Род медленно выпрямился, кривясь от боли.

Туан смотрел на него.

— Вам бы надо посидеть, передохнуть, Род Гэллоугласс.

Род охнул и покачал головой:

— Все нормально, только больно немного. Не лучше ли поскорее оттащить этих троих в темницу?

Тут глаза Туана сверкнули.

— Нет. Свяжем их и оставим здесь. Мне они понадобятся.

— Что значит — понадобятся? — нахмурился Род.

Большой Том поднял руку:

— Не спрашивайте, господин. Раз Туан так сказал, значит — так надо. Этот парень свое дело знает. Говорят, бывали такие люди, чтобы еще вот так умели толпой управлять, только лично я их ни разу не видал.

Он развернулся, сбежал по лестнице, послушал, не бьется ли сердце у тех троих, которых Туан уложил последними, обнаружил-таки одного живого, связал его, затем быстро перетащил всех на балкон. Потом снова сбежал вниз, подобрал третьего командира, лежавшего на полу возле очага, и уложил на плечо.

— Том! — окликнул его Туан. Верзила задрал голову.— Захвати рог, что висит над каминной доской, и барабан — он висит рядом.

Том кивнул и снял с гвоздя покореженный охотничий рог, потом выбрал один из грубых барабанов — обычный небольшой бочонок, обтянутый кожей с двух сторон.

Род нахмурился:

— На что вам понадобились рог и барабан?

Туан ухмыльнулся.

— На роге играть умеете?

— Ну, не сказал бы, что я владею этим инструментом в совершенстве, но…

— Сгодится,— кивнул Туан. Глаза его весело блестели.

Большой Том взошел вверх по лестнице, таща на плече третьего командира. На другом плече у него болтались рог и барабан.

Он бросил на пол инструменты и уложил связанного рядом с его товарищами. Выпрямился, подбоченился, ухмыльнулся:

— Ну, господа хорошие, и что же мы теперь с ними со всеми делать будем?

— Ты возьми барабан,— распорядился Туан,— а когда я дам знак, надо будет свесить этих четверых с балкона, но только не за шеи. Для нас будет гораздо лучше, если мы оставим их в живых.

Род выгнул бровь:

— Не старую ли я слышу песню? Кто-то чувствует себя достаточно сильным для того, чтобы проявить милосердие?

Ответа он не услышал: Большой Том ударил в барабан.

Род поспешно схватил рог.

Туан улыбнулся, вспрыгнул на поручень, расставил ноги пошире, сложил руки на груди.

— Созовите их, сударь мой Гэллоугласс!

Род поднес рог к губам и выдул «Общий сбор».

Сигнал прозвучал довольно экзотично в исполнении на охотничьем роге, но эффект таки возымел. Не успел Род исполнить сигнал вторично, как зал уже наполнился нищими и калеками, грабителями с большой дороги, городскими карманниками и убийцами.

Их ропот, похожий на предгрозовой порыв ветра, наполнил зал и стал недурственным фоном для барабанного боя и пения рога. Все явившиеся на зов вид имели сонный и соображали, что происходит, не слишком отчетливо. Они переговаривались, задавали друг дружке глупые вопросы, ошарашенно смотрели на Туана, который, по идее, должен был сидеть в темнице, а вот, гляди, стоял гордо и независимо в том самом зале, где его схватили.

На их взгляд, он должен был бояться их и вернуться не смел иначе как тайком, под покровом ночи.

А Туан стоял, никого не боясь, у всех на виду и зачем-то созвал всех… Но где же Пересмешник?

Они были изумлены и не на шутку напуганы. Эти люди, которых никогда не учили думать, столкнулись с невероятным происшествием.

Род доиграл сигнал до конца и отнял рог от губ, крутанул его залихватски на пальце и сунул за пояс.

Большой Том нанес последний, сокрушительный удар по барабану.

Туан протянул руку к Тому и принялся негромко, ритмично прищелкивать пальцами.

Барабан снова забил — не так громко, как раньше, но настойчиво и тревожно.

Род смотрел на Туана. А тот стоял подбоченясь и улыбался — ни дать ни взять эльфийский король, вернувшийся в свое королевство из долгих странствий. Он обвел толпу глазами.

Все взгляды были устремлены на него — испуганные, затравленные, беспомощные.

