— И я безумно рада вас видеть! Наберусь наглости, возьму и напрошусь к вам в  гости с ночёвкой. Пустите? — на секунду в чайно-золотистых глазах девушки промелькнул прежний задор. Но то был лишь короткий миг и снова всё угасло за поволокой грусти.

— Без вопросов, и скорее всего мы запрём тебя, чтобы больше не сбежала. У нас кстати шикарный подвал со всеми удобствами, — настроение Эджея просто трещало по швам от счастья. — Закатим сегодня вечеринку по такому поводу?!

— Будем сдержаннее, — улыбки Евы стали чуть суше, — Для начала я бы хотела извиниться. …Ванда, прости. В том моём состоянии я была слишком резка с тобой, ты этого не заслужила. На самом деле я вам сердечно благодарна за поддержку и веру. Простите, что пропала так надолго и не давала о себе знать.

Эджей узнавал и не узнавал её одновременно. И для него это оказалось  больно и страшно одновременно:

— Ты что всё это время скрывалась в каком-нибудь буддистском монастыре? — выдавил Эджей. — Не нужно тут каяться пред нами Ева. Мы всё прекрасно понимаем, хотя блаженство и не  наш конёк. Никто на тебя не злится.

— И правда, где ты пропадала? — расположившись в гостиной, Ванда плеснула себе немного виски. Появление Евы с одной стороны взбудоражило, а с другой стороны заставило Ванду нервничать.

— В Ирландии, — снизила плечами Ева. — Кстати, там отличный виски и милейшие люди.

— Любопытный выбор.  Ирландия?! — неоднозначно крякнула Ванда. — И чем ты там занималась если не секрет? Надеюсь, не дегустацией в дублинских барах?

— Вовсе нет, — Ева снова пожала плечами, — Мне было над чем поразмыслить, ко всему я ещё и устроилась работать в булочную, познакомилась с кучей интересных людей. Затем кое-как залепила дыру в сердце и почувствовав, что пора возвращаться — вернулась.

— Что ж, время и работа — лучшие шлифовальщики, — философски протянула Ванда. — Боль утраты не пройдёт так скоро, но тот факт, что ты выбираешь жизнь, делает тебя сильнее, мудрее и многогранней. Как говорят: «сломанные кости только крепче». Наверное, это касается и силы духа.

— Мама! Может, не будем затрагивать философские темы? — поморщился Эджей, с выразительным укором взглянув на мать.

— Что у вас  новенького? Когда я увижу фильм с твоим участием? — с напускной бравадой,  непривычно звонким голосом поинтересовалась Ева, меняя вектор направления разговора.

— Съёмки ещё продолжаются, и … я всё ещё свободен, — как бы невзначай добавил Эджей, борясь с желанием подсесть к ней поближе.

— А «Идрисс» всё ещё наплаву, это я сообщаю тебе как партнёру, — Ванда снова приложилась к стакану, что ужасно не понравилось Еве. В таком поведении её шефини, и как надеялась Ева подруги, скрывался некий весомый подводный камень.

— Партнёра??? — на всякий случай ошарашено переспросила Ева.

— Он … переписал половину моей компании, которую перед этим отобрал, на твоё имя.

Он — имелось в виду Адам Пирс, и Ева почувствовала неладное:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А как … он?  — сглотнула она болезненный ком.

— Воюет, — неоднозначно пожала плечами Ванда.

— Что, чёрт возьми, происходит?! — перестав сдерживать свои эмоции, Ева взволнованно нахмурилась, требуя своим взглядом прямых ответов.

— Включи новостной канал и узнаешь.

Проявившаяся нервозность Евы слишком сильно бросалась в глаза — по тому, как она торопливо листала каналы, по  напряжённой позе и измученному выражению лица. Новости выходили каждые два часа — репортажи о достижениях мэра Бостона, о меценатах, о преступлениях за последние сутки и процентах раскрываемости, о погоде и спорте. И надо же было так совпасть, что Ева попала как раз на сюжет о судебном скандале Пирса.

«Юнисеф против Глобал». Компания «Юнисеф» требует огромную компенсацию, обвиняя «Глобал» в незаконном захвате земельных участков.  К «Юнисеф» прилепилась ещё и экологическая служба, плюс отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Мелькали лица обвинителей, свидетелей, адвокатов и совсем немного самого Адама. Как всегда невозмутимо-холодного. Но когда на экране появился представитель «Юнисеф» … Ева просто обмерла.

