Кенди воссоздал в своем сознании подробный образ такой пещеры. Он почти чувствовал песчаный пол под ногами, прохладный воздух, видел яркие росписи на стенах, чувствовал запах дыма от костра. В странном кружении звуков вокруг слышались шепчущие голоса. Сводчатый потолок, туннель, ведущий наружу, место для костра в кругу из камней…

Подросток ощутил странное смещение окружающего мира. Возникло чувство широты, огромного, откликающегося эхом пространства. Он раскрыл глаза и охнул от изумления. Кенди стоял посреди пещеры — той самой, какую они с братом представляли себе, играя в подвале. Пещера казалась совершенно реальной — здесь было темно, сумрачно, лишь слабый лучик солнечного света пробивался через отверстие в своде. Там, куда падал солнечный луч, подросток заметил тлеющий огонь костра. В воздухе ощущался терпкий запах древесного дыма. Кенди ошеломленно ахнул, и этот сдавленный звук эхом отозвался по всей пещере. Подросток шагнул вперед, и сухой песок тихо зашуршал под его босыми ступнями. Пещера была большая, здесь могло бы спокойно разместиться около дюжины самолетов. И ему здесь… хорошо!

Кенди завопил от восторга, но тут же сжал голову руками, когда звук с грохочущим эхом отразился от каменных стен. У него получилось! Он попал в Мечту!

Вдруг подросток почувствовал какое-то прикосновение. Он замер на секунду, потом резко обернулся. Это не было физическим прикосновением. Что-то другое. Кто-то к нему приближался, и Кенди чувствовал его шаги, будто бы чьи-то ноги ступали не по песку, а по его собственной коже. Сначала подросток испугался, однако быстро понял, каким-то образом осознал, что это постороннее присутствие не несет в себе опасности, более того, он знал того, кто к нему приближался. В туннеле, выводящем из пещеры, мелькнула тень, и тогда Кенди понял, кто это. Он повернулся в ту сторону и прижал пальцы ко лбу.

— Отец Чед-Хисак, — позвал он. — Я здесь.

Низко наклонив изогнутую шею, чед-балаарец вошел в пещеру. Отблески солнечного света, проникавшие через отверстие в своде, играли на его светлой шерсти, а широко раскрытые глаза светились радостью. Он открыл рот, и Кенди приготовился услышать плохо понятное клацанье и странное гудение. Подросток уже год бился над изучением языка чед-балаарцев, но понимал его пока не слишком хорошо. Без карманного переводчика ему придется нелегко, но он надеялся, что как-нибудь справится. Им надо будет…

— Поздравляю тебя, Кенди Уивер, — произнес отец Чед-Хисак. — Ты создал для себя в Мечте великолепное пристанище.

Подросток вытаращил глаза, забыв отнять руку от лба.

— Тебя удивляет, что ты легко меня понимаешь? — с улыбкой обратился к нему чед-балаарец. — Видишь ли, когда мы в Мечте, наша речь — это прямой обмен идеями. Ты читаешь мои мысли, но для тебя они принимают облик звучащей речи.

— Я совсем забыл об этом, отец, — признался Кенди. — Значит, вам кажется, что я издаю такие же звуки, как и твои сородичи?

— Ну да. У тебя немного странный выговор, но мне понятно каждое слово. Пойдем, я хочу посмотреть на созданный тобой мир.

Он взял Кенди за руку. Ладонь у отца Чед-Хисака была крепкой, но мягкой на ощупь, словно из замши. Подросток неуверенно посмотрел на свое обнаженное тело. От отца Чед-Хисака не укрылось его замешательство.

— Одежду ты можешь выбрать себе любую, — сказал он. — Для таких, как я, это не имеет значения, но если тебе удобнее быть одетым, просто подумай, что именно ты хотел бы выбрать