Ивэн решил переменить тему.

— А с мамой я смогу видеться?

— Не знаю. Может быть, утром, если за завтраком поторопишься, то успеешь добежать до дома. Зимой, наверное, это будет проще, тогда работы не так много. Хотя по-настоящему холодно не бывает, многие квакухи все равно впадают в спячку. Дни становятся короче, дело все в этом.

— А школа здесь есть?

Щен приподнялся на локте и бросил на мальчика удивленный взгляд своих ярких голубых глаз.

— Школа? А зачем? Читать-то ты обучен, разобрать указатели и запретительные надписи сможешь. И считать, небось, умеешь?

— Умею.

— А про лягушек мы все тебе сами расскажем. Чему еще надо учиться?

Эти простые слова произвели на Ивэна чрезвычайно сильное впечатление. Осознание случившегося обрушилось на него тяжелой волной, и он откинулся назад, не в силах выдержать эту лавину. Все это теперь навсегда. Он будет здесь жить, работать до тех пор, пока не умрет. Он никогда больше не увидит ни отца, ни сестры, ни брата. Горячая слеза скатилась по щеке мальчика. За ней последовала еще одна.

Щен быстро пересел на его лежак и протянул ему подушку. Ивэн взял ее в руки. Внутри хрустнула сухая трава.

— Вот, возьми, — проговорил Щен. — Так никто ничего не услышит.

Мальчик последовал его совету.

Томатная лягушка озиралась по сторонам; ее выпученные глаза были похожи на две блестящие виноградины. Когда рядом с ней оказался сверчок, слегка присыпанный витаминным порошком, лягушка резко выбросила вперед язык, и сверчок мгновенно исчез в ее пасти. Земноводное удовлетворенно квакнуло. В воздухе мелькнул белый сачок, каким ловят бабочек. Лягушка попыталась выпрыгнуть из него, но лишь сильнее запуталась в сетке. На секунду высоко взлетев в воздух, она плюхнулась в большую крытую корзину, где уже сидели десять сердитых красных лягушек. Ящерка Бланк ловко распутал сачок и принялся высматривать следующую томатную квакуху. Еще четыре — и заказ будет выполнен. Если поспешить, можно еще успеть вздремнуть минутку в кустах под деревьями, а потом сделать вид, что ловля заняла много времени.

Подумав о сне, Ящерка опять зевнул, и ему пришлось заставить себя вернуться мыслями к своему делу. Солнце жарко пекло, и тонкая дымка облаков в небе не могла защитить от его палящих лучей. У ног плескалась тепловатая вода, а незамолкающее мерное кваканье огромного множества земноводных созданий стало уже такой привычной и неизменной составляющей его жизни, что Ящерка едва обращал на него внимание.

Вот он заметил еще одну томатную лягушку. Мальчик выбросил свой сачок, но лягушка успела его заметить и с мягким плеском нырнула в воду. Ящерка скорчил гримаску и свернул сетку. Вздремнуть действительно надо. Его мама говорила, что все подростки переживают такой этап активного роста, когда им необходимо больше сна, но Ящерка понимал, что дело совсем не в этом. В последнее время он почти перестал спать, а все из-за этих необычных видений.

Его внимание привлекла еще одна красная точка, и через минуту очередная томатная лягушка присоединилась к своим квакающим собратьям. Вскоре после того, как Ящерке исполнилось пятнадцать, его видения и сны стали значительно более яркими. Почти всегда он попадал в этих снах в австралийскую пустыню. И все окружающее казалось тогда невероятно реальным — и яркое палящее солнце, и сухой воздух, и твердые острые камни, и выжженная земля под ногами. После таких видений он всегда просыпался, с удивлением обнаруживая, что лежит рядом с Щеном на своем топчане. После того, как он необыкновенно ясно видел австралийскую пустыню, сном ему казались три года, проведенные на ферме Бланк, и Ящерка всегда просыпался нстревоженным и несчастным.

— Эй, Ящерка!

Мальчик встал во весь рост. За время пребывания на ферме он вырос на несколько сантиметров, но оставался по-прежнему худеньким и щуплым. От работы на открытом солнце кожа его потемнела до цвета дубовой коры, а коротко остриженные черные волосы выгорели и посветлели, став одного с ней цвета. Одет он был по-прежнему в коричневую рубашку и шорты болотника.

