— Ты просто боишься ее, правда, Босх? Тебе не нравится стоять перед судом и отвечать на вопросы. Вопросы, которые могут раскрыть, кто ты есть на самом деле — коп, любящий убивать людей.

Он повернулся и посмотрел прямо на Босха.

— Ну так вот, теперь слишком поздно. Пришло время расплачиваться, и помочь тебе некому. Никаких отсрочек. Пора на сцену.

Гарри встал и склонился над толстяком.

— Пошел в жопу, Белк. Я ухожу.

— Замечательно, — сказал Белк. — Вы все, ребята, одинаковые. Шлепнете кого-нибудь, а потом приходите сюда, считая, что, коли вы носите значок, у вас есть какое-то священное право делать все, что вздумается. Этот значок — самое большое испытание властью.

Босх направился к ряду телефонных будок и позвонил Эдгару. Тот поднял трубку после первого же звонка.

— Я прослушал твое сообщение вчера ночью.

— Да, вот и все. Меня послали. Сегодня утром пришли из отдела убийств и грабежей и забрали дело. Они покрутились вокруг твоего стола, но ничего не взяли.

— Кто приходил?

— Шиэн и Опельт. Ты их знаешь?

— Да, вроде, ничего ребята. Ты здесь появишься?

— Ага, у меня повестка на десять.

Босх увидел, как открылась дверь зала номер четыре, оттуда выглянул судебный исполнитель и знаком велел ему пройти в зал.

— Мне нужно идти.

Когда он вошел, Чэндлер стояла за стойкой, а судья говорил. Присяжных еще не было.

— Где остальные, вызванные повестками? — спросил судья.

— Ваша честь, мои сотрудники с утра заняты тем, что обзванивают этих людей.

— Очень хорошо. Мистер Белк, вы готовы продолжать?

Босх подошел к столу, протиснувшись через узкое пространство, которое оставил для него направлявшийся к стойке и даже не взглянувший на него Белк.

— Ваша честь, поскольку все это так неожиданно, я просил бы о получасовом перерыве, чтобы мы с моим клиентом могли проконсультироваться. После этого мы будем готовы продолжить.

— Очень хорошо, так и поступим. Перерыв на полчаса. После этого все стороны собираются здесь. А, мистер Босх... Надеюсь, когда я в следующий раз появлюсь в зале суда, чтобы начать слушания, вы будете находиться да своем месте. Я не люблю гонять судебных исполнителей вверх и вниз по этажам тогда, когда ответчик сам знает, где и когда он должен находиться.

Босх ничего не ответил.

— Извините, ваша честь, — расшаркался вместо него Белк.

Когда судья покидал зал, они поднялись с мест и Белк произнес:

— Пойдем в вестибюль, в комнату для совещаний.

— Что случилось?

— Пойдем в вестибюль.

В тот момент, когда Босх выходил из дверей, в зал вошел Бреммер — с блокнотом и ручкой.

— Эй, что тут стряслось?

— Не знаю, — ответил Босх. — Перерыв на полчаса.

— Гарри, мне нужно с тобой поговорить.

— Потом.

— Это очень важно.

В дальнем углу вестибюля, рядом с туалетами, находилось несколько небольших комнат, где адвокаты обычно совещались со своими клиентами, каждая — размером примерно с комнату для допросов в голливудском отделении полиции. Босх с Белком вошли в одну из них и уселись на стулья по разные стороны серого стола.

— Что случилось?

— Твоя героиня закончила выступления обвинения.

— Чэндлер закончила, не вызывая меня?

Это известие показалось Босху абсурдом.

— Что она надумала? — спросил он.

— Она становится весьма дальновидной. Очень умный ход.

— Почему?

— Взгляни на дело. Сейчас она набрала очки. Если закончить дело сегодня и отдать его на рассмотрение жюри присяжных — кто выиграет процесс? Она. Теперь смотри дальше. Она знает, что ты должен выйти на свидетельское место и начать оправдываться. Как я тебе уже сказал недавно, выиграем мы или проиграем — зависит от тебя. Ты либо примешь мяч и заткнешь его в глотку Чэндлер, либо проорешь игру. Она это знает. И понимает, что, если вызовет тебя, будет задавать вопросы первой, а я потом сведу все впечатление на нет своими вопросами — попроще, на которые ты легко ответишь. Поэтому она хочет, чтобы все было наоборот. Она оставила мне выбор: либо не вызывать тебя и проиграть процесс, либо вызвать тебя, и уж тогда она сделает по тебе свой самый лучший выстрел. Очень хитро.

