Однажды он задремал под деревом, но был разбужен вороном.

- Что ты делаешь в Ирии, бескрылый? Что ищешь среди мертвых, живой? Ты еще не изведал любви и счастья, которые отмеривает судьба полной мерою, зачем же поспешил добровольно проститься с радостями жизни? Немедленно возвращайся в родные края! 

Спохватился птицелов. Сказать по правде, безделье начинало ему надоедать, здешние летающие красавицы не обращали на него внимания, а яблочки райские уже приелись. Но ведь не станешь ловить в раю райских птиц, чтобы сварить себе похлебку!

- Я бы рад воротиться, - сказал он робко. - Но как отыскать дорогу обратно?

 - Так и быть, - ворчливо каркнул ворон, - я тебя выведу в мир людей. В награду за то, что твой прапрадед - тоже прицелов - выпустил меня однажды из сетей.  

- Прапрадед? - не поверил юноша. - Но как же... когда же... быть того не может!

- Может, может, - кивнула вещая птица. - Разве ты не знаешь, что мы, вороны, живем триста лет? Теперь закрой глаза и возьмись за мой хвост. 

Юноша зажмурился покрепче... засвистели ветры вокруг него... и через миг он ощутил под ногами твердую землю. Открыл глаза - и оказался на той же самой поляне, где перепелки клевали коноплю. 

Он воротился домой, дожил до глубокой старости и лишь на исходе жизни рассказал внукам об Ирии — райской обители, куда его завлекла сладкими песнями птицедева Алконост.

- Вот так вот, мачту мне в зад, что бывает на белом свете! – закончил Яго.

- А я слышал про Женщину-птицу Гамаюн - посланница богов, их глашатай. Она поет людям божественные гимны и провозвещает будущее тем, кто согласен слушать тайное, - подхватил Кот, - Один охотник выследил на берегу озера диковинную птицу с головой прекрасной девы. Она сидела на ветке и держала в когтях свиток с письменами.

На нем значилось: "Неправдою весь свет пройдешь, да назад не воротишься!"       Охотник подкрался поближе, и уже натянул было тетиву, как птицедева повернула голову и изрекла: 

 - Как смеешь ты, жалкий смертный, поднимать оружие на меня, вещую птицу Гамаюн! Она взглянула охотнику в глаза, и тот сразу уснул. И привиделось ему во сне, будто спас он от разъяренного кабана двух сестер - Правду и Неправду. На вопрос, чего он хочет в награду, охотник отвечал:

- Хочу увидеть весь белый свет. От края и до края.

- Это невозможно, - сказала Правда. - Свет необъятен. В чужих землях тебя рано или поздно убьют или обратят в рабство. Твое желание невыполнимо. 

- Это возможно, - возразила ее сестра, - Но для этого ты должен стать моим рабом. И впредь жить неправдой: лгать, обманывать, кривить душой.

Охотник согласился. Прошло много лет. Повидав весь свет, он вернулся в родные края. Но никто его не узнал и не признал: оказывается, все его родное селение провалилось в разверзшуюся землю, а на этом месте появилось глубокое озеро.

Охотник долго ходил по берегу этого озера, скорбя об утратах. И вдруг заметил на ветке тот самый свиток со старинными письменами.

На нем значилось: "Неправдою весь свет пройдешь, да назад не воротишься!" 

Так оправдалось пророчество вещей птицы Гамаюн.

- Я люблю малиновый падун, Листопад горящий и горючий, Оттого стихи мои как тучи С отдаленным громом теплых струн. Так во сне рыдает Гамаюн Что забытый туром бард могучий, - процитировал Дориан, вспомнив свое аристократичное прошлое.

*****

Так за байками, рассказами, мы остановились на ночлег. Разбили лагерь. Дори наломал много пушистого ельника, чтобы не спать на снегу, а я и другие разожгли костер, сварили кашу, и конечно грог.

- Гамаюн, так же опасна своими предсказаниями, как и Сирин, своими песнями, - не унимался Кот, так любивший всякие легенды и былины.

- Однажды, один седой старец рассказывал мне про страну чудесную – Беловодье, где зеленеют поля плодородные, и извиваются меж равнин хрустальные реки. В небесах кружат райские птицы и шумят вольные ветра….

