Все оживились, кидаясь к сараю и вытаскивая самолетики со сложенными рулями и подставками, изучая конструкцию.

— Иди отсюда, это мое, я первый взял!

— Иди ты! Самые большие динам!

— Ребята, вы ведро оставили, в чем чай кипятить будем?

— Вот мерзавцы! Я же только на минутку отошел!

— Это ж сущая безделица! А-а-а-а…

— Как он головой стену не прошиб?!

Для того, чтобы освоить новый вид передвижения, понадобилось не более часа. Чувствуя себя настоящими драконами, дины вопили, как звери, пытаясь подняться выше и выше. Но им пришлось смириться — на отметке в сто метров самолетик начинал тащиться, как черепаха, хоть как выжимая скорость. Самая большая скорость в девяносто километров развивалась на высоте, примерно, пять — десять метров. На высоте одного метра начинала чувствоваться магнитная подушка. Там можно было остановиться и висеть.

— Нам больше и не надо, — строго сказала Авдотья Захаровна, убедившись, что студенты имеют опыт вождения. — Деревья не так уж сложно облететь. Над водой она не работает, — сразу предупредила она, — если глубина более двадцати метров. Но не тонет. Поэтому не трепыхайтесь, садитесь на воду и гребите к берегу.

— Не Баба Яга! — с уважением произнес кто-то из девчонок, восхищенно прищелкнув языком.

— Не обольщайтесь, внученьки! На лопату я вас уже посадила…

Кирилл снова шел по берегу реки, обращая внимание, как сильно отличается растительность и живность земли от того, к чему он привык в Семиречье. Пусто, однообразно и непривычно. Прислушиваясь к звукам и пространству, он обошел рыбаков, постояв за деревьями, и тихо скользнул дальше, не потревожив ни одного сучка. Первое июля. Не так много оставалось времени, чтобы подготовиться к следующему учебному году, который начинался десятого сентября. В академии время, затраченное студентами на дорогу, засчитывалось в учебные дни. Но ему предстояло прибыть раньше, поездка на Марс была запланирована на шестое.

— Ты сильно возмужал! — удовлетворительно заметил кот, рассматривая Кирилла.

— А ты почему ни разу не навестил? — огорчился Кирилл. — Я постоянно вспоминал про тебя.

— Эт` в мои обязанности не входит! — фыркнул кот. — Куча дел!

— Спасибо тебе… Правда, спасибо! — тепло поблагодарил Кирилл. — Как представлю, что я здесь и негде, что-то мне тошненько становиться…

— Не расслабляйся! — предупредил кот. — Повернуться не могут, думаешь?! Ты вот человека избил, а не заступись за тебя Авдотья Захаровна, сидел бы, кошкины слезы лил! На первый раз простят, на второй погонят! Пока ты дешевле ломаного грошика. Вот как поступишь, если человека бьют? Да не один, а трое или семеро? Биться будем, или в сторонке постоим?

— Ну, заступлюсь, конечно! — не раздумывая ответил Кирилл.

— А если носы поломаем и поломают? — съехидничал кот.

— Надо полагать… — растерялся Кирилл.

— То-то и оно! Сам демоном, или на тебя демона. А правильный ответ — с умом подружить. Не дошло?

— Нет… Я что, в переговоры должен вступить?

— Тебя чему в твоей академии учат?! Телемост установи и пригласи на собеседование. — пренебрежительно фыркнул кот. У тебя демон в руке! Погладь его по головке!

— Вот дуб! — удивился Кирилл сам себе, стукнув ладонью по лбу. — Странно, что меня до сих пор не выставили! Это что же, я маг теперь? В смысле, экстрасенс?

— Не думай про себя так плохо! — поморщился кот. — А то животик надорву!

Невольно Кирилл вспомнил сон, забытый давным-давно. Те два старика и могучие богатыри — не такими разве были, как профессор Садини, как профессор Гоблин, которому нравилось, что на курсе ему дали такое имя, как профессор Авдотья Захаровна, и многие другие семиреченцы, с которыми ему пришлось столкнуться? Не многие из них говорили «я», все чаще «мы», а когда обращались, обязательно подчеркивали, что имеют в виду конкретного человека — «ты». И снова не верилось, что избавился от какой-то тяготы, словно сошел с картины и теперь смотрит на нее со стороны. Теперь, когда он почувствовал свободу, он не пожалел бы жизни, чтобы отстоять ее — и снова вспоминал свой сон и множество обреченных на тьму людей, которым дела не было до свободы.

