С этими словами она поднялась с дивана — и была подхвачена за талию могучей рукой. Бетонная тяжесть сдавила со всех сторон, мешая дышать, думать, смотреть. Королевский гомерический хохот гремел где-то далеко, хотя сам король был рядом, вел Лену по залу, полыхая огненным взглядом.

— Так вы видите своих детей на троне Гадарии? — Лаэрт отпустил ее, и сразу стало легче. — А внукам прочите императорский венец, не иначе?

— О, простите, ваше величество, — опомнилась Лена. — Я… вовсе не мечтаю захватить власть над Гадарией, поверьте!

Кокетливо улыбнуться ему было все равно что выжать штангу. Лена ощутила, как по спине течет струйка пота.

Лаэрт заговорщицки подмигнул:

— Ну-ну, прекрасная рэйди, не тушуйтесь. Мне нравится, как вы даете окорот нашим кумушкам.

Огонь ушел из его глаз. Гнет королевской воли стал терпимым, но не исчез совсем. Теперь Лена понимала Диона: любое слово, сказанное этому громогласному жизнелюбу в легкомысленном наряде, может стоить головы.

Но надо было попытаться. Узнать хоть что-то.

— Вы хотите соединить истинную силу с силой одаренных, я верно понимаю, ваше величество?

Король глядел на Лену с усмешкой, как на редкую бабочку, с которой непонятно, что делать — то ли рассмотреть поближе и отпустить, то ли высушить, насадить на иглу и положить под стекло. Просто так, для коллекции.

— Верно, моя красавица, — мурлыкнул он негромко.

— И что получится в результате?

— Величие, моя красавица, истинное величие.

Король забавлялся, но его ответы не были бессмыслицей.

Лена безотчетно покрутила черный перстень на пальце. В голове зажглась лампочка: безумная догадка, озарение. Империю всемогущих магов сокрушила орда дикарей, привыкших мочиться с седла. Их вели носители истинной силы, о которой до той поры никто не слышал. А что, если…

— Откуда пришла истинная сила? — спросила, и под ребрами стало горячо. — На самом деле, я хочу сказать. И…

Она вспомнила день, когда Дион, приведя ее в подземелье, к зеркалу, говорил о бесконечности.

— …есть ли жизнь за пределом сущего?

Вот же Герберт Уэллс! Ну почему нельзя сказать: "Что вы знаете о путешествиях в другие миры?"

Король опять рассмеялся, но уже скучливо.

— Сколько сложных вопросов в такой хорошенькой головке! О тайнах бытия вам лучше поговорить с надзирающим Веллетом. Это по его части. Вон он сидит, видите?

Король развернул Лену лицом к той части зала, где были обустроены места для приватного общения. Глубокие ниши, прикрытые серебряными портьерами, полукружья колонн, в объятьях которых прятались высокие диваны. Развернул — и мягко подтолкнул в спину:

— Вперед!

Цапля на пальце светилась — тихим влажным светом, будто лунная дорожка на ночной воде. Лена повернула перстень рисунком внутрь. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил. Машинально сделала несколько шагов в указанном направлении, подняла голову и наткнулась на пристальный взгляд.

Худощавый пожилой рэйд на диване между двумя колоннами.

Это ведь рэйд, а не тот самый Веллет? Главный надзирающий представлялся Лене кем-то вроде кардинала Ришелье — с бородкой и в красной сутане. Или не в красной, неважно. Главе местной инквизиции наверняка полагалось специальное облачение, непременно со знаками сана. А этот человек был в обычном сером костюме.

И нечего на нее пялиться.

Лена подошла к фуршетному столу, положила на тарелочку пирожное. Улыбнулась даме, которая советовала непременно попробовать "вон того изумительного бланманже", и прихватив высокий стакан с морсом, шагнула в сторону.

Упс!

Рэйд в сером костюме стоял рядом и выжидательно смотрел на нее. А может, и не рэйд. Впалые щеки, тонкие, желчно поджатые губы, сухой блеск в глубоко посаженных глазах. Вполне тянет на религиозного фанатика.

— Рэйди Дювор, — фанатик коротко нагнул голову. — Мы бы хотели с вами переговорить.

— Говорите, — Лена пожала плечами.

Мы, значит. Это ведь он не о себе, бесценном, с таким пиететом?

