В темном подъезде к нему шагнул Латышев.

— Черный ход перекрыт? — задыхаясь, прошептал Медведев.

— Все сделано, — успокоил его Латышев. — Когда я старца Гавриила увидел, решил, что пора идти на выручку. Ну, будем брать?

И только когда оперативники один за другим скрылись в квартире, Медведев почувствовал, как он устал от этого сумасшедшего дня, который потом всегда вспоминался ему, словно фантастический сон.

Со стапелей Одесского судоремонтного завода спустили первое, построенное после революции судно. Прослушав речи и полюбовавшись стройным корпусом шхуны, Медведев выбрался из толпы и отправился на тихий, заброшенный берег Малого Фонтана.

Был один из последних теплых сентябрьских дней. Солнце ушло в воду, и сразу стало по-осеннему зябко. Неприветливо шумело море, все подернутое кружевной сединой пены.

Жора сидел на борту шаланды, свесив босые, не чувствующие холода ноги. Глаза его были устремлены вдаль. Каждая набегающая волна слегка поднимала нос шаланды и покачивала ее.

Медведев только что рассказал ему, как прошли торжества в порту, рассказал о своих занятиях в институте и теперь тоже молчал и смотрел на море.

— Спасибо, Жора, — наконец сказал он. — Ты нам очень помог. Очень. — И так как Жора молчал, Медведев, смеясь, воскликнул: — Ты удивительный человек! Почему ни разу меня ни о чем не спросил?

— А на что!.. — отозвался Жора, не отрывая глаз от моря. — Тебе же было спокойнее: ничего мне не рассказал.

Медведев с удивлением и благодарностью посмотрел на него. Сколько такта и благородства оказалось в этом безграмотном рыбаке! Сколько тонкости и ума! Ему захотелось по-дружески обнять Жору, сказать что-нибудь ласковое. И, не зная, как это сделать, Медведев неловко, по-мальчишески ткнулся головой в его плечо и тихо сказал:

— Жора! Жора!.. А ведь скумбрию-то мы с тобой еще половим!

До самой темноты просидели они на берегу, не обменявшись больше ни словом, слушая тревожный шум моря.

— Отдохни, отдохни, Дмитрий Николаевич, — добродушно басил Латышев, сгребая в кулак бороду и жмурясь под теплым июньским солнышком. — Тебе в этом году досталось: и на работе, и в институте. Шуточка, высшая математика! Десять верст абстрактных выкладок! Это не то, что выследить какую-нибудь контру.

Медведев смотрел в распахнутое окно на кудрявые зеленые кроны в парке Шевченко, на ребятишек, играющих в чехарду, и всем существом ощущал, как его тянет отдохнуть. Ни о чем не думая, полежать на травке под тенью молодого дубка, пожариться на носу Жориной шаланды, понежиться на черной бархатной волне, плывя по лунной дорожке. Он устал за эти годы без отдыха, без минуты покоя.

— Медведев! Сто лет! А мне говорили, ты в отпуске. Слава аллаху, ты здесь! — радостно проговорил невысокий смуглый человек, стремительно вбегая в комнату.

— Арбатский! Марк! Откуда взялся? — приветливо улыбнулся Латышев.

— Из стольного града Харькова. А спустился к низам вот из-за него, — он ткнул пальцем в Медведева. — Соскучился.

— Кажется, ты хочешь помочь мне отдохнуть? — кивнул ему Медведев. — Ну, выкладывай.

Арбатский захлопнул дверь, подсел к столу.

— Нехорошо, друзья, получается: сидим на бочках с золотом, а Керзону уплатить нечем, — сказал он, ехидно поглядывая на недоумевающих товарищей. — Давай, давай, Медведев, раскошеливайся!

— Говори по-человечески! — не выдержал Латышев.

Но Медведев знал, что Марк не перейдет к делу, пока не вымотает из них душу. Тогда он, зевая, в двух словах скажет главное и задремлет тут же в кресле.

Действительно, побалагурив, Марк наконец выдавил из себя:

— Махно собирается выкопать золото, — и, прикрыв глаза, затих.

— Ну? — снова не выдержал Латышев.

Марк приоткрыл один глаз, зевнул.

