Он пытался овладеть собой, чтобы скрыть ужас, который выдавали его плечи.

– Твоя щедрость безгранична. Да, ты мог меня убить и не сделал этого! А я пришел убить тебя! Пусть Бог воздаст тебе за то, что ты сегодня сделал.

Он шмыгнул носом.

– Я знаю, Давид, что однажды ты будешь царем Израиля. Я знаю, что Израильское царство засияет в твое правление. Все, чего я прошу, это не уничтожать мое потомство, не вычеркивать моего имени с дома моего отца!

Прошло некоторое время, когда Давид наконец уверенно сказал: «Я клянусь».

Они долго стояли друг против друга. В течение этого времени чувство мести стало ослабевать между ними двумя, а соответственно, и между остальными присутствовавшими. В действительности Давид уничтожил Саула. Он его раздавил, пощадив, навязал ему свою жалость, обозначил свое превосходство над ним. Саул перестал быть царем, больной карлик. Давид передал его Богу, этим он хотел сказать, что для него Саул уже перестал существовать. Понял ли это Саул? Он не услышал своего адъютанта, появившегося внезапно вдали и выкрикивавшего его имя. Он укутался в свой обрезанный плащ, и его вид от этого стал еще горше. Когда он испытал все это унижение, он повернулся спиной к Давиду и направился к своим отрядам. Скалы быстро скрыли его из вида. Давид постоял немного на месте, посмотрел на клок плаща, который он отрезал, бросил его на землю и не торопясь вернулся в пещеру. Его люди смотрели на него неподвижными, округлившимися от удивления глазами, как у совы, вынутой из гнезда днем. Они не знали, что ему сказать. – Ты действительно царь, – прошептал Эзер. – Отныне даже Саул это знает[6].

На пятой луне гонцы приехали в Оршу сообщить Давиду, что Самуил скончался. Его похоронили в Рама, около его дома.

Растерянный Давид услышал их слова и исчез до сумерек. Он ушел в пустыню, сказал себе, что он отныне теперь тоже один, как в пустыне. Отец по плоти – это много, духовный отец, который избрал и поверил в вас, – это намного больше. Боль была настолько сильной, что вызвала не только слезы, но и действия, изменившие жизнь Давида.

Он отправился в Раму в сопровождении одного Эзера. Холм исчез под лесом людей. От каждого племени сюда пришли сотни. На самом деле Самуил был их настоящим царем. Они входили в просторный дом, чтобы поклониться останкам и произнести благословения. После ритуала прощания с Самуилом все они шли выразить свои соболезнования его двум сыновьям и вдове Мириам.

Завернувшись в плащ и надев капюшон, Давид сначала прошел незамеченным. Несомненно, он изменился за прошедшее время. Его узнала только Мириам. Когда она увидела его, она вскрикнула и взяла его руки в свои так, будто он был ее собственным сыном.

– За час до того, как отдать свою душу Всемогущему, он выкрикнул твое имя! Он крикнул, что Всемогущий защитит тебя!

Однако весть о том, что Давид здесь, распространилась сначала по дому, потом наружу, потом за холм.

– Давид! Давид здесь!

Она разошлась в толпе заразительной дрожью и шумела, как ветер в высоких травах. И этот ветер носил несказанную и туманную надежду. Многие старейшины, присутствовавшие на его короновании, Анамель Бен Эфрон, Юсуф Бен Адель, Тобиэль Бен Тобиэль, и не узнавшие его сейчас, бросились к нему, обнимая его руки, плечи.

– Давид! Ты здесь! Конечно, ты здесь!

Это он был настоящий сын Самуила, а они больше не были старыми бородачами, а были свидетелями пророчеств ясновидящего, гарантами законности действий и избранного положения Давида. Другие старейшины, которые его еще не знали, кричали:

– Мой царь! Наш царь!

У Эзера стояли слезы в глазах. Однако они высохли, когда он узнал в толпе Дойка, слугу Саула, который предал их. Он набросился на него:

– Иди, Доик, порочный раб, иди же, предавай Давида еще раз! Ну, беги к своему хозяину Саулу, чтобы рассказать, что Давид был на погребении Самуила, на котором ему было запрещено присутствовать! Иди, Доик, к своему псарю! Г 1ролей еще крови!

