Затем он возложил свой собственный шлем на голову молодого человека.

– Так ты сможешь защитить от удара голову.

После этого он развязал перевязь и прикрепил свой царский меч на боку у пастуха.

– А так ты сможешь ранить нашего врага с помощью Всемогущего.

Давид опустил глаза, чтобы рассмотреть доспехи. Он пощупал бронзовую оковку. Потом покружился и наклонился, как будто хотел бросить камень.

– Это слишком тяжело, – сказал он. – Это меня стесняет. – Он развязал кожаные ремни и протянул доспехи Саулу. – Я думаю уничтожить Голиафа иначе, царь.

Саул взял латы, шлем и меч и кивнул.

– Пусть будет так, как ты хочешь, – сказал он, рассматривая этого золотистого юношу в набедренной повязке, сандалиях и жалком жилете из овечьей шкуры, который открывал его гладкое тело. – Лейтенант проводит тебя к Голиафу.

Когда они вышли, солдаты уже знали о безумном плане молодого пастуха по имени Давид, младшем брате трех солдат Саула. Их взгляды устремились на юношу, следя за малейшим из его жестов.

– Я иду к ручью, лейтенант, – сказал Давид. – Пойдем со мной, если хочешь.

У ручья Давид наклонился, прощупывая пращу. Он выбирал валуны, беря один, как бы взвешивая его, затем отбрасывал его в сторону. На это потребовалось некоторое время. Наконец он выбрал пять сферических камней и положил их в свою пастушью сумку. Он повернулся к офицеру и попросил у него палку. Лейтенант отдал приказ, и ему принесли копье без железа. Давид взял его, взвесил, проверил на прочность, нанеся сильный удар по кусту, и потом сказал:

– Веди меня.

Они пересекли лагерь в необычной тишине. Давид поднял глаза: небо менялось – с севера шли облака, скоро они будут над ними. Они спустились по склону холма, находясь теперь в двухстах шагах от Голиафа, который все еще был там и мочился напротив лагеря иудеев. Позади него плотными рядами стояли филистимляне. Перед Голиафом находился человек, державший его щит, хвастаясь и насмехаясь над солдатами Саула.

– Голиаф! – крикнул лейтенант. – Вот последний иудей, которого ты увидишь в своей жизни!

Тот поднял свое копье, изрыгая ругательства, а потом, разглядев Давида, разразился смехом. Лейтенант проворно вернулся в лагерь.

– Вы, банда трусов, отправили ко мне этого пухленького юнца? Это все, что вы нашли? Или вы считаете меня извращенцем, посылая ко мне этого красавчика? А меня он, может быть, принимает за собаку, ваш герой? Он пришел с палкой! Иди поближе, пастух, твои кости послужат сегодня кормом собакам!

Давид стоял прямо перед ним. Голиаф нахмурился. Давид не шевельнулся. Голиаф сделал движение, показывая, что собирается пронзить его копьем. Давид отпрыгнул в сторону. Он опустил левую руку в карман, а правой держал пращу, но Голиаф этого не видел: он остановился и снова расхохотался во весь голос.

– Вы мне прислали газель, иудеи!

– Вместо того чтобы кричать, подойди поближе, четвероногое животное! – крикнул Давид.

Он посмотрел на небо: оно стало серым. Случайно или чтобы получше его рассмотреть, потому что шлем опустился низко, Голиаф поднял забрало, открывая таким образом свой лоб и глаза хищного зверя – вот этого и ждал Давид. Он положил камень в пращу из гибкой кожи и одним движением завязал ремни на запястье, сильно сжимая их между большим и указательным пальцами. Голиаф изрыгнул ругательство и кинулся к Давиду. Тот не пошевелился. Праща раскручивалась, рассекая воздух, потом раскрылась легким щелчком. Давид застыл в ожидании. Гигант остановился на полном бегу, его правая рука разжалась, и копье, которое она удерживала, упало. Пораженный в лоб Голиаф рухнул на землю. Юноша стремительно вложил другой камень в пращу, и она снова начала вращаться. На этот раз повалился воин, державший щит Голиафа, в грохоте оружия, которое задел булыжник.

Ужасный крик поднялся в лагере филистимлян. А другой, еще более мощный, позади Давида. Но он не обернулся, а медленно двинулся к поверженному гиганту. Пользуясь своей палкой как рычагом, он перевернул гиганта на спину.

Затем поднял палку и с небывалой силой ударил ею по одному колену великана, потом по другому. Затем по рукам и плечам. Все суставы великана были перебиты.

Крики стали приглушенными. Давид потряс своей шевелюрой и откинул ее назад. Затем наклонился над телом Голиафа, который захрипел и начал двигаться, разбуженный болью. Он тщетно пытался поднять руку, чтобы схватить противника. Тогда Давид вытащил из ножен меч, висевший на боку у Голиафа, поднял его обеими руками и одним ударом отсек огромную голову. Поток крови хлынул из шеи, и Давид был вынужден отойти, чтобы не испачкаться. В последней судороге открылся рот в отрубленной голове. Шум впереди стих. Филистимляне побежали. Опираясь на меч, воткнутый в землю, Давид ждал. Потом, когда земля выпила кровь, а артерии перестали изрыгать ее, он опять наклонился над трупом. Сначала он расстегнул ремни шлема, который покатился от удара его ноги. Затем схватил голову Голиафа за волосы, поднял ее и показал последним филистимлянам, остававшимся в лагере и оцепеневшим от ужаса. Наконец он повернулся к иудеям, которые со всех ног бежали к нему по долине, и тоже показал им голову, где открытая рана от булыжника напоминала влагалище женщины. Они подняли руки.

Облака удалялись за горизонт. Солнце сияло, искрилось. Свет заливал Давида, блестящего от пота и держащего чудовищную голову, глаза которой уже остекленели, на фоне темного неба.

Когда лейтенант подошел к Давиду, тот сказал:

– Помоги мне отнести голову до лагеря. Она очень тяжелая.

– Меня зовут Эход. Запомни мое имя, прошу тебя.

Внезапно их окружили люди. Давид не знал, кого слушать. Все кричали, обнимали его, целовали его обнаженные руки, хлопали его по спине, затылку. Радостные лица приближались к нему. Его подняли, и он позволил поставить себя на большой щит. Затем улыбнулся, словно во сне.

Они несли его на щите, тяжело дыша, до вершины холма, он держал в одной руке меч, в другой – голову. Он не мог сохранять равновесие и присел на корточки. Солдаты не хотели его опускать со щита и говорили, что трофей – это он. На вершине холма, в лагере Саула, он выпрямился, возвышаясь над толпой воинов. Недалеко от царской палатки он увидел самого царя в окружении офицеров. Давида донесли до монарха, и там он, спустив ноги на землю, положил голову Голиафа перед царской палаткой и не без труда воткнул меч в землю. Саул устремился к нему и взволнованно обнял его.

– Наш герой! Борец Всемогущего! – прошептал он.

Крики продолжались. Все протягивали руки к Давиду: Саул, сыновья царя, командующий, Елиав, который забыл о своем гневе, другие братья, офицеры, солдаты. Каждый хотел прикоснуться к герою, все восхищались его юным возрастом и красотой. Все без конца пожимали и гладили его руки, торс, лицо.

У него не было слов, он просто улыбался. Кто с любопытством, кто с отвращением разглядывали голову Голиафа, сплевывали, а вытащив меч из земли, взвешивали его недоверчиво. Вернулись запыхавшиеся солдаты и принесли вооружение филистимлянина, его копье и щит, и бросили все это перед царской палаткой.

– Подайте вина! – приказал Саул.

В суматохе Давид почувствовал, что кто-то поцеловал ему руку, и с удивлением увидел лицо Ионафана. Адъютанты принесли выточенные рога и наполнили их вином.

– Я пью за твой подвиг и благословляю тот день и того, кто породил тебя, – сказал Саул. – Благословляю чрево, выносившее тебя, и твоих потомков до тысячного поколения. Пей!

Неподдельная радость возродила всю красоту Саула, того, кого Самуил справедливо выбрал первым царем за его величественную осанку.

– Я хочу поблагодарить Господа, – произнес Саул.

Но Авенир прервал его:

– Царь, сейчас удачный момент, чтобы до наступления ночи занять лагерь филистимлян, пока они не осмелились вернуться.

Это происходило до полуночи.

– Ты прав, – сказал Саул, – у нас будет время. Мы совершим жертвоприношение по возвращении. Найди мой шлем и копье.