— Все в порядке, все в порядке. Во имя всей жизни, ничего страшного. Все хорошо.

Это был голос его матери. Он звучал как будто на последнем пределе, будто бы одно неверное слово, и он сорвется на истерический крик. Мальчик сделал над собой усилие, заставляя себя дышать ровнее. Комната перестала вращаться. Наконец он поднял глаза. Госпожа Бланк ушла. Над ним склонялись мама и Щен. Мать обнимала его за плечи. Ящерка уставился на металлический наручник Белл. Белл, а не Ребекки. А он — Ящерка, а не Ивэн.

— Все в порядке, все хорошо, — повторяла мать.

Поддерживаемый Белл и Щеном, который не проронил ни слова, Ящерка поднялся на ноги. Все трое стояли в полном молчании. Прошло какое-то время, и Щен деликатно покашлял.

— Госпожа Бланк сказала, что вы должны спуститься вниз, — сказал он. В его голубых, как небо, глазах блестели непролитые слезы, и мальчик знал, что его приятель ни за что не позволит себе заплакать на людях.

— Она купила нас обоих, — произнесла Белл все тем же напряженным голосом. — Купила нас вместе. И кто-нибудь другой тоже купит нас обоих. Иначе не может быть. Иначе просто не может быть.

В дверях появилась Пайва, строго окинувшая присутствующих своими стальными глазами.

— Госпожа Бланк ждет вас внизу, — заявила она.

В поведении экономки снова произошла перемена — по ее тону, хотя и вежливому, было понятно, что рабы, пусть и Немые, все равно всего лишь рабы и должны беспрекословно подчиняться своей хозяйке.

В каком-то оцепенении Белл двинулась к двери. У Ящерки пересохло во рту, руки все еще дрожали. Он повернулся к Щену, и внезапно сама мысль о том, что с ним придется расстаться, показалась ему невозможной и невыносимой. Ему так много надо сказать… Он схватил приятеля за плечи.

— Щен, — начал он. — Щен, я…

— Что?

Щен весь напрягся, и в его глазах появилось настороженное выражение. В голосе слышался испуг. Внутри у мальчика все сжалось, и он не сказал тех слов, которые были уже готовы сорваться с губ.

— Мне очень жаль, что у тебя не вышло… стать личным рабом, — произнес он вместо этого. И, отступив на шаг, крепко сжал приятелю руку.

— Да мне и самому жаль, — отозвался тот.

Ящерка кивнул, потом повернулся и пошел следом за матерью.

Зал, где проходили торги, ничем не отличался от того, в котором в первый раз был продан Ящерка. Желтые дорожки огибали красные возвышения и зеленые квадраты, голоса эхом отражались от стен. Разница была лишь в том, что мальчику дали стул, и он мог присесть.

Его мать уже продали.

Ящерка впал в неистовство, когда новый хозяин уводил ее прочь — он в тот момент, не совладав с собой, с диким криком соскочил с платформы. Сколько с тех пор прошло времени? Два часа? Или три? Мальчик не мог сказать точно. Теперь он сидел, вялый и безразличный ко всему, а люди и иные существа с других планет снова задавали ему одни и те же вопросы. Какая-то маленькая часть сознания Ящерки апатично фиксировала, что вялые и невпопад ответы, скорее всего, снижают его цену, и эта мысль принесла мальчику некоторое удовлетворение.

От внезапного удара, пронзившего снизу доверху позвоночник, он мгновенно очнулся от своей летаргии. Небольшого роста полненькая женщина с коротко стриженными черными волосами, смуглой кожей и кофейного цвета глазами убрала руку с его лодыжки.

— Извини, я просто хотела удостовериться, — сказала она, делая какие-то пометки в миникомпе. — Не переживай, я еще вернусь. И ты будешь свободен.

Мальчик смотрел ей вслед, не до конца понимая, что хотела сказать эта женщина. Свободен? Это невозможно — его продают на аукционе, и он стоит немалых денег. По всему залу около сотни рабов сидели на своих квадратах прямо на полу или на корточках. Стулья были кроме него еще у троих.

«…Ты будешь свободен».

Эти слова звучали у него в сознании, но Ящерка не стал задумываться об их смысле. Он — раб, он стал рабом три года назад и останется им на всю жизнь, что бы ни вздумала твердить эта женщина.

