Время на раздумья закончилось. Сергей Николаевич наложил последние штрихи грима, посмотрел на себя в зеркало. В саквояж было сложено все необходимое. Вещи, которые останутся в двух смежных номерах, Федор знает, куда надо отправить. Теперь перед зеркалом стоял тридцатилетний повеса, опустившийся аристократ, проигравшийся вдрызг. Густые черные волосы, щегольские усики, пенсне с простыми стеклами для солидности. Модная когда-то одежда носила следы ремонта, а в руках сего типа кроме саквояжа была еще довольно толстая трость, в которой могло быть что угодно: шпага, кинжал, стилет, залит свинец, превращающий предмет в дубину. Железнодорожный вокзал был неподалеку, а поезд в Полоцк, куда ему было надобно попасть, отходил через три часа. Было время осмотреться и решить с тем, следят ли за ним. Надо было понять, как жить, и что ему в этой ситуации делать.

Глава двенадцатая

Главное и неотложное

Санкт-Петербург

13 февраля 1880 года

В истории человечества побеждали те, кто

научился сотрудничать и эффективно

импровизировать.

(Чарльз Дарвин)

Конюхов (в.к. Михаил Николаевич)

Наверное, я проснулся слишком рано. Настолько рано, что имел время кое-что обдумать. Прощипанные места болели, да еще как! Это напоминало мне, что я перенесся во времени и куда-то там попал. В кого я попал — я уже знал. Когда встал, выяснил, какое сегодня число: шестнадцатый день января месяца одна тысяча восемьсот восьмидесятого года. Вот только никак эта дата со взрывом Халтурина не совпадала. И по разрушающей мощи взрыва — тем более.

Сказать, что вчерашний день меня утомил — это было мало. Он из меня вытряхнул все силы. Сон, так, спал я шесть часов всего, но этот отдых меня освежил. Хорошо, что не освежевал, попасть в такую передрягу! А тут еще и все мои исторические знания оказываются к чертовой бабушке! Ну что, батенька, линкор «Ямато» закладывать на Санкт-Петербуржской верфи не собираюсь, ядрен батон тоже подождёт до лучших времен, стишками своего производства раскидываться не собираюсь, был такой грех, стихосплетничать, но в великие поэты не попал — пришлось идтить в историки. А тут попал в Историю, мммм…. Выдав боцманский загиб в собственной интерпретации, понимаю, что разлёживаться мне ну никак нельзя! Придется ориентироваться по ходу дела. Так! Вчера вроде начали инвентаризацию Романовых… Кто там у нас в живых остался? Что? Циник? Да нет, это такая защита мозга от перегруза. Во мне еще сильна личность Михаила Николаевича. Если бы вы знали, какое безысходное горе я почувствовал, когда увидел среди обломков тело моего царственного брата, увы, покойного! Еще повезло, что его было легко опознать — взрыв произошел, когда он спешил в обеденную залу, есть надежда, что удар рухнувших перекрытий подарил ему быструю и легкую смерть… Но что творилось в самом обеденном зале! И зачем эта великосветская тусовка поехала туда с детьми? Разве что самые малые остались дома с кормилицами, остальным что, так засвербело… прощание с императрицей! Да, Марию Александровну любили, это правда. Ладно…

Встав, стал осматривать помещение… апартаменты великого князя. Ах, вот оно что… Позволив телу самому действовать чуть отстраненно наблюдал за тем, как слуга появляется, повинуясь жесту императорского брата исчезает, чтобы восшествовать с водой, предметами для умывания, полотенцем, как хорошо, что имею эту привычку — смотреть на себя вроде как издалека. Как говориться, контузия в помощь! Батюшки, так у моего Михайлы свет Николаевича тоже контузия получается! Вот уж да!

Ты умывайся. А я пока осмотрюсь: апартаменты так себе — слишком аляповато и безвкусно. Мне милее минимализм. Чтобы дорого, немного и со вкусом. Вот тут всего много, очень дорого и совершеннейшая безвкусица. Тут кабинет виден… Так разве в нем можно работать? Тут никакой феншуй не поможет. В этом нагромождении всего… табакерка тут н… зачем? А эти безделушки? Память о боях и походах! Нет, дорогие вы мои! Первое, что надо будет сделать — рабочее место себе правильно организовать! Кто эти обои сюда напялил? Ага, кто-то что-то подсказывает… Супруга моя дражайшая. Бах! А что я про свою супружницу помню? Стоп! Без эротики и порнографии! Князюшка! Мне тоже ничего человеческого не чуждо, но… скромнее будем, договорились? К сожалению, понимаю, что личность самого Михаила Романова стерлась, а я пользуюсь некими фрагментами ее. Получая их по запросу… даже так… Значит, надо правильно фильтры задавать. Привычно одеваюсь. Задаю правильный вопрос прислуживающему при одевании, супруга моя почивать изволит около кровати Сандро, ну что же, можно сэкономить немного времени: перенесем знакомство с информацией на попозже. Отказавшись от кофе спешу в экипаж и мчу к месту катастрофы.

