фамильярно окликнуть самого императора.

Сам некоронованный король академии только улыбнулся с фальшивым радушием.

— Чего тебе, малыш Чарли? — Есть разговор.

— Я не принимаю без предварительной записи, — демон отвернулся, явно собираясь уйти. Свита тоже отвернулась, окатив Чарли на прощание волной презрения.

Оборотень сжал кулаки. Глупая затея. Он знал, что с Раумом бесполезно разговаривать. Но не оставлять же все как есть? Чарли — старший из Маккензи в столице, и он мужчина. Он должен что-то сделать! Защитить женщину своего клана.

Юноша ускорил шаг и догнал компанию.

— Это по поводу Дженни, — выпалил он, не обращая внимания на неприязненные взгляды припевал.

Раум снова остановился.

— Ну, раз по поводу Дженни… — протянул он. — Тогда вещай, Маккензи. У тебя пять минут.

Чарли еле сдержался, чтобы не выругаться.

— Наедине, — уточнил он, ответив свите таким же злым взглядом. — Без этих… И пять минут — это мало.

— Прости, малыш, — в голосе демона зазвучала неприкрытая насмешка. — Но мое время расписано по минутам. Если хочешь личную аудиенцию, приходи сегодня вечером в «Счастливую семерку». Там и поговорим.

— Эй, подожди! Но удалявшийся демон словно не услышал окрика. А когда Чарли попробовал снова догнать его, шагавший в хвосте группы джинн обернулся и недовольно оскалился: — Тебе сказали — вали отсюда.

Все, что осталось Чарли — проводить свиту во главе с Раумом полным бессильной злобы взглядом.

*** У дверей клуба Чарли снова заколебался. Ему не хотелось возвращаться сюда, к месту, которое стало свидетелем его позора. Не хотелось смотреть в глаза всем, кто был в тот вечер в «Счастливой семерке» и видел его проигрыш. И меньше всего хотелось отвечать на вопросы где именно он взял деньги, чтобы расплатиться с ди Форкалоненом.

Если уж совсем начистоту, то ему вообще отчаянно не хотелось начинать этот разговор. Но надо. Если не он, то кто? Поэтому он толкнул створку и шагнул внутрь.

В клубе все было так же, как и неделей раньше.

Приглушенный свет отражался в полированных поверхностях, плясал на дорогой отделке стен, хрустальных бокалах с виски.

Пахло дорогими сигарами, деньгами и сдержанной роскошью.

На этот аромат, Чарли в свое время и повелся. На атмосферу шика, элитарности всего происходящего. За столами сидели его ровесники, такие же адепты академии, вчерашние дети, но в клубе они казались старше, внушительнее. Суммы с множеством нулей, фигурировавшие на расписках, добавляли происходившему солидности, делали каким-то значимым.

Идиотизм? Несомненно. Но чтобы понять это, надо проиграть восемьсот тысяч, пережить полные мучительного отчаяния три дня, отказаться от мысли просить у отца помощи и смириться с тем, что твоя жизнь кончена. И все это для того, чтобы узнать, что твоя подруга детства сумела спасти тебя, сделав… Что? Что-то страшное. Унизительное. Подарившее демону власть над ней.

Он предпочел бы ничего не знать об этом. Не вспоминать, не думать. Не встречаться с горькой правдой и собственным невозможным долгом перед девушкой. Чарли чувствовал себя беззащитным перед ними.

Но долг и вина грызла изнутри, требовали что-то сделать.

Задать тот самый вопрос, узнать подробности.

Вчера он все-таки решился спросить у Дженни, как у нее получилось выманить расписки у демона. Подруга детства вздрогнула, покраснела и резко ответила: «Не важно! Чарли, я не хочу говорить об этом. Не напоминай мне про ди Форкалонена!», подтвердив тем самым страшные догадки.

А кроме девушки о цене, уплаченной за расписки, знал Раум.

Раум, который теперь крутился вокруг рыжей полукровки так, словно ему медом намазано.

Чарли вспомнил подсмотренную сцену в беседке и чуть не зарычал от злости. Это его Дженни! Его подружка, младшая сестра, а может и что-то большее… Что-то, чему он никогда не давал волю, потому что знал: его долг, как будущего вожака, найти себе волчицу среди дочерей союзных кланов.

Дженни… Разбитые локти, коленки, встрепанные кудряшки, и зеленые глазищи — всегда, с той самой первой встречи смотревшие на него с таким восхищением и такой верой, что Чарли чувствовал себя рядом с ней повелителем вселенной. Сначала просто подруга. Неловкая городская девчонка, чужачка, она нуждалась в его покровительстве. И дарила в ответ беззаветную преданность. Это ведь так сладко — быть для кого-то героев. Даже если этот «кто-то» — рыжая полукровка без способности к обороту.

Она долго оставалась для него ребенком. Подругой, милой смешной сестренкой. До тех самых пор, пока ему не пришлось почти на пять месяцев покинуть земли Маккензи, чтобы объехать с отцом все прочие кланы. Ритуальное знакомство, налаживание связей, братание с другими вожаками и их наследниками. Пять месяцев в дороге, бесчисленные имена и лица, цифры и данные, которые необходимо было запомнить.

Вернувшись, он вдруг обнаружил, что нескладная девчонка расцвела. Движения, всегда бывшие резкими, мальчишескими, наполнились неуловимой грацией. Округлились формы, блузка на груди призывно топорщилась, притягивая взгляд. Дженни сама не понимала, как она хороша, но вот другие понимали прекрасно. Чарли видел, какими взглядами провожают ее вчерашние волчата, да и взрослые волки, и в ярости сжимал кулаки. Собрав своих вассалов, он категорично и жестко запретил им подходить к девушке, если только они не собираются жениться на полукровке. Это не всем понравилось, но волю будущего вожака приняли, не ропща.

А потом он сам же нарушил свой запрет с тем поцелуем в малиннике. Сладкие пухлые губы, девичье тело в объятиях, его смелость и ее робость. И неожиданная, но очень острая реакция собственного тела — больше всего Чарли боялся, что Дженни заметит или догадается, что с ним происходит, поэтому отстранился тогда почти сразу.

А потом пошел к отцу и сказал, что хочет жениться на Дженнифер Рейд.

Оуэн Маккензи смерил наследника испытующим взглядом, тяжело вздохнул и запер дверь, чтобы не вошел никто посторонний. А потом заговорил.

О долге, об ответственности перед другими волками, которые рассчитывают на вожака. О слабом потомстве, которое родится от слабой матери. О том, что иногда приходится делать то, что делать совсем не нравится. Что будь Дженни его истинной парой, можно было бы дать благословение на подобный брак, а так — не поймут. Полукровка без способности к обороту плохая жена для вождя.

«Забудешь, — сказал отец. — У тебя впереди академия. Через шесть лет все будет иным. Шесть лет — это очень много в твоем возрасте, сын» И Чарли согласился. Показал себя взрослым, принял горькую пилюлю ответственности. Отрекся даже мысленно от рыжеволосого чуда.