Род вынужден был признать, что лучшую обстановку для произнесения речи придумать было бы сложно.

Туан раскинул руки. В зале наступила тишина. Только барабан Тома продолжал выбивать негромкую дробь.

— Вы отвергли меня! — вскричал Туан.

Толпа отшатнулась назад, в страхе зароптала.

— Отвергли и бросили в темницу! — воскликнул Туан.— Вы отвернулись от меня, отвернулись и думали, что глаза ваши больше никогда не узрят меня!

Ропот нарастал. Толпа явно была близка к отчаянию.

— Вы изгнали меня? — вскричал Туан, но тут же добавил: — Молчите!

О чудо! Толпа мгновенно притихла.

Туан устремил на собравшихся указующий перст и снова вопросил:

— Вы изгнали меня?

Некоторые осмелились робко ответить:

— Да.

— Изгнали?

Около десятка голосов ответили погромче:

— Да!

— Изгнали?

— Да! — рокотом прокатилось по толпе.

— Вы назвали меня изменником?

— Да! — взревела толпа.

— Но я снова здесь! — воскликнул Туан.— Я цел и невредим. И я снова во главе Дома Кловиса.

Никому и в голову не пришло спорить с этим.

— А где настоящие изменники, которые мечтали только о том, чтобы вас всех разорвали в клочья в бою, где вы были бы обречены на поражение? Где те изменники, которые обратили Дом Кловиса в тюрьму в мое отсутствие? Где они теперь, почему не оспаривают мое главенство?

Туан вновь уперся руками в бедра и стал ждать ответа. Толпа отчаянно искала его, а Том тем временем привязал к опутывавшей Пересмешника веревке еще футов десять, а другой ее конец ловко обвязал вокруг одного из столбиков балюстрады. В толпе уже слышались выкрики «Пересмешник!», «Где он?», а Том проделал то же самое с тремя командирами.

Туан ждал. Только тогда, когда шум толпы достиг максимума, он дал Тому знак.

Том и Род подхватили связанных под мышки, и вот они все повисли под балконом — по двое по обе стороны от Туана. Пересмешник очухался и принялся извиваться и вырываться.

Толпа мгновенно притихла.

Туан усмехнулся и сложил руки на груди.

И тут все разом взревели подобно огромному хищному зверю и рванулись вперед. Те, что стояли поближе, принялись подпрыгивать, пытаясь дотянуться до болтавшихся в воздухе ног горбуна. Слышались весьма нелестные эпитеты, которыми толпа награждала Пересмешника и его холуев.

— Берегитесь! — вскричал Туан, вскинул руки вверх, и толпа мигом умолкла.— Берегитесь их, этих изменников, которых вы некогда звали господами! Остерегайтесь этих предателей, этих жалких воришек, которые похитили у вас всю свободу, которую я даровал вам!

Большой Том довольно улыбался, восхищенно глядя на молодого лорда, и бил в барабан в такт словам Туана.

А тот словно стал вдвое выше ростом.

— Разве вы родились на свет не для того, чтобы не было над вами господ?

— Да! — ответила ему толпа.

— Вы родились для свободы! — вскричал Туан.— Ваша свобода — бесправие и нищета, но вы родились свободными!

— Да! — взревела толпа.

— Но разве я отнимал у вас вашу свободу?

— Нет! Нет!

Скрюченный горбун с фингалом под глазом прокричал:

— Нет, Туан! Ты дал нам больше свободы!

Толпа поддержала горбуна дружным ревом.

Туан сложил руки на груди, выжидая, пока у собравшихся не устанут глотки.

Стоило крику уняться самую малость, он снова раскинул руки и вопросил:

— Разве я приказывал вам?

Мгновенно наступила тишина.

— Разве я говорил вам, что вам нужно мое письменное дозволение на ночные утехи?

— Нет! — в унисон прокричали мужчины и (на сей раз) женщины.

— И никогда я не потребую от вас такого!

Ответом был дружный довольный рев.

Туан усмехнулся и почти застенчиво склонил голову.

— И что же? — негромко, но грозно вопросил Туан, пригнулся, сжал одну руку в кулак, занес ее над толпой.— И что же я вижу, вернувшись сюда среди ночи? — Он яростно вскричал: — Вы позволили этим жалким мерзавцам отобрать у вас все, что я дал вам!