Валуев

Есть времена, когда спать вредно для пользы Отечества. Наутро было назначено совещание комитета министров, но и сейчас, поздно ночью, власть имущие не спали. В особняке Петра Александровича Валуева собрались люди, которых можно было бы с уверенностью назвать лидерами консервативной партии в Российской империи, если бы такая партия официально существовала. Фактически, это была группировка высших сановников, недовольных реформами Александра Второго, уверенные, что стране нужен новый, более жесткий курс. Несомненно, эта партия имела свой вес благодаря позиции наследника престола, великого князя Александра Александровича. Увы, но среди погибших при взрыве Зимнего дворца был и цесаревич. Его обнаружили и опознали одним из первых в том кошмарном месиве, что остался от обеденной залы. Надо сказать, что лично Петр Алексеевич был человеком неординарным: будучи противником реформ занимал высокие посты при царе-реформаторе, умудряясь, по изречению одного мудреца, «проскочить между капель дождя». Проводя несколько либеральных преобразований, умудрялся выпуском циркуляров и прочей бюрократической волокитой их же и свести к нулю (пример — цензурная реформа, которая вместо облегчения цензуры вылилась в ее ужесточение, да еще и вишенкой на тортике шло почти полное запрещение издания книг на малоросском диалекте). Человек он был неординарный. Крайне работоспособный, был женат на дочери поэта Вяземского, что удивительно, женился по любви, Мария Петровна считалась в свете дурнушкой, но влюбленный этого не замечал. Брак омрачили неверность супруги и ее ранняя смерть от холеры. Вторая попытка обрести семейное оказалась более удачной. Дочь рижского полицмейстера Анна Ивановна Вакульская оказалась достойной женой и хозяйкой, красавицей не считалась, но была миловидна и чем-то напоминала первую супругу действительного статского советника Валуева. Не был чужд Петр Александрович и литературному труду, пописывал, но чаще предпочитал полемизировать в журналах со своими оппонентами. Хозяин довольно роскошно обставленного кабинета окинул взглядом прибывших по его просьбе господ, большинство из которых выглядели потрясенными и откровенно растерянными. Наверное, самым собранным из всех был обер-прокурор Святейшего правительственного синода, граф Дмитрий Андреевич Толстой. Будучи выходцем из довольно захудалой ветви Толстых (поволжской) сумел сделать довольно неплохую карьеру, став не только обер-прокурором синода, но и министром просвещения и немало сделавший на этом поприще. Имел влияние на наследника престола. Рядом с ним сидел известный издатель и публицист Михаил Никифорович Катков. Они сблизились во время образовательной реформы 1871 года, в основу которой легли идеи господина Каткова. Так, в гимназиях увеличили часы преподавания математики, греческого и латыни, реальные гимназии были преобразованы в реальные училища, а право поступать в высшие учебные заведения получили только выпускники классических гимназий. Идея Каткова заключалась в том, чтобы привить молодежи умение самостоятельно мыслить, как средство против европейского вольнодумства. При этом улучшилась база высшего образования, позволявшая получать приличное образование в стране, а не за ее пределами. Будучи единомышленниками, считали либеральную заразу огромной опасностью для империи и противостояли реформам невинно убиенного Александра Второго. Не менее влиятельной фигурой в среде контрреформаторов был сенатор Константин Петрович Победоносцев, критик либерализма, учитель Александра Александровича, человек острого ума и имевший весьма обширные познания в самых разных сферах научного знания. Членам императорской фамилии преподавал правоведение, не только убиенному Александру Александровичу, но и его покойному старшему брату Николаю Александровичу. Еще одним известным лицом был сенатор и член государственного совета, генерал-адъютант Александр Егорович Тимашев, который, еще будучи шефом жандармов был известен как сторонник жесткого курса по отношению к революционерам. Это было причиной его опалы, методы генерала не понравились государю, последовала отставка, назначение министром почт и телеграфа, а потом и сенаторская почетная необременительная должность. Важными фигурами, которые не входили в число противников реформ были генерал-губернатор Санкт-Петербурга и командующий гвардией генерал-адъютант Иосиф Владимирович Гурко, герой Русско-турецкой войны 1877–1878 годов и министр внутренних дел Лев Савич Маков. Но если в Гурко, который не мог после убийства государя не быть сторонником жестких мер, Пётр Алексеевич не был уверен до конца, без него задуманное Валуевым никак не могло осуществиться, то на Макова, грешившего по финансовой части, глава комитета министров мог положиться, залогом уверенности была папка с компрометирующими документами, которые можно было использовать в любой удобный момент[1].