— Они рвут его на куски, — горько прошептала она. — Учуяли кровь и тут же сотни желающих отыграться.

— Да уж, дело громкое и грязное, — подтвердила Ванда, не спускающая с девушки своего внимательного взгляда. — Он стал сдавать позиции, утратив свой знаменитый нюх «бостонской акулы».

— Завтра суд огласит предварительное решение, … я должна там быть! — заявила Ева с такой решимостью, словно собиралась пожертвовать собственной жизнью.

— Господи, Ева,  ну зачем, зачем тебе это нужно?!! — не сдержавшись в свою очередь взмолился Эджей. — Паршивая обстановка, репортёры-стервятники и твой бывший в тихой истерике.

— Он всё ещё мой муж, Джей, моя семья, — с грустью заметила Ева, сделав ударение на слове «муж». — Я должна поговорить с ним и попросить прощения.

— Прощения? … У Пирса? — ещё больше возмутился Эджей, презрительно скривившись. — Хм, это что духовные ступени на пути к избавлению? Вас больше ничего не связывает Ева! Ты говорила, что терпишь его ради сына!

— Не смей!!! — зло крикнула Ева, вскакивая. — Ты ни хрена не понимаешь! — к ней снова вернулась знакомая дрожь.

— Прости, но я действительно не понимаю, — процедил Эджей.

— А я не хочу разъяснять, — дрожь снова забрала все её силы и Ева бессильно опустилась на диван. — Умираю как хочу спать, — пустым голосом выдавила она, не глядя ни на кого из них.

— Гостевая спальня полностью в твоём распоряжении, — с обиженным видом произнёс Эджей, от его хорошего настроения уже не осталось и следа.

— Горе меняет людей, — тихо заметила ему Ванда, после того, как Ева поднялась наверх. — Она уже никогда не станет той Евой, которая преобразила твою жизнь, которую ты так любил, … и до сих пор любишь. Потеря ребёнка одно из самых страшных испытаний. Даже умерший — сын всегда будет  роднить их с Адамом.

— Что же мне делать мама?

— Набраться терпения, а лучше сразу отпустить, — задумчиво вздохнула Ванда, уходя, похлопав сына по плечу.

   Подкинувшись ещё до рассвета Ева долго смотрела в окно, наблюдая, как неспешно просыпается очередной день, думая о том, что где-то там не спит мрачный Адам Пирс. Вернувшись, она стала острее ощущать его присутствие. Ева была уверенна, что он провёл бессонную мучительную ночь, что его нервное состояние перед намеченным заседанием накалено до предела, но она тем не менее хотела его увидеть. Очень. Теперь это стало её целью — сказать ему всё то, что она собиралась, что должна была сказать ещё тогда.

Поэтому она и вернулась — из-за него.

Вспомнив, как в день смерти Ника она кричала ему о своей ненависти — Ева тихонько застонала, прикрыв глаза, словно ей было стыдно ощущать своё «я». Осознание приходит позже содеянного — в этом и заключается опыт. Эффект жизненного урока, то что делает нас зрелыми душами, а так же принятие того, что изменить уже невозможно.

У неё с собой по-прежнему насчитывалось минимум вещей. Новые покупать оказалось уже поздно, в суд нужно было прибыть через два часа и выглядеть она должна была соответственно статусу Пирса, поэтому пришлось старательно перетрясти внушительный гардероб Ванды.

Хромая, Эджей метался как раненый загнанный зверь, впадая то в злость, то в отчаянье. Он не понимал, не знал, как ему её остановить и самое главное — как вернуть себе свою любимую девушку, оживить то прекрасное, что зарождалось между ними, до того, как вклинился ненавистный ему Пирс. Хотя Эджей ясно видел, что Ева непреклонна, что она во что бы то ни стало собралась встретиться с тем от кого следовало бы бежать.

— Ладно, — вздохнул он отступая. — Давай я хотя бы расскажу тебе, как попасть в здание суда незамеченной.

Ева не прибыла, а скорее пробралась. Через чёрный ход для сотрудников. Человек Эджея провёл её в коридор, где отдыхала и совещалась обвиняемая сторона во время объявленного перерыва. У неё была всего минута, чтобы рассмотреть профиль Адама, пока её не засёк один из его адвокатов, после чего её немилосердно пригвоздили к месту пронзительно-голубые глаза.