Между тем рука Рыцаря Смерти поднималась все выше, и Крисания почувствовала, что стоит убийственной длани оказаться на одном уровне с ее сердцем, и она умрет.
Губы Крисании онемели от страха, но она в последнем усилии воззвала к Паладайну. Леденящий ужас по-прежнему не оставлял ее, а оранжевые глаза рыцаря продолжали удерживать ее душу в бессильном оцепенении. Между тем рука жрицы непроизвольно метнулась к груди, где висел на цепочке медальон Паладайна.
Стиснув его в кулаке, она в последнем отчаянном усилии сорвала медальон с шеи и, чувствуя, что сознание покидает ее, выставила руку перед собой. Свет луны Солинари блеснул на чешуе Платинового Дракона, и медальон вспыхнул бело-голубым сиянием.
— Умри! — приказал страшный призрак. Крисания почувствовала, что падает.
Тело ее распласталось на земле, но падение продолжалось. Она проваливалась куда-то сквозь землю, все глубже и глубже. Глаза жрицы закрылись, и она заснула… и увидела сон…, Крисания оказалась в дубовой роще. Белые холодные руки, высунувшись из-под земли, хватали ее за лодыжки, а разинутые рты жаждали крови. Ее крови. Темнота казалась непреодолимой и бесконечной, окружавшие деревья насмехались над ее страхами и пронзительно скрежетали сучьями.
— Крисания! — позвал мягкий, почти шепчущий голос. Что это? Кто мог звать ее из темноты рощи? Через несколько шагов жрица увидела на небольшой поляне того, кто ее звал. Как всегда, он был одет в черное.
— Крисания, — повторил голос.
— Рейстлин! — Крисания едва не всхлипнула. Спотыкаясь, она выбежала из-под деревьев и, оставив позади ужасные руки, пытавшиеся утянуть ее под землю и там обречь на вечные муки, очутилась на поляне. Прикосновение его тонких пальцев обожгло ее.
— Не беспокойся, праведная дочь Паладайна, — сказал Рейстлин, и Крисания, дрожа всем телом в его руках, закрыла глаза.
— Твои испытания позади. Ты прошла через Шойканову Рощу и осталась цела и невредима. Собственно говоря, тебе нечего было бояться, госпожа, ведь с тобой было мое заклятие.
— Да, — пробормотала Крисания.
Рука ее быстро прикоснулась ко лбу в том месте, где его губы оставили на ее коже невидимый след. Потом, окончательно осознав, что ей только что пришлось пережить, и заодно поняв, что она позволила Рейстлину увидеть себя в минуту слабости, Крисания резко оттолкнула от себя руки мага. Отступив на шаг, она холодно смерила Рейстлина взглядом.
— Зачем ты окружил себя этой мерзостью? — спросила она требовательно и слегка раздраженно. — Неужели тебе нужны такие… такие стражники?
Как ни старалась Крисания, но голос ее все еще предательски дрожал.
Рейстлин участливо посмотрел на гостью, и его золотистые глаза сверкнули под капюшоном, отразив свет хрустального навершия посоха, который он держал в руке.
— Какого рода стражниками окружаете себя вы, Посвященная? — спросил он. — Какая пытка ожидала бы меня, осмелься я шагнуть на плиты священного Храма?
Крисания открыла было рот с намерением поставить мага на место, однако едкие слова так и остались невысказанными. Разумеется, Храм, воздвигнутый в честь Паладайна, охранялся. Ни один из тех, кто почитал великую Владычицу Тьмы Такхизис, не смел под страхом гнева Паладайна вступить в его освященные пределы.
Крисания заметила на тонких губах Рейстлина улыбку и вспыхнула. Как он смеет так поступать с ней? Ни один человек никогда не унижал ее сильнее! Никому еще не удавалось привести ее в такое смятение.
С того самого вечера, когда Крисания повстречалась с темным магом в жилище Астинуса, она ни на минуту не могла перестать думать о нем. Она нетерпеливо ждала сегодняшнюю ночь, с восторгом предвкушая посещение Башни и одновременно страшась того, что ей предстояло. О своей встрече с Рейстлином она рассказала Элистану — все, за исключением «заклятия», которым Рейстлин наградил ее при расставании. Почему-то она не могла заставить себя рассказать верховному жрецу о поцелуе темного мага. Нет, только не об этом!..
Элистан и без того был до крайности расстроен. Он знал Рейстлина, правда не теперешнего, а того молодого мага, который освободил его из тюрьмы Верминаарда в Пакс Таркасе. Несмотря на это, Элистан недолюбливал Рейстлина и никогда не доверял ему полностью. Впрочем, в этом он был не одинок. Известие о том, что Рейстлин стал адептом ложи Черных Мантий, не удивило жреца, как не удивило его предостережение Паладайна, ниспосланное во сне Крисании. Удивили и расстроили его впечатления Крисании от встречи с магом. Услышав о приглашении, которое получила Крисания, о приглашении посетить Башню, где, по всем признакам, билось теперь злое сердце Кринна, он встревожился и испугался. Если бы свобода воли не была угодна богам, Элистан, быть может, запретил бы Крисании идти туда.
Как бы там ни было, но он рассказал Крисании о всех своих опасениях, и она почтительно выслушала его. И все же она пошла в Башню, влекомая туда желанием, о природе которого пока даже не догадывалась, хотя и заявила Элистану, что движет ею желание «спасти мир».
— Мир и так поживает весьма неплохо, — с невеселым выражением лица возразил верховный жрец. Но Крисания не слушала и не слышала.
— Идем внутрь, — пригласил Рейстлин. — Я думаю, немного вина поможет тебе избавиться от неприятных воспоминаний.
Он испытующе поглядел на жрицу.
— Ты очень храбра, Посвященная, — добавил Рейстлин, и Крисания впервые не услышала насмешки в его голосе. — Мало кому хватает сил и мужества, чтобы одолеть ужас Рощи.
Он отвернулся, и Крисания была рада этому. От его похвалы она очень некстати покраснела.
— Прошу тебя, не отставай, предупредил Рейстлин, шагая впереди нее.
Крисания слышала, как шуршат полы его плаща. — Держись внутри круга света от моего посоха.
Крисания поспешила исполнить его указание и, поравнявшись с ним, заметила, что свет, льющийся из хрустального набалдашника магического посоха, заставляет ее белые одежды мерцать холодным сиянием, сходным с сиянием серебристой луны, в то время как черный бархат плаща мага переливался теплыми желтоватыми бликами.
Рейстлин провел ее сквозь страшные ворота Башни. Крисания поглядела на них с любопытством, вспоминая мрачную историю, слышанную когда-то, о темном маге, который бросился на них с крыши Башни, запечатав их навечно своим предсмертным вздохом. Вокруг нее шептались и шелестели невидимые существа. Несколько раз она поворачивалась, реагируя на звук или на прикосновение к своей шее холодных невидимых пальцев. Несколько раз она видела уголком глаза неясное движение, однако стоило ей посмотреть в том направлении, как все замирало. От земли поднимался сырой туман, пахнущий плесенью и гнилью, и у Крисании ревматически заныли кости. Незаметно для себя она снова начала дрожать, а когда, оглянувшись, увидела уставившиеся ей в спину внимательные глаза без лица, то сделала быстрый шаг вперед и схватила Рейстлина под руку.
Маг посмотрел на нее, и на его лице едва заметно проскользнула тень удовольствия. Крисания снова покраснела.
— Не бойся, — просто сказал маг. — Здесь я хозяин. Я не позволю, чтобы тебе был причинен вред.
— Я… я не боюсь, — ответила Крисания, прекрасно понимая, что маг все равно чувствует дрожь ее пальцев. — Просто… я слегка оступилась, вот и все.
— Прошу прощения, Посвященная, — сказал Рейстлин, и Крисания не смогла понять, смеется он или нет.
Тем временем маг остановился.
— С моей стороны было невежливо не предложить тебе руку. Ведь здесь темно, и дорога тебе незнакома. Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя увереннее?
— Да, намного, — покраснев еще сильнее, ответила она.
Маг ничего не сказал и только улыбнулся. Крисания опустила глаза, не в силах встретиться с ним взглядом, и дальше они пошли молча. Всю дорогу до Башни Крисания корила себя за страх, но руки Рейстлина не выпустила. Никто так и не проронил ни слова до тех пор, пока они не достигли входной двери в древнее строение.
Это была простая деревянная дверь с грубо вырезанными на ее поверхности магическими рунами. Рейстлин и тут не произнес ни слова, не сделал никакого движения — во всяком случае, Крисания ничего не заметила, — однако при их приближении дверь медленно распахнулась. Изнутри Башни хлынул поток мягкого света, и Крисания настолько приободрилась, что в первое мгновение не обратила никакого внимания на темную человеческую фигуру, возникшую на пороге.