Страж тоже примолк, оставаясь полуматериальным, порой даже не замечая, как ломится сквозь кусты и траву, позволяя проникнуть в свое тело, не причиняя ему вреда и оставаясь непримятыми. Он был где-то далеко, возможно, снова искал ученика, собирая их по всему свету. Кажется, снова кому-то не повезло. Но двенадцать человек оправдали надежды, обратившись в бегство, когда поняли, что жить им осталось недолго. И огорошили не только куратора, но и академгородок, используя ванны для прикрытия, чтобы невредимо выбраться из города. И смех и грех, но человек должен быть таким — без царя в голове. Самые что ни наесть люди. И их сразу приняли и порадовались. Будут строить, ломать, взрывать — и научатся понимать, как мало знают о жизни.

Выше крыши их дома теперь не было ни одной постройки. Пожалуй, он уже и забыл, как оно в городе. Старая трехкомнатная квартира ушла в прошлое и больше не занимала в сердце места. Разве что отец нет-нет да и смотрел ему вслед. Просто стоял и смотрел, улыбаясь с какой-то невыразимой грустью.

Кирилл расправил плечи, открывая для себя в открывшемся пространстве с раскинутыми по обоим берегам домами много нового. Черемушки подросли. Начало лета ознаменовалось новым строительством, словно назло кризисам и потрясениям, доказывая, что жизнь она не там, а здесь. Непроданный кирпич и лес вставали новой избой или еще одним производственным цехом, а продукция раздавалась жителям вполцены. Теперь вот решил заняться тепличным хозяйством, раздобыв какие-то новые технологии и материалы. Теплицы заняли четверть поля, сразу за животноводческим комплексом. И, кажется, вошли во вкус, вплотную занявшись переработкой. Несколько в отдалении корпуса цехов стояли уже под крышей, наполовину закрытой профнастилом.

Добравшись до края огорода, Кирилл избавился от всех мыслей. Он вдруг почувствовал себя дома. Старая пристань, лог, заросший купальницами, ромашками и лютиком, новый забор — а сразу за ним заросли малины, кусты роз, целое поле ровно окученной картошки, а дальше прополотые, без единого сорняка грядки — и две женские присевшие фигуры между ними, разрыхляя землю между всходами.

Кирилл неслышно подошел и остановился позади, чувствуя, как радостно защемило в груди.

— Вот увидишь, к осени сама будешь ходить, без костылей, — рассуждала тетя Вера, выговаривая своей ученице. — Вода укрепляет позвоночник и мышцы. В любом реабилитационном центре в первую очередь лечат бассейном и беговая дорожкой. И то и другое у нас есть.

— Хорошо бы! — тяжело вздохнула Светлана, изменившаяся за последние два месяца до неузнаваемости. — А вы не знаете, Кирилл скоро приедет?

— Вот бы знать! У них там, засекреченных, даже письмецом порадовать не дадут, — с досадой бросила тетя Вера, сгребая прополотые сорняки.

— Может, его на разведчика готовят? — предположила Светлана, перебирая ростки и выдергивая сорняк между ними.

— Нравиться он тебе? — ехидно поинтересовалась тетя Вера.

Светка кивнула, склонившись ниже.

— Он красивый, — тяжело вздохнув, она подобрала подол платья, подтягиваясь чуть дальше за тетей Верой. — За ним, наверное, все девушки бегали.

— Ну, что было, то было, и бегали, и приставали, — вспомнила тетя Вера. — Житья от них нет, каждый день спрашивают. Честно говоря, я буду рада, если он, наконец, на ком-нибудь остановиться.

— Они красивые… — Светка как-то сразу помрачнела, погрузившись во тьму. Видимо, желание тети Веры ее задело. На какой-то миг она погрузилась в темное облако, окутавшее ее, как когда он заступился за Мирославу.

— Ты не хуже… — в такт ее словам, нараспев протянул Кирилл и рассмеялся.

Обе женщины вздрогнули, переглянулись и обернулись, вскрикнув. Тетя Вера вскочила, протягивая руки, и прижалась, вдыхая его запах. А после отодвинулась, в любовью рассматривая ее.