Громкий треск прервал рассказ Плута. Все замолчали и стали оглядываться. Я посмотрела наверх – ничего. Только сквозь волнистые туманы медленно плывет, пробирается повыше молочная луна. На фоне синего звездного и безумно далекого неба, чернеют ели, растопырив свои иголки.

Вдруг треск повторился. И опять и опять. Я глотнула грог, что бы хоть немного согреть застывшую от страха и холода кровь.

Время близилось к ночи, а мы так и не проронили ни слова. Леденящий ужас, который рождался в душе каждый раз, как затрещит кора на морозе, или ухнет сова, а то и завоет неведомый зверь, сковал всех. Мы просто сидели у костра и молча, вслушивались в ночные звуки, вглядывались в темную снежную глушь.

Спать так и не легли, поэтому разбитые и вымотанные с первыми лучами солнца поплелись дальше.

Дорога становилась все сложнее. Поваленные деревья преграждали то и дело наш нелегкий путь. А лес теперь гудел, бурчал, скрипел, будто подгоняя нас в самую чащу. Откуда уже не выбраться.

Поднялась метель. Ветер сгибал стволы с такой силой, что с них стали падать снежные шапки.

Свет, проникающий сквозь кроны заснеженных деревьев, метался по сугробам, перебегая стайками солнечных бликов. Будто играл с нами. Хотел заморочить, запутать…

Через несколько часов я начала понимать, что мы сбились с пути. В такую бурю и мороз не удивительно, после бессонной ночи, замершие и вымотанные, мы явно где-то свернули не туда.

Воевода предложил устроить привал. Уставшие мы согласились сразу же.

Метель стала понемногу успокаиваться, а вот снег валил и валил. Сколько же его еще выпадет? Ведь и так по колено. Снежинки медленно кружась, тихонечко ложатся мне на плечи, на ресницы, на протянутые, открытые ладони, и мгновенно тают, не оставляя следа.

- Ну, что будем дальше делать? – спросила я, - Как выбираться?

То, что мы заблудились, было уже понятно всем. Пираты молчали. Кто-то в задумчивости сдвинул шапку на затылок, кто палкой ковырял снег. Но никто не знал, что делать.

И тут я заметила что-то оранжевое, промелькнуло меж занесенных снегом деревьев.

- Что это? – спросил Яго, в миг встрепенувшись.

- Ты тоже видел? – я сосредоточенно вглядывалась в белую мглу.

- Вон, там, - крикнул Кот и показал пальцем направление, - Ну, все, мать ваша каракатица, это точно нечистая сила! Сейчас нас убивать будут!

- Не будь трусом! – рыкнула я, вставая с бревна, - И перестань фантазировать, а то, как вернемся на «Гольфаду» будешь у меня гальюны чистить, дьявол тебя задери!!!

Тем временем рыженький огонек еще раз промелькнул с другой стороны. Поднялся на ноги и Дориан, и как только он потянулся достать мушкет из-за пояса, я, наконец, увидела, что за огонек мелькает то тут то там.

В нескольких шагах от нашего привала стояла рыжая девочка в меховой накидке и босая, прямо на снегу. Она смотрела на меня любопытными лисьими глазами, совершенно не переживая что у нее нет обуви. На ворох огненных волос медленно ложился снег, и не таял.

- Дори, подожди. Не надо, - тихо прошептала я и аккуратно шагнула в направлении девочки.

Та прищурила глазки и наклонила голову набок, изучая меня.

- Привет, - я протянула ей руку, - Хочешь погреться?

Девчонка промолчала, только потеребила красные ягодки на ветке рябины, служившей ей застежкой к меховому плащу.

- Ты заблудилась? Тебе нужна помощь? – спросила я еще раз.

Девчонка все так же молчала.

- Ох, ну какая же я дура, ты маленькая, в метель, босая посреди леса, ну конечно тебе нужна помощь!!! – в итоге воскликнула я, - давай я дам тебе сапоги и ….

Тут рыженькая девчонка неожиданно звонко и искренне захохотала. Затряслись пружинками огненные кудри, а по лесу эхом разнесся ее заливистый смех.

- Как мне показалось, это вы заблудились, и это вам нужна помощь, - вдруг заговорила она сквозь хохот, - Ой, ну все равно спасибо! Давно мне никто сапоги не предлагал!

Я остолбенела от такого поведения. Либо она умом тронулась, бог, знает, сколько она тут бродит одна. Либо это дух, нечисть, и что нам от нее ждать – неизвестно.