Эту картинку я воспринимал через чужое зрение, как вдруг мою голову обожгло, корежа мозг выплеском ненависти. Я сильно вздрогнул, как бывает во сне.

– Хватит, Миша! Хватит! – пробился беспокойный голос Котова. – Выходи!

– Да здесь уже, – выдохнул я, загребая ногами и устраиваясь поудобней. Мои легкие вздувались как мехи, а сердце неистово колотилось. По щекам скатывались капли пота.

– Выпей.

Не чувствуя вкуса, я выглотал полную чашку травяного настоя.

– Куда это меня занесло? – спросил, отпыхиваясь.

– Бразилия, штат Мату-Гросу, – наставник обтер мое лицо влажным полотенцем, как тренер боксеру после тяжкого раунда. – У реки Гуапоре обитает Аидже, тамошний целитель и психократ. Он индеец-полукровка, и белых терпеть не может. Ну, как ты?

– Нормально, – вытолкнул я.

– Может, хватит на сегодня? – за внимательностью во взгляде Котова угадывалась тревога.

– Ну уж, нет уж! – выразился я. – Буду тут… из-за всякого Волдеморта… – и прикусил язык.

По счастью, наставник не стал допытываться, кого я поминаю всуе.

– Тогда резко сократим зону серфинга, – строго сказал Игорь Максимович. – Ограничимся Москвой. Начали!

Я сосредоточился, волоча побочные мысли. "Повезло" мне в последние месяцы – круто смешать будничный реал с чем-то запредельным. Я не хотел и не хочу сверхспособностей, они тяготят меня…

Во-во, хорошее сравнение мелькнуло в голове – как оружие оттягивает солдату руки и натирает шею! Только без него врага не одолеть. Так что зубы стисни – и короткими перебежками, в полном боевом…

«Ничего, справлюсь как-нибудь, – покривился я мысленно. – А силушкой богатырской… О, Ритульку «заряжу»!»

Мое чутье сработало, я взял точное направление…

…В квартире только двое – Инна и «Васёнок». Моя школьная любовь не поддалась эмоциям – назвала сына не Мишей, а Васей. Ладно, пускай будет «Олегович»…

Инка не спала, дремала только. Кутаясь в халатик, прилегла на диван, а дитё дрыхло в кроватке рядом – сопело в две дырки, изредка чмокая соской. В голове у Хорошистки неспешно плыли спокойные, светлые мысли, будто бумажные кораблики, пущенные по весеннему ручью. Порой, взглядывая на сына, она улыбалась и припоминала меня. Мой образ всплывал из женской памяти и таял, а иногда задерживался в воображении, обрастая волнующими подробностями. Тогда Инна беспокойно подтягивала ноги и скашивала глаза на халат – не слишком ли топорщится ткань?..

Мне стало неловко – «подглядывать нехорошо» – и я "вернулся" в дом наставника. Сразу навалилась тяжесть, верный признак возвращенной реальности.

– Ну, пожалуй, хватит на сегодня, – Игорь Максимович хлопнул в ладоши, и бодро потер их. – Завтра сможете прийти?

– Смогу.

– Разучим отражения ментальных атак! Тебе это точно пригодится.

– Буду как штык!

Пятница, 11 ноября. Утро

Москва, улица Госпитальная

Палата не поражала метражом, зато хранила своеобразный уют, насколько это вообще возможно в военном госпитале. Большое арочное окно впускало много света, хоть и неяркого в предзимние холода, но ведь и шторы были раздернуты, лишь бы не препятствовать лучам.

Пациент лежал один – изрядно поседевшая голова тонула в кипени взбитой подушки, а худые руки вытягивались поверх одеяла. Глаза, полуприкрытые набрякшими веками, безучастно смотрели в потолок или скользили по стенам, словно изучая географию трещинок на побелке.

«Сегундо» поправил докторскую шапочку, и уверенным шагом приблизился к койке, оставив дверь наполовину открытой – далекие голоса, разносившиеся по больничному коридору, доходили смутными отгулами.

– Доброе утро, Иван Степанович! – бойко поздоровался он, касаясь бутылочек на стойке капельницы. Лечебный раствор сочился помаленьку, поддерживая силы болезного.

– Доброе, – сипло отозвался Густов, приоткрывая глаза. – А следователь скоро подойдет?

