— Так не интересно! — воскликнула Ева, садясь рядом с ним. — Хорошо, если такая форма уговоров тебе не подходит, скажу прямо. Первая неделя наступившего года — неделя свиданий для родственников в тюрьме во Фрисдене. Я хочу увидеть брата.

Нервно вскочив  с постели, Адам демонстративно направился в душ, игнорируя её слова, оставляя Еву кипятиться по этому поводу.

— Тебе нравиться изводить меня, верно? — бросила она, дождавшись его.

— Нет, Ева.

— Нет не нравится изводить, или нет ты не поедешь на свидание с братом?

— И то и другое, — надменно усмехнулся Адам. Холодной улыбкой, которой он обычно демонстрировал свою власть. — И он тебе не брат!

— Нет, Адам, Майк мой брат, мы выросли вместе, он заботился обо мне как мог. Я должна его навестить. Почему ты против? Боишься, что твою жену увидят рядом с тюрьмой, за свою драгоценную репутацию? Но теперь, когда выяснилось что «бостонскую акулу» всё же можно затащить в постель, журналюги, любители раскапывания дерьма и охотницы за богатыми мужьями обязательно докопаются до нашей правды, они выяснят, что я сидела в тюрьме, а ты лишал меня родительских прав!

— Ева я не хочу снова начинать этот разговор! — закричал Адам, выходя из себя.

 — Нет, послушай, я не об этом. Я не собираюсь тебя обвинять. Я хотела предложить тебе преподать всем нашу правду в выгодном тебе свете, предложить тебе свои услуги пиар менеджера, чтобы поднять твой рейтинг среди избирателей. Это можно преподнести в виде моего интервью, я расскажу какой ты на самом деле прекрасный отец, и насколько ты принципиален, законопослушен и верен. Если люди узнают, что ты, имея кучу денег, не вытащил меня из тюрьмы, посчитав моё наказание справедливым, и что ты преданно ждал моего возвращения — они захотят только такого мэра, честного, мужественного, ответственного. Люди любят истории с хорошим концом, и мы дадим им эту историю, умолчав о некоторых деталях.

— А теперь ты послушай меня, Ева, — присев около неё, Адам собственнически  погладил её по щеке. — Теперь ты важна для меня. Если какой-то месяц назад всё было иначе, то сейчас я дорожу и твоей репутацией тоже. Данные о том, что ты три года находилась в федеральной тюрьме, лишалась родительских прав, а так же что ты была женой Эрика Холла — стёрты. Их нет. Никто никогда не докажет обратного. Официально мы женаты с тобой пять лет, и познакомились, когда ты действительно встречалась с Эриком.

— Как … такое возможно? — запинаясь, выдавила Ева, — Ведь систему обмануть не реально.

— Реально, при нужных рычагах и финансовых вливаниях. Даже в системе встречаются исключения, можно изменить прошлое любого человека.

— А мои отношения с Эджеем ты тоже стёр?

— На счёт него официальная версия звучит так — он близкий друг, которому ты помогала восстанавливаться после трагедии. Ваша совместная работа в рекламе — постановочный материал. Вылазки на вечеринки — пиар. Наша правда Ева, она только наша с тобой, и посторонних посвящать не обязательно. Тем более, я не собираюсь побеждать на выборах. Вся эта предвыборная возня — это политика, игра, с помощью которой я подстёгиваю своих конкурентов к нужному мне результату. Я не хочу, чтобы ты уезжала во Фрисден, не хочу, чтобы ты подходила к тюрьме, не хочу, чтобы ты общалась с Майком, потому что он на тебя плохо влияет. Это моё требование Ева!

Обогнав няню, в комнату с разбегу влетел Ник, которому надоело ждать, пока родители спустятся вниз.

— Вот ради этого Ева, — Адам кивнул на сына. — Ради этого.

***

Еву насторожило, что этим вечером, Адам отправил её спать одну, сославшись, что ему нужно поработать с документацией. Странным было всё — он ни разу не прикоснулся к ней с момента пробуждения, не звонил в течение дня, не расслабился, вернувшись домой, оставаясь отчуждённым и резким, они пропустили сеанс у доктора Розана, причём Адам даже не заикнулся о нём. И как при всё этом Ева могла уснуть?

Она намеревалась выяснить причину, а пока собиралась духом, не придумала ничего лучшего, как подглядывать за ним в приоткрытую дверь кабинета.

