Когда на его пути оказалось болото, он вздохнул почти облегченно, по крайней мере, летучие мыши, пусть и очень крупные, в нем точно не водятся.

Вспомнив юношеские походы, Владилен Авессаломович бодро выломал длинную крепкую палку, привычно забросил карабин за спину и прыгнул на первую кочку.

Твердь под ногами заходила ходуном, заколебалась, словно желе, и осела так, что капитан обнаружил себя посередине большой воронки.

Кириешко на секунду растерялся, переступил с ноги на ногу и немедля начал вязнуть.

Болото довольно забулькало, затем зашипело, выпустив несколько вонючих пузырей.

Опомнившись, он швырнул перед собой шест, встал на него и, подавшись вперед, ухватился изо всех сил за осоку на краю болота. Порезав руки, Владилен Авессаломович все же выбрался на твердую почву и, тяжело дыша, весь перемазанный грязью, задумался: что делать дальше?

Как ни пугала его эта трясина, возвращаться назад ему не хотелось еще больше. Так он рисковал окончательно потерять направление и заблудиться (как будто он уже не заблудился!).

Передохнув, капитан вновь приступил к штурму болота.

Он шагал, не останавливаясь, перебираясь с кочки на кочку, которые под тяжестью его тела оседали и колебались. От этого у него перехватывало дыхание и дрожали ноги.

Один раз Владилен Авессаломович промахнулся и вместо кочки угодил ногой в ржавую неприметную лужицу, в которую провалился по колено.

Кириешко потерял равновесие и, что называется, «ударил в грязь лицом».

Попытался вскочить, но руки не нашли опоры и провалились по самые плечи в трясину. Его спасла лишь палка, удачно легшая поперек живота. Используя ее, он кое?как поднялся и потащился дальше, уже не думая ни о направлении, ни о цели пути.

У него уже подкашивались ноги, а в глазах плавали синие и красные круги, когда, наконец, удалось выбраться на твердую землю.

Владилен Авессаломович просто упал на мох, повторяя про себя: жив, жив, жив!

Так он и лежал, пока к нему не вернулись силы.

Когда Кириешко встал и увидел, куда попал, то не смог сдержать стон отчаяния.

Перед ним сплошной угрюмой стеной стояли ели и пихты, чьи лапы спускались к самой земле, переплетаясь меж собой так, что невозможно было пробраться не то что человеку, но, пожалуй, и кошке.

Капитан затравленно огляделся. Позади болото, впереди непроходимый лес…

Кое?как успокоившись, Владилен Авессаломович двинулся вдоль стены деревьев (он прежде и не думал, что «стена деревьев» – это не просто слова).

Вскоре он нашел место, где можно было подлезть под самые нижние ветви и проползти.

Встав на четвереньки, Кириешко пополз вперед, совсем не задумываясь, как выглядит в столь негероической позе.

Спустя минуту он убедился: его расчеты на то, что такие густые заросли скоро кончатся, оказались тщетными.

Со всех сторон его окружили густо?зеленые сумерки, в которых трудно было различить окружающий мир. Сюда не проникал ни единый солнечный луч, все тонуло в призрачном глухом мареве и мертвой неподвижной тишине.

Капитан потерял ощущение и времени, и пространства, тупо полз неизвестно куда, изо всех сил подавляя желание повернуть обратно (тем более что это было бы очень непросто в этих зарослях).

Один раз он наткнулся на череп какого?то крупного зверя. Он был незнакомых очертаний, с длинными острыми зубами, не похожими ни на что, виденное им прежде.

Сердце уколол страх, и Владилен Авессаломович торопливо прополз мимо, убеждая себя, что это всего лишь медведь или крупный волк…

Когда наконец стало возможно подняться с карачек, он от всей души возблагодарил Бога, которого прежде поминал обычно лишь всуе.

Хотя вокруг была прежняя зеленая полумгла, двигаться стало легче. Правда, по?прежнему неизвестно куда?

Он перебирался через гнилые стволы мертвых деревьев, все чаще останавливаясь.