— И что же мы будем делать?

— Вызовем тебя.

— А что с отсрочкой?

— Какой отсрочкой?

Босх только кивнул. Ничего не изменилось. Отсрочки не будет. Он понял, что повел себя неправильно, подошел к Белку не с той стороны. Он должен был попробовать убедить толстяка в том, что тому самому принадлежала идея отложить процесс. Тогда все сработало бы. Вместо этого Босх стал нервничать — с ним всегда такое бывало, когда он приближался к чему-то неведомому. Он вспомнил, как в первый раз залез во вьетконговский туннель. Страх черным цветком распустился в его груди.

— У нас осталось двадцать пять минут, — напомнил Белк. — Давай забудем об отсрочках и постараемся разработать план, по которому ты будешь давать показания. Я буду тебя вести.

Присяжные последуют за нами. Но только запомни: ты должен двигаться медленно, иначе ты их потеряешь. О'кей?

— У нас осталось двадцать минут, — поправил его Босх. — Мне нужно покурить, прежде чем я усядусь на стул в этом дурацком вольере для свидетелей.

Белк продолжал давить на него, словно ничего не слышал.

— Не забывай, Босх, ставка тут — миллионы долларов. Деньги, положим, будут не твои, но тебе это может стоить карьеры.

— Какой карьеры?

Через двадцать минут, когда Босх вышел из комнаты для совещаний, Бреммер слонялся возле двери.

— Все расслышал? — спросил его Гарри.

Пройдя мимо журналиста, он направился к эскалатору. Бреммер последовал за ним.

— Я не подслушивал. Просто ждал тебя. Босх, что происходит с новым делом? Эдгар мне ни хрена не говорит. Вы опознали ее?

— Опознали.

— Ну, и кто же она?

— Я не веду это дело, парень, и не могу тебе ничего сообщить. Кроме того, скажи я тебе хоть что-нибудь, ты тут же побежишь с этим к Денежке Чэндлер. Верно?

Бреммер, шедший рядом с Босхом, остановился как вкопанный.

— Что? О чем ты говоришь?

Затем он торопливо подбежал к Босху и зашептал:

— Слушай, Гарри, ты — один из моих главных источников. Я бы никогда так с тобой не поступил. Если она и узнает что-то изнутри, ищи кого-то другого.

Босху стало неприятно, что он понапрасну обвинил репортера.

— Я не прав?

— Абсолютно. Ты мне слишком нужен. Я бы такого не сделал.

— Ну, тогда ладно.

Для Босха это было почти равносильно тому, чтобы попросить прощения.

— Так что ты мне можешь сказать про личность убитой?

— Ничего. Я действительно не веду это дело. Сходи в грабежи и убийства.

— Дело теперь у них? Они забрали его у Эдгара?

Босх встал на эскалатор, оглянулся на Бреммера и, поехав вниз, кивнул. Бреммер остался стоять наверху.

Денежка Чэндлер уже стояла на ступенях и курила, когда Босх вышел из здания суда. Он зажег сигарету и посмотрел на нее.

— Да-а, вот это сюрприз, — протянул он.

— Что именно?

— Окончание выступлений.

— Сюрприз только для Жирдяя, — ответила она. — Любой другой юрист предвидел бы это. Я почти жалею вас, Босх. Почти, но не совсем. Когда ведешь процесс, связанный с защитой гражданских прав, всегда трудно сказать, выиграешь ты или проиграешь. Но воевать с конторой окружного прокурора — совсем другое дело. Эти ребята, вроде Жирдяя, ни на что не годны, когда оказываются за пределами своих кабинетов. Если бы ваш юрист должен был выигрывать, чтобы питаться, он был бы тощим, как трость. Ему необходима регулярная зарплата от городских властей вне зависимости от того, проигрывает он или побеждает.

Все сказанное ею было, конечно, правильным. Но все это было давно известно. Босх улыбнулся. Он не знал, как себя вести. Да, она ошибалась относительно самого Босха, но что-то в этой женщине ему нравилось. Может быть, то, что ее вызванное гневом упорство — пусть даже направленное не в ту сторону, — было таким искренним.