— Давайте пройдем в удобное место, — фанатик простер руку к тем самым диванам и нишам.

А ей это зачем? Лена хотела указать навязчивому господину дорогу в те края, куда даже Макар с телятами не хаживал, однако стало любопытно, что фанатику сотоварищи надо от рэйди Дювор. Плохого ей не сделают — тут все на виду, разве что наговорят гадостей. Но она не Леннея, ее нечем уязвить. И Лена позволила отвести себя к диванам, прихватив, впрочем, блюдце с пирожным и стакан с морсом. В крайнем случае сойдет за шоковое оружие — в лицо, например, плеснуть.

В алькове, наполовину скрытом серебряной портьерой, на низком мягком диване поджидала рэйда Конбри. Лена всерьез подумала развернуться и уйти не говоря ни слова, но дама сделала умоляющее лицо:

— Ах, Леннея, милая, простите меня, так неловко получилось! Я вовсе не хотела вас смущать. Поверьте, мы все переживаем за вас и хотим помочь. Присядьте, прошу.

Она указала на место рядом с собой. Точнехонько за портьерой. Случайность? Лена устроилась напротив, со стороны открытого проема — и зал хорошо просматривается, и саму видно.

Недовольный фанатик расположился на соседнем диване, и его зрачки на секунду занавесило медное пламя. Значит, все-таки надзирающий. Лене не понравилось его пристальное внимание. Как будто он пытался разглядеть в ней что-то дурное, в чем-то уличить.

— Бедное дитя! — теперь Иллирия была воплощенное сочувствие. — Примите наши соболезнования. Это чудовищно! Безумно жаль, что мы не смогли встретиться раньше. Вы столько пережили…

Лена не сразу поняла, о чем она говорит. Ах да! Отец и брат Леннеи. И жених. Какими бы гнидами они ни были, это все-таки ее семья. А годом раньше отравилась мать. Девчонке должно быть реально худо. Лена скорбно опустила голову и пробормотала: "Благодарю".

А рэйда щебетала не умолкая, сокрушалась о несчастной судьбе Леннеи, брала за руки, выражала участие, обещала дружбу и поддержку.

— Не бойтесь, — она понизила голос, — мы не оставим вас во власти безродного.

Это мадам о ком? О Дионе, что ли? А он этой выдре еще комплименты делал!

Не то чтобы Лена его защищала… Впрочем, да — защищала. Лучше он, чем эти снобы.

— Какой позор, — распалялась рйэда, — отдавать благородную девицу грязному чарушнику, наглому выскочке…

Ой-ой, как интересно! Лена-то думала, что словечко "чарушник" тут просторечное, уместное в устах малограмотного воришки, любителя серебряных ложек, а никак не великосветской дамы. Рука чесалась украсить холеное лицо рэйды хорошей порцией крема и бисквитных крошек. Но Лена не двигалась. И молчала. Не для того ее позвали, чтобы просто облить Диона помоями. К чему-то это словоблудие должно привести…

— Он не дотронется до вас, я обещаю, — журчал ручьем голос Иллирии.

А это вовсе смешно. Если "чарушник" такой наглый и грязный, что мешало ему "дотронуться" до Леннеи, как только он заполучил ее в свое распоряжение? Еще пять с лишним месяцев назад!

Надзирающий нетерпеливо кашлянул. И рэйда Конбри зачастила:

— Мы спасем вас! Выведем прямо отсюда, только доверьтесь нам…

— Я прикрою вас щитом невидимости, — перебил Веллет, ноздри его тонкого хрящеватого носа нервно подрагивали. — Но вы не должны делать резких движений.

Вот оно. Побег. Если бы ей предложили это всего три дня назад, она бы, возможно, задумалась, хотя ни змеюке Иллирии, ни пауку Веллету не верила ни на грош. Но сейчас, когда она больше не скована энтолем…

Лена открыла рот, собираясь объяснить, как этим двоим следует поступить со своим заманчивым предложением. И вдруг ощутила всплеск облегчения, пронзительного, как боль.

Все занавесила обморочная пелена. Какой-то частью себя Лена сознавала, как встает на ноги, как из рук у нее забирают тарелку с пирожным и стакан с морсом, как подхватывают под локти, бережно ведут, а в ушах звучит вкрадчивый гипнотизирующий голос Иллирии: