Сказать Даниле об этом — вновь спровоцировать на агрессивные действия. Промолчать…

— Мне кажется, я ошиблась с кандидатом на роль ее отца, — так ничего не решив, посмотрела она на супруга.

— У тебя появилась другая версия? — поднялся Данила Евгеньевич из-за стола. Подойдя, присел перед ней на корточки.

— И — да, и — нет, — не отвела она взгляда. — Вчера, когда ездила в Управление по ЧС, встретила в коридоре Василия Салтыкова.

Данила Евгеньевич в ответ только кивнул.

Когда Василий Салтыков поступил в Академию, оба они были ассистентами преподавателя.

Времени с тех пор прошло много, но робкого, молчаливого студента, они не забыли.

Талантливым он был, но…

Нет, забитым его нельзя было назвать, если только закрытым, не допускавшим к себе никого.

Впрочем, с его отцом это и не удивительно. Деспот — не деспот, но правил старший Салтыков родом жестко, следуя старым заветам и не принимая ничего нового.

Конфликт с персами случился, когда Василий был уже на пятом курсе. Мог доучиться спокойно, но решил, что армии его навыки будут нужнее.

Вернулся он в Академию уже другим. Практически сразу отделился от семьи, а когда закончил учебу, ушел в структуру МЧС, где и делал карьеру.

Жениться он так и не женился, полностью отдавая себя службе. Да и с отцом…

Не будь Людмила Викторовна внештатным целителем Управления, вряд ли бы до нее доходили какие слухи. А так говорили, что не ладят они. Сильно не ладят.

— Сняла я слепок с его ауры, — резко, словно боясь, что передумает, произнесла Людмила Викторовна.

— Люся?! — недовольно качнул головой Данила Евгеньевич.

Людмила Викторовна его понимала. Без добровольного согласия или особого решения соответствующих структур, снятие ауры — действие запрещенное. И почувствуй Салтыков…

Все это могло закончиться очень плохо. Независимо от возможных объяснений.

— У них есть совпадения по родовым участкам полевой структуры, но…

Она сделала паузу, пристально глядя на Данилу.

То, что Саша — девочка непростая, она поняла сразу. А уж когда ее судьбой озаботился князь Трубецкой, то и сомнений не осталось — в ее прошлом достаточно тайн, от которых другим, скорее всего, стоило держаться подальше.

Но потом было похищение Яны. И эта история с мальчиком. И ночные клубы…

Никто не заметил, как Саша стала частью семьи. Не просто помощницей Данилы Евгеньевича, что уже гарантировало ей защиту, а такой же своей, как Юля, Яна, Кирилл…

— Даня, они родственники, но не настолько близкие.

Людмила Викторовна ждала наводящих вопросов, чтобы пояснить вот это… не настолько близкие, но Данила Евгеньевич ничего не сказал. Просто поднялся, отошел к столу, но садиться не стал. Так и стоял, глядя на лежавшие прямо по центру листы препринта.

— Даня… — встала и она, но не смогла сделать даже шага. Словно держало что-то, разделившее ее и супруга.

— …не настолько близкие, — неожиданно повторил сказанное ею Данила Евгеньевич.

— Ты ведь знал? — Людмила Викторовна мгновенно сообразила, что стояло за сожалением, которое она ощутила. — И давно?

Злилась ли она на мужа?

Князь Трубецкой пусть и в шутку, но нередко называл своего друга ищейкой. А потом сетовал, что целителем он был еще лучше, что мешало переманить Данилу в свою Тайную коллегию.

А еще князь доверял ее супругу, точно зная, что даже случайная тайна, так и останется тайной, если хранить ее Соколов.

Так что — нет, не злилась. Если только немного обижалась. В том, что касалось Саши…

— Она дочь Игната Воронцова и Анны Салтыковой, — развернувшись, посмотрел на нее Данила Евгеньевич. — И ты понимаешь, что если об этом станет известно не тому, то…

Людмила Викторовна предпочла промолчать.

Игнат Воронцов и Анна Салтыкова…

Та история происходила практически на их глазах. Встреча. Любовь с первого взгляда. Недовольство родных. Тайное венчание. Изгнание из рода…

Москва тогда гудела. Одни были за молодых, требуя вмешательства императора. Другие, считавшие, что рода крепки соблюдением древних законов, против.

Страницы газет пестрели статьями на злобу дня, едва ли не затмив победу над персами.

Император тогда так и не вмешался, однако подписал прошение сменить фамилию Воронцов на Воронова с сохранением дворянского статуса.

Спора это не решило, но время шло, и история забылась, пока пожар в Старом городище вновь не вытащил ее на свет.

Впрочем…

— Тем более не стоит привлекать к ней внимание, — вспомнила Людмила Викторовна, с чего все началось.

— Да понимаю я все! — неожиданно вспылил в ответ на нее слова Данила Евгеньевич. — Понимаю, — добавил он уже тише. — Но чувствую себя подонком, который обирает ребенка.

Что ж, с этим Людмила Викторовна была согласна. Если смотреть с этой стороны…

К сожалению, в их ситуации, эта сторона была далеко не главной.

Главное — безопасность. Со всем остальным они могли разобраться и позже.

— Ну как? Нравится? — повела Юля рукой, предлагая оценить обстановку.

Я отказывать ей в этой малости не стала.

Комната была огромной. В дальней ее части, за сдвинутой сейчас ширмой, находилась широкая кровать. В ближней — диван с вычурной спинкой и небольшой столик с двумя креслами на изогнутых ножках. А еще секретер и книжный шкаф, практически полностью заставленный дамскими романами. На полу ковер в тех же сине-голубых тонах, что и вся обстановка в комнате.

Окна огромные, в сад. Плотные шторы раздвинуты и собраны подхватами. Тонкий тюль колыхался, отзываясь на игру легкого ветерка.

Как и предсказывали, установившаяся погода продолжала радовать летним теплом. Не тем июльским, когда и ночью, чтобы уснуть, приходится использовать охладители. А августовским, когда стоит скрыться солнышку, свежесть намекает о скором приближении осени.

— Там, — показав на одну из дверей в углу, продолжила Юля, — гардеробная. Рядом — ванная.

— Неплохо, — кивнула я и, забрав с дивана чехол с платьем, направилась к гардеробной.

В имение Мещерских Андрей привез меня к полудню. Юля была уже здесь, осваивая отведенные нам покои. Остальную молодежь ожидали в течение часа. Как раз успеть перезнакомиться за обедом.

— И это все? — капризно протянула Юля.

Я оглянулась, посмотрела на подругу.

Настроение с утра было не очень. И не вполне заслуженные нотации Андрея были тому причиной. Просто…

Когда стремилась в Москву, представляла себе все иначе. Без этих сплошных тайн. Без вопросов, на которые при всем своем желании не находила ответов.

Да, проблемы должны были присутствовать, но…

Последние дни мне казалось, что я все меньше и меньше понимаю происходящее вокруг. Словно засасывает в зыбучий песок.

Когда сказала об этом Андрею, смеяться он не стал. Как и убеждать, что накручиваю себя.

Не самая приятная реакция, наводившая на мысль, что все еще хуже, чем мне кажется.

— Саш, ты чего? — глядя на меня, нахмурилась Юля. — Боишься, как примут?

Признаться честно, такие опасения присутствовали. Андрей сказал про два десятка молодых людей. Тех, кого знала, шестеро. Я — седьмая. Оставалось тринадцать. Так что было о чем беспокоиться.

Но это — если искать причину плохому настроению. В действительности меня это мало волновало. Примут — примут. Не примут…

Я приехала в имение ради прогулки верхом. Чтобы насладиться этим, можно было пережить остальное.

— Наверное, нет, — обтекаемо ответила я. — Опасаюсь. Слегка.

— Ты это брось, — подошла она ко мне.

Забрав чехол с платьем, сама отнесла его в гардеробную. Вернувшись назад, забралась с ногами в кресло. Улыбнулась… криво:

— А мы с Тохой расстаемся.

— Не поняла! — нахмурилась я. — Он решил…

— Это не он решил, это я решила, — твердо произнесла она. — Вот пройдет днюха, тогда и скажу.

— Так он еще и не знает, — вздохнув, подошла я ближе. — Мне показалось, что у вас…