– Ско-оро, скоро… – пропел «Сегундо», незаметно вынимая шприц, заправленный спецпрепаратом. Цэрэушная «сыворотка правды» на базе тоже была, но он больше доверял кагэбэшным разработкам. Проколов трубочку, игла впрыснула зелье.

«Обратный отсчет…» – мелькнуло у лжеврача.

Вскоре пациент ожил, порозовел, заворочался.

– А чекисты и вчера к вам наведывались, и позавчера… – «Сегундо» присел на стул, и сжал пальцами безвольное запястье Густова, нащупывая пульс. – Что ж вы там такого интересного заметили, в оперотделе? Говорят, официально у КПК нет оперативников…

– Говорят… – глухо отозвался Иван Степанович. – А они есть. И один из них явно не наш! Сам видел, как этот Кленов изымал закладку! Совершенно случайно пересекся… Гулял, свежим воздухом дышал… Смотрю – Кленов. И ведет себя как-то… как-то не так!

«Сегундо» внимательно дослушал до конца вынужденную исповедь, понимающе кивая головой, в нужных местах огорченно цокая языком, и достал второй шприц – всё точно, тревогу подняли не ложную.

Вязкий яд выталкивался туго, но вот поршенек уперся. Всё, этого хватит на пятерых, но, как говорят сами чекисты, «лучше перебдеть, чем недобдеть».

– Следователь придет часам к девяти, чтобы вы успели выспаться, – «Сегундо» мягко улыбался под марлевой маской.

– Я… – слабо вымолвил Густов, и вдруг задышал часто и сипло. Лицо его налилось нездоровой бледностью, а грудь сотряс сухой кашель.

Досматривая чужую смерть, обряженный доктором прислушался – нет, ему показалось, никакого цокота каблучков не слыхать.

Иван Степанович вздрогнул, страдальчески выкатывая глаза, и сник. Застывший взгляд мертво косил в бок тумбочки.

«Сделал дело – гуляй смело!»

«Сегундо» отвернулся, и вышел, аккуратно прикрыв за собою дверь.

Суббота, 12 ноября. Вечер

Москва, улица Строителей

– А тебе совсем не жалко? – пройдясь ломким шагом, Рита плюхнулась голой попой мне на колени.

– А чего мне жалеть? – улыбнулся я, притискивая «дорогую подругу мою». Уж сколько раз руки обхватывали гибкий Риткин стан, а услада по телу сквозит все тем же холодком, будто в самый первый раз.

– Ну… эту… Силу свою, которая с большой буквы!

– Честно? – я чмокнул Риту в плечо, и уложил на него небритый подбородок.

– Колючка! – хихикнула она, ежась. – Честно!

– Она меня угнетает, эта Сила, бесит даже, – сказал я чистосердечно. – Слишком ее много!

Девушка замотала головой, щекоча мое лицо кончиками волос.

– Ничего ты не понимаешь! Это же так здорово – всё мочь! Знаешь, как я радовалась, когда ты со мной в первый раз поделился? Я пищала, я пела! Вот, взаправду – упоенье! А могла-то всего – щеки нагреть ладонями! Или злую собаку отогнать – смотрю на нее, а она хвост поджимает, скулит и пятится!

Мои губы дотянулись до Ритиной шеи.

– А я радуюсь, когда ты радуешься! «На зарядку»?

– Давай, давай! – жена захлопала в ладоши, словно маленькая девочка, которой пообещали новую куклу.

Скользнув руками по узенькой талии – страшно подумать, что может сотворить с нею первая же беременность, искажая восхитительную амфорную линию! – я уложил ладони на вздрагивавший девичий живот. Рита тут же переложила их к себе на грудь. Мой прерывистый вздох оборвался огорчением:

– Тогда не выйдет сосредоточиться…

– Ну, ла-адно…

Жадные пятерни вернулись обратно, и я напрягся, перепуская поток энергии, названия которой еще не придумали.

– Жжется… – обронила девушка. – Словно кипяточком в виски плеснуло…

– Это хорошо! – довольно улыбнулся я. – У тебя наверняка были скрытые способности… Да они почти у всех женщин в достатке!

– А мы их теперь раскроем, да?

– Да, моя хорошая…

– А вдруг на бой с врагом не останется?

– Вот ты мне и поможешь… Спину прикрыть…

– Ладно! – издав смешок, Рита сменила тон на просительный: – А Светку с Машкой? Зарядишь?

– А чего ж! – коварно улыбнулся я. – И близняшек, и Алю с Тимошей… Пускай раздеваются – и ко мне на коленки!