— Что ну? Думаете, легкое дело — выкапывать золото? При его слабом здоровье! Надо человеку помочь.

Медведев вспомнил, сколько легенд ходило о несметных богатствах, зарытых махновцами в украинских лесах. Он никогда не принимал этого всерьез.

— Послушай, Марк, достаточно было брехни о махновских сокровищах. Кроме того, ведь Махно сейчас в Польше, а не в Гуляй-Поле...

Арбатский разразился целой тирадой:

— Позор! Быть кучером у знаменитого анархиста Арбатского и не усвоить элементарных основ анархизма! Медведев, о чем же вы думали, когда везли меня на свидание к великому Нестору? Неужели вы не усвоили тогда, что деятелям анархизма для поддержания в груди священного пламени свободного духа необходимы хлеб с маслом и телячьи котлеты? И побольше украинского самогону! А на какие шиши достанешь это в польской земле? Короче, анархисты решили опять собраться вокруг батьки, чтобы трошки подкормиться. А батьке и самому «пенензы» нужны до зарезу. Супруга без шоколада скучает, в кусты смотрит. Махно до того разревновался, что даже пытался себе горло бритвой перерезать — насилу отняла мать Галина. Так он и ходит теперь со шрамом через всю икону. В общем, решил батька отрядить экспедицию за золотом, зарытым где-то на Украине. И на разведку собирается послать кой-кого из своих приближенных — выяснить обстановку в родных краях. А уже вторым рейсом направить человека, единственного, знающего заветное местечко.

— От куда все это тебе известно? — полюбопытствовал Медведев.

— С тех пор, как вы тут открыли трассу на Варну, прошло около года — достаточно времени, — усмехнулся Марк.

— Я, кажется, догадываюсь, что тебе от меня нужно, — медленно проговорил Медведев. — В разведку от Махно едет кто-нибудь...

— Вот именно. Едет твой старый знакомый Левка Задов собственной персоной.

— Что же ты думаешь предпринять? — после некоторого молчания спросил Медведев.

— Видишь ли, руководство предложило взять его на самой границе, получить от него связи, явки.

— Нет, — покачал головой Медведев, — Левка не скажет. Он не таков. К нему нужен подход.

— Вот, вот, вспомнил я, что ты говорил мне о нем... — осторожно, не договаривая, произнес Марк.

Медведев взглянул Арбатскому в глаза, прочел в них все, что тот недосказал: радость встречи, просьбу о помощи, веру в него и ту особую тактичность, которая так заботливо оставляет возможность не ответить... И, широко улыбнувшись, разом загоревшись, воскликнул:

— Решено, Марк! Левку на границе встречаю с тобой я!

— А отпуск? — полусердито, полушутливо пробасил Латышев. — Смотри, зимой не пущу.

Медведев с удивлением поглядел на начальника: он уже и не помнил, о чем они беседовали здесь полчаса назад.

То были тяжелые дни, когда золото требовалось стране как воздух. За машины, за продукты, которые продавал нам Запад, за все надо было расплачиваться чистым золотом. Враги злорадно предъявляли ультиматумы и грозили войной. Они надеялись, что мы не выдержим, что обанкротится молодое государство. Страна требовала золота, золота, золота!

Двинулись на Север первые разведочные партии геологов — искать золото. Пришли молодые рабфаковцы на заброшенные, разрушенные рудники — добывать золото. Государство обратилось к своим гражданам — сдавайте золото!

Трясущиеся руки «бывших» по ночам зарывали в ямки царские десятки, замуровывали в стены золотые кресты и драгоценные кулоны, жадно обменивали золото на контрабанду.

— Иди отдай эту проклятую золотую цепочку, чтоб ее черт побрал! Или ты хочешь, чтоб гепеу сама нашла? — задыхаясь, шептала кустарю-одиночке его подруга жизни.

А мальчишка с нахмуренными бровями, с упрямой складкой рта, этот современный ребенок, которому наплевать на стариков родителей, на семью, на интересы дома, этот бессердечный разбойник с комсомольским билетом собирает в квартире все кольца и браслеты, уговаривает сестру снять сережки и под градом родительских проклятий тащит все это на приемный пункт.

Золота! Больше золота!

Сокровища Махно должны были достаться народу.