И он дал ему пощечину. Доик сопротивлялся, двое мужчин схватили его за руки. Те, кто тоже узнал Дойка, прогнали его с церемонии.

То, что Саула публично осмеяли на похоронах Великого ясновидящего, было доказательством того, что этот царь существовал лишь для своей армии. Его корона была железной шапкой! Но это доказывало также то, что Давид еще не был возведен на престол. Кратко совершившийся в начале царствования Саула союз двенадцати племен нации Израиля агонизировал; скоро его надо переделать.

Спустя некоторое время узнали, что Саул, узнав о смерти Великого ясновидящего, изгнал из своего царства всех тех, кто занимался общением с духами и фантомами, то есть ясновидением.

Парадокс возник с внезапностью песчаной бури. Как она, он затемняет глаза, мысли.

Едва прошло два года с тех пор, как Давид обезглавил великана филистимлян Голиафа, филистимский царь города Геф Анхус, тот, перед кем Давид изображал идиота, отправил к нему своих людей. Горстку посмеивающихся офицеров, среди которых немного смущенный Давид узнал того, кто вел его в Геф. Сейчас было не до шуток. Пятилетний ребенок видел, что Давид – хозяин Орша и что, уж конечно, он не дурачок.

Давид принял эмиссаров в большом зале дома, который он не называл дворцом, сидя в кресле, покрытом шкурами, окруженный братьями, Эзером, Амоном и еще несколькими офицерами. Филистимляне одним взглядом оценили его.

– Хорошо играл, – сказал посол Анхуса, который занял место, расположенное значительно ниже, нежели место Давида. – А мы тебя действительно приняли за идиота. Ты не такой, и это доказывает, что ты еще умнее других царей.

Давид не вымолвил и слова.

– От наших лазутчиков мы узнали, что у тебя есть армия и несколько укреплений: Анжадди, Адуллам, Орша и, возможно, Кармель. Ты защищаешь стада округи в обмен на еду и ко всему прочему ты теперь богат благодаря женитьбе на вдове Навала. Мы оцениваем твою армию в тысячу человек. Тысяча человек – это хорошо, – помолчав, продолжил филистимлянин, – но этого будет мало против отрядов Саула. Ты подарил ему жизнь, а он же не настолько великодушен, как мне кажется.

Давид сдвинул брови.

– Он находится в одном или двух маршах отсюда, в долине Аялон, с армией в десять тысяч человек.

Давид попытался остаться невозмутимым, Эзер и другие содрогнулись.

– Саул поклялся свести в могилу тебя, прежде чем напасть на нас. Возможно, что он планирует помериться с нами, но десять тысяч человек против пятнадцати – это маловато, а у нас, кроме того, есть колесницы и союзники.

Филистмлянин выждал время, чтобы сказать все, что хотел.

– Более вероятно, что он хочет начать действия против тебя. Послезавтра, через два-три дня или немного позже.

Давиду горько было слушать эту речь. Почему его лазутчики не известили о наличии столь многочисленных отрядов?

– Царь Анхус, который не держит на тебя обиды за твой обман, предлагает тебе защиту, – сказал филистимлянин. – Я пришел торжественно предложить убежище тебе, твоей семье, твоему окружению. При условии, что ты будешь его союзником.

Наказ Самуила тотчас пришел на ум Давиду. Выжить! Прежде всего надо выжить! С одним маленьким отрядом он не сможет сопротивляться Саулу, у которого на уме была одна лишь мысль о мести. Возможно, желание мести возникало в нем при воспоминании о благородстве Давида – высшем из оскорблений, которое только можно нанести человеку, по мнению Саула. Предложение Анхуса было благодатью небес.

– Я принимаю приглашение твоего царя, – ответил Давид.

Лейтенанты остановили взгляд на своем предводителе.

– В таком случае у тебя не так много времени, чтобы покинуть Оршу. Саул будет здесь завтра, и твой отъезд может быть затруднен, и ты будешь вынужден ехать на юг. Я сейчас потороплю вестового, чтобы он известил наши отряды близ Хеброна, тебе отправят отряд для охраны. Они будут здесь через два часа.