У края пруда, где обитали томатные лягушки, стоял Щен. Он тоже подрос за эти годы, хотя и не так сильно, как Ящерка, и был более плотного сложения. Его светлые волосы резко выделялись на фоне сильного загара. Глаза мальчишки блестели от волнения.

— Привет, Щен. — Ящерка снова перевел взгляд в сторону пруда. — Что стряслось?

— Нас вызывают, — возбужденно сообщил Щен. — Пошли!

Сачок Ящерки опять взметнулся вверх, и в корзину плюхнулась еще одна лягушка.

— Вызывают? Куда? О чем ты толкуешь?

— В дом! Давай, пошли быстрее, нам еще надо подготовиться. Забудь про своих томатных тварей. Нас зовет Натер!

Ящерка встрепенулся.

— Вызывают в дом?

Щен кивнул.

— Да пошли же, по дороге я тебе все расскажу.

Ящерка прошлепал на берег, держа в руках сачок. Пока он шел, из-под ног у него выпрыгнуло не меньше дюжины ярко-красных лягушек. Мальчики поспешили к рабочему сараю, где Ящерка собирался оставить свою не до конца заполненную корзину.

— Так в чем же дело? — не унимался он.

— Госпожа Бланк дает банкет, — принялся объяснять Щен. — Огромный! А весь народ все еще валяется с блевалкой. Так?

Ящерка кивнул. «Блевалкой» называли острый грипп, сопровождавшийся сильнейшей рвотой. При этой хвори не помогало ни одно лекарство, и заболевшие вынуждены были многие дни проводить в постели. Чтобы избежать обезвоживания, им постоянно делали специальные инъекции. Ящерка отделался легким трехдневным приступом, но и этого ему показалось больше чем достаточно. Щена же почему-то эта зараза вообще не брала.

— И вот Натер решил, что мы будем прислуживать в доме. Госпожа не может отменить прием, о нем уже давно объявлено, поэтому нас и позвали.

Мальчики подошли к длинному вытянутому зданию, где стояли клетки, ящики, корзины и террариумы, полные квакающих лягушек, и вошли внутрь. Ящерка отдал свою корзину хрупкой рабыне средних лет и объяснил, почему он не полностью выполнил задание. Та недовольно поджала губы, но ничего не сказала. Распоряжения старшего над рабами могла отменить лишь сама хозяйка фермы госпожа Бланк.

— Почему он выбрал именно нас? — поинтересовался Ящерка, когда мальчики снова вышли на улицу.

— Не знаю. Может быть, твоя мама постаралась. Натер велел, чтобы мы быстро помылись и шли к нему.

Они направились в душ, находившийся внутри сарая для рабов. Раздеваться и мыться среди дня казалось страшно непривычным. Вымывшись, Щен с Ящеркой подхватили по свежему комплекту одежды с полок и поспешили к хозяйскому дому. Ящерка постучал в дверь кухни, и через мгновение к ним вышла Белл. Ее руки, лицо и волосы были слегка присыпаны мукой. Ящерке казалось, что его мама все время в муке. Благодаря своим кулинарным талантам она быстро продвинулась и заняла на кухне более высокое положение, так что через два года после того, как они с Ящеркой впервые появились на ферме, Белл заправляла всем, что касалось выпечки.

В огромной кухне вдоль стен тянулись длинные разделочные столы. С одной стороны высились три громадные многоярусные плиты, напротив тянулся конвейер, отправлявший грязную посуду в моечную машину. Сверкали металлические двери, ведущие в холодильные и морозильные зоны, не менее ярко блестели и внушительные ряды огромных кастрюль, горшков, чайников и прочей утвари. Здесь царили шум и суматоха. Мужчины, женщины и дети, все одетые в белое, резали, рубили, месили, раскатывали и смешивали. В воздухе разливалось благоухание пряностей, свежеиспеченного хлеба, горячего масла и мяса. У Ящерки потекли слюнки.

— Давайте быстрее, — поторапливала их Белл. — Вам сначала надо переодеться, а потом Пайва скажет, что вы должны делать. Пайва — экономка и подчиняется только Натеру, так что ведите себя хорошо.