Через некоторое время, однако, пухленькая женщина, по-прежнему не выпускавшая из рук миникомп, вернулась. На ее лице сияла улыбка.

— Все в порядке. — Женщина дотронулась до платформы, на которой стоял Ящерка, и та из красной превратилась в зеленую и опустилась. — Пойдем, пока они не выдумали какую-нибудь новую каверзу.

— Вы — моя новая хозяйка? — неуверенно спросил мальчик.

— И да, и нет, — ответила женщина. — Понимаю, это не самый лучший ответ, но пока ты должен мне поверить. Я не хочу говорить об этом здесь. Пошли. Ну давай же, не мешкай!

— Слушаюсь, госпожа.

Она поджала губы. Ящерка старался сдержать дрожь.

— Нет, не говори так, — сказала она. — Называй меня матушка Ара или просто матушка, хорошо?

Матушка? Что это значит? Она что, монашка? Монашка, которая покупает рабов?

— Слушаюсь, госпо… матушка Ара.

Матушка Ара повернулась и пошла по залу. Ящерка последовал за ней, сильно заинтригованный. Она подошла еще к трем рабам, выставленным на продажу, коротко переговорив с каждым и явно стараясь не привлекать к себе внимания. Все они последовали за ней. Мальчик неожиданно подумал, что это, возможно, побег. Тогда понятно, почему они так торопятся и почему эта женщина, которая велела называть себя матушкой Арой, не захотела объяснять прямо здесь, каким образом он окажется на свободе. В его душе вспыхнула робкая искорка надежды, и Ящерка не стал ее заглушать. Здесь что-то происходит, и предчувствие говорило, что это «что-то» пойдет на пользу как ему, так и всем остальным Немым рабам.

Матушка Ара вела процессию по белому коридору, точно такому же, как тот, по которому мальчика вместе с матерью увели после того, как их купила госпожа Бланк. Вместе с Ящеркой шли еще мальчик и девочка чуть помладше его самого и молодой человек лет двадцати. У всех на руке и на лодыжке блестели точно такие же, как и у него, металлические браслеты.

Едва только шлюз звездолета закрылся за ними, Ара издала громкий вздох облегчения.

— Шан, — произнесла она, — открой интерком для отца-наставника Майкла. Отец, они все здесь. Думаю, нам надо побыстрее выбираться отсюда!

«Ясно, отправляемся», — раздался откуда-то низкий голос. Корабль слабо задрожал, и Ящерка понял, что они стартовали. Матушка Ара повернулась к своим спутникам; на ее лице играла широкая улыбка.

— Добро пожаловать в орден Детей Ирфан, — сказала она.

Женщина произнесла эти слова так, будто ожидала, что приведенные ею на корабль воспримут их с воодушевлением. Однако особой радости на лицах ребят она не заметила. Матушка Ара сокрушенно вздохнула.

— Похоже, вы о нас ничего не слышали?

Кто-то покачал головой, кто-то пробормотал: «Нет, матушка Ара».

— Ну, хорошо. Еще узнаете. А сейчас пора приступить к самой моей любимой части программы. — Она заглянула в свой миникомп. Когда матушка заговорила вновь, ее голос звучал торжественно и был исполнен значения и сознания важности происходящего. — Ящерка Бланк, сделай шаг вперед. Протяни руки.

Сердце мальчика тяжело забилось. Что она собирается делать? Может быть, хочет наказать? Или его ждет какое-то унижение? В его голове моментально всплыли воспоминания об Утанге и работорговце Федере. А что, если она такая же, как он? Что, если…

— Именем Ирфан Квасад, основательницы нашего ордена и нашей всеобщей матери, я освобождаю тебя. — Ара прикоснулась пальцем к его наручнику. — Ты свободен.

И впервые более чем за три года наручник Ящерки раскрылся и со звоном свалился на пол. То же самое произошло и с браслетом на лодыжке. Мальчик уставился на свое запястье, которое только что сжимал наручник. Кожа там оставалась более светлой, и было очень странно не ощущать на этом месте ставшую уже привычной тяжесть.

— Принимаешь ли ты эту свободу и все обязанности, какие она налагает? — осведомилась матушка Ара официальным тоном.