Однажды Владилен Авессаломович заметил несколько сложенных в грубое подобие алтаря валунов, заросших мхом и при этом светящихся тусклым и холодным светом зеленовато?синего оттенка. Он убеждал себя, что это свечение наверняка вызвано какими?нибудь бактериями вроде тех, что заставляют светиться гнилушки, но холодок первобытного ужаса бежал по его спине, вынуждая ускорить шаги, чтобы побыстрее покинуть это недоброе место.

Час шел за часом.

И вот Кириешко почувствовал, что уже недалек тот миг, когда он рухнет и больше уже не поднимется.

И пройдет совсем немного времени, и его бренные останки исчезнут под слоем мха и опавшей листвы.

Владилен Авессаломович вспомнил странный череп в зарослях. Точно так же будет лежать и его собственный.

И никто никогда не узнает, что случилось с капитаном госбезопасности Кириешко. Он так и останется «пропавшим без вести при исполнении очередного задания».

И уже через несколько месяцев его начнут забывать…

И никто не пожалеет о нем…

Капитан был одинок, с женой развелся больше десятка лет назад, новой семьей так и не обзавелся.

Сейчас, в преддверии неизбежного и недалекого конца, Кириешко вдруг впервые за свои тридцать пять лет осознал, как, в сущности, бессмысленно прожил жизнь.

Полтора десятка лет занимался совершенно бестолковым делом, исправно получая чины и немаленькое (ох, весьма немаленькое!) жалованье.

За что? За то, что составлял липовые, полные многозначительных намеков на невесть что отчеты о борьбе с происками духов и призраков?

За то, что годами разрабатывал темы, не стоящие и выеденного яйца динозавра?

Вот сейчас жизнь подарила ему воистину великое чудо – он воочию столкнулся с путешествиями во времени. И что же?

Думал, как выдвинуться на этом деле и получить большую звездочку на погоны!

Суета, суета сует, как выразился в древности один премудрый царь, разочарованно подводя итоги своего долгого и славного правления.

И Кириешко зарыдал.

– Эй! – вдруг донеслось до него из темноты. – Ответствуй, кто еси? Не есть ли ты слуга гнусного Вольдерморта?..

– Мне доложили, что вы собрались совершить некое необдуманное деяние…

– Вот стукачи! Закладывать начальство!

– Не кипятитесь, Охотник. Доклад поступил по иным каналам. Наши оппоненты недовольны вашей, как бы это выразиться, излишней активностью. Они не давали вам столь широких полномочий.

– Акхучье семя! Везде у них шпионы! Но объекты сбились с пути, Старший. Их необходимо найти и вернуть на тропу.

– Нельзя ли прибегнуть к посредничеству людей? Не хотелось бы нарушать и без того зыбкое равновесие, установившееся в наших отношениях с акху.

– Я попробую. Но ничего конкретного обешать не могу. Эти люди… Они такие, такие…

– Увы, Охотник, приходится работать с тем материалом, который имеется под рукой. Вы же понимаете. Правила, конвенции.

– Апоп их подери! Нашим предкам было значительно легче.

– Тем не менее, Охотник, смею вам напомнить, что пять тысяч лет назад они проиграли. Не повторяйте их глупостей.

Лейтенант Муруки Харуками по прозвищу Синий Дракон тревожно рассматривал пробегающие под брюхом его стальной стрекозы ландшафты.

Странно, очень странно.

По его подсчетам, уже давно бы пора показаться базе охотников за мамонтами. Агент сообщил точные ее координаты. Но вертолет уже битых четверть часа кружит над обозначенным радиомаячками местом, а на земле не удалось разглядеть ни одной живой души. Ни людей, ни их трофея.

Определенно что?то стряслось.

Боссы лейтенанта будут страшно недовольны, если он вернется пустым, без груза.

Если бы Синий Дракон не вылетел в одиночку, сейчас бы не было проблем. Высадил десант из десятка штурмовиков, те, рассыпавшись цепью, прочесали бы местность, и дело в шляпе. Однако где их теперь взять, десантников?то? Пожадничал лейтенант. Думал, что сам управится. Решил всю сумму премии положить себе в карман. Шутка ли, двадцать тысяч! И не имперских иен, а полновесных геоларов. Можно спокойно выйти в отставку, купить дом, обзавестись семьей.