— Ты, я вижу, упрямец.

— Так он же полярник, — сказал Староверов. И, испугавшись теплоты в своем голосе, сухо добавил: — Дотащит!

«Кажется, ребята что надо! — успокоенно подумал Медведев. — Значит, попартизаним!»

Вокруг был лес, такой с детства знакомый — с соснами и березами, с кленами и орешником, с папоротниками и мхом, остро пахнущий грибами, тенистый, дремучий, полный звериных шорохов и птичьих голосов. А сквозь стволы деревьев дымилась, золотилась широкая пойма Десны; над ней носились чирки, тяжело летели кряквы, на туманных берегах ее бродили надменные цапли и шныряли нежные горлинки.

Оказывается, все это сохранилось в его душе, осталось его первой любовью! Он по-настоящему ощутил себя на родине, дома.

— Приготовиться к движению, — послышался негромкий, хрипловатый голос командира. — Вперед!

Сразу же после войны один из сотрудников Брянского облисполкома начал собирать материалы о партизанском движении на Брянщине. По рассказам бывших партизан, по документам восстановил он историю создания знаменитого партизанского края с центром в Дятьково. В своей рукописи, хранящейся в Брянском краеведческом музее, он писал:

Автор не знал, что он писал о своем земляке.

Близилась зима сорок первого года. Лес оголился. Листья покрыли все дороги и тропы. По ночам вода в лужицах замерзала. Усталые от похода партизаны спали у костров. Только над рацией склонился неутомимый радист да дневальные подбрасывали хворост в огонь.

Медведев медленно бродил по лагерю — не спалось, которую ночь не спалось! Он думал о множестве людей, чья судьба была теперь связана с судьбой отряда. Думал о последних встречах, которые так взволновали его. Недалеко от родной Бежицы они натолкнулись на группу карателей. Предатель вел их к лагерю местного партизанского отряда. Там, вероятно, не подозревали о нависшей угрозе. Медведев послал связного предупредить. Вернувшись, тот передал ему записку от командира отряда. Под запиской стояла подпись — А. Виноградов. Да, это был товарищ детства, Сашка Виноградов, перед войной уже инженер Бежицкого паровозостроительного завода! Они снова были в одном строю, снова вместе. Будто возвращалась юность!

А на днях в отряд пришел восемнадцатилетний парень, страшно худой, оборванный, — он несколько недель пробирался на восток, к своим. Но фронт все отодвигался, а партизаны ему не встречались. Однажды ночью он зашел на околицу села, где были немцы. У крайней избы стоял часовой. Парень бросился на него сзади. Он никогда не отличался физической силой, а теперь и вовсе ослабел от голода. Но он, безоружный, задушил часового. И дальше на восток пошел с оружием. Часто целыми днями лежал у дороги, подкарауливая врага. Одинокий выстрел раздавался из лесу. Падал мертвый враг. Гитлеровцы занимали оборону, ожидая нападения партизан. А парень уходил дальше, на восток... Наконец он попал к партизанам. Ребята окружили его, стали расспрашивать о родных, близких.

— Сирота я, — отвечал он. — Из детской коммуны Дзержинского, что в Новоград-Волынске.

Услышав это, Медведев подошел ближе. Парень взглянул на него, замер, а потом закричал на весь лес:

— Дмитрий Николаевич! Родимый!..

Это был Стасик — когда-то маленький председатель совета коммуны.

И еще одна встреча — со старой женщиной, соседкой по Брянской улице. Больше месяца шла она через леса, через города и села Брянщины, расспрашивая людей. Старик ее ушел в партизаны и пропал. Где-то под Клетней она наконец нашла группу партизан, у которых находился ее муж.

Ей рассказали, что однажды он отправился в соседнее село за хлебом. Предатель выдал его. Совсем недалеко от села, на лесной просеке, старика расстреляли. Он так и не сказал ни слова... Старуха на коленях исползала эту просеку, руками разгребла горы валежника... Из наспех засыпанной могилы торчала рука. Люди помогли ей перенести труп мужа на кладбище, поставили крест. Теперь она пробиралась домой, в Бежицу.

— Сейчас ему спокойно, — говорила она с облегчением, — сейчас он возле людей...

Родина! Непреходящая боль и гордость наполняли сердце Медведева. И огромная ответственность за судьбы всех этих людей. Вот почему не спалось ему... Отряд выполнил задание. Проведено множество боев. Пущены под откос вражеские эшелоны, взорваны предприятия. Сотни сводок о передвижениях гитлеровских частей переданы в Москву. Оказана помощь населению в развертывании партизанской войны. Крупный немецкий шпион, пробиравшийся с территории Советского Союза в Германию, пойман в городке Жиздра и на самолете отправлен в Москву. Огромный опыт накопил отряд за четыре месяца. И вот получен приказ — двигаться к Москве. Медведев знал: не на отдых, для новых боевых дел. Он готовился к ним.

...Шли на восток в январе, когда лютовала первая военная зима.

От Сухиничей промерзшие, обносившиеся партизаны ехали в теплых вагонах. Все волновались. Как-то встретит Москва?..

Поезд подошел к перрону. И вдруг... мощные звуки оркестра ворвались в вагоны. Возгласы, приветствия, крики «ура». Неужели это их так встречают?

И потом, когда произносились приветственные речи, когда хвалили за прошлое и говорили о будущих боевых задачах, когда о партизанах Медведева «Правда» поместила замечательную статью, — Медведев думал только об одном: как служить Родине дальше?

Через несколько дней после возвращения он представил командованию новый план — ведь война вступила в новую фазу, приближались великие наступательные операции, впереди были тяжелые битвы, — план широкой разведывательной и партизанской борьбы в глубоком тылу врага. Первый отряд, который должен был действовать в самом центре гитлеровской оккупации, под городом Ровно, Медведев просил поручить ему.

Разрешение было получено. Он приступил к организации отряда.

Так вот что за жизнь была за плечами человека, перед которым я стоял в мае 1942 года!

Широкими мягкими шагами ходил он по комнате, рассказывая о трудностях партизанских будней, о задачах врача в партизанской войне. Чуть запрокинув голову, он будто глядел вдаль, будто различал далеко впереди узкую тропу, уходящую в сизую глубь леса. Порой взгляд его останавливался на мне, тогда теплые, синие глаза ласково смеялись. И я замирал от тревоги: возьмет ли он меня, мальчишку, еще не сделавшего ни одной самостоятельной операции? Поверит ли? Поймет ли? Нет, конечно, не возьмет! Не поверит!

Слегка коснувшись рукой моего плеча, он тихо, доверчиво сказал:

— Что ж, будем воевать вместе. Не робейте. Главное — комсомольский огонек в душе! Приступайте к своим обязанностям, доктор!

И здесь, собственно, оканчивается повествование «Чекист» и начинаются «Записки партизанского врача».

Но это уже другая книга.