Нахмурившись, Адам мрачно уставился на монитор своего ноутбука. Иногда он закрывал глаза, растирал лоб и снова смотрел на что-то там, что так сильно его тревожило.

— Что происходит, Адам? — Ева вошла и тихо села на кожаный мини напротив его стола. — Я могу тебе чем-то помочь?

С ответом Адам явно не торопился. Разглядывание поверхности стола и нервное кусание губы заняло какое-то время.

— Мне тяжело об этом говорить Ева. … Я должен тебе это сказать, но не знаю как, — наконец, устало выдавил он, послав на неё какой-то неопределённый взгляд.

— Ну вот, меня уже колотит, умеешь же ты создавать атмосферу, — коснулась она груди, вмиг похолодевшими пальцами, словно недоброе предчувствие грозилось прямо сейчас перерасти в нечто неминуемое. — Просто скажи.

— Это та последняя правда, которая объясняет истинную причину, почему ты здесь Ева, в моём доме, почему я позволил тебе стать частью своей семьи. И эта правда ужасна даже для меня.

Сердце Евы гулкими ударами отзывалось по всему телу, которое постепенно заполнялось холодным липким страхом, потому что по лицу Адама она ясно видела, что он готовит её к чему-то горькому и непоправимому.

— Когда ты только освободилась из тюрьмы, я считал тебя конченым человеком, и я хотел именно тогда увидеть твою реакцию на эту правду. Собирался встретить тебя лично, выпалить это в лоб, чтобы лишний раз подтвердить моё разочарование в тебе. Не знаю, может, хотел ещё раз убедить себя что ты дерьмовая мать для нашего сына, что тебе не место в нашей жизни, так мне было бы легче тебя использовать. … Но … — Адам замолчал на несколько секунд, подбирая слова. — Сейчас, когда я вижу насколько тебе дорог наш сын, как сильно ты его любишь — я бы отдал всё, что у меня есть Ева, лишь бы мне только не пришлось сообщать тебе подобное. Я не хочу, чтобы ты страдала, не хочу. Это не та боль, которая приносит удовольствие. … Прости… — видно было, что он пытается произнести это вслух и не может.

— Ради бога, ты убьёшь меня раньше, чем скажешь! — взмолилась Ева, не отводя от него глаз.

— Но прежде, повтори за мной одну фразу. Мы будем вместе, поэтому мы справимся. Повтори!

— Мы будем вместе, поэтому мы справимся, — быстро повторила Ева, уже боясь дышать.

— Это произошло год назад, — продолжил Адам. — Первый приступ. Я отвёз Ника в больницу, и поначалу не предполагалось ничего серьёзного. Пока не провели более детальные тесты. У нашего сына очень редкое генетическое заболевание. Если в течение этого года ему не ввести стволовые донорские клетки …

   Что— то словно взорвалось внутри её сознания, заполняя разум густой тёмной пустотой. На какое-то время она перестала чувствовать, видеть и слышать Адама. А потом так же резко пришла в себя, ощутив, как на лицо ей льется вода. И снова невыносимая боль сжала горло, боль, которая мгновенно отняла всё, откачала воздух и свет, отняла все желания и мысли. Кроме одной. Захотелось умереть. Прежде чем успеешь осознать, что твой ребёнок умирает.

— Ева, — голос Адама, попытавшегося её обнять, прозвучал сдавленно.

— Объясни… — отмахнулась она от него.

— Раз в месяц Ника помещают в клинику на пару дней, терапия его пока ещё поддерживает, ему ставят капельницы, берут анализы. И вот уже год, как мы ищём нужного донора, но максимальное совпадение так и не находим. В идеале это должен быть родственник, но не носитель гена. Мои клетки ему не подходят, ты, увы, носитель. Результаты показали, что это передалось по материнской линии. И если бы он чуть дольше сосал твою грудь — он бы умер намного раньше. Я очень надеялся, что удастся найти донора не родственника, и я не прекращу поиски. Но есть ещё один вариант — тебе нужно забеременеть. Есть вероятность, что не все твои дети будут наделены этим геном.

— О, боже, … господи, … почему? — Ева дрожала, уже не сдерживая слёз. — А если нет?! Что если очередной тоже окажется болен? — выкрикнула она мечась в истерике. — Я не хочу … не хочу его потерять! Пусть лучше я, пусть лучше я умру!  Почем всё так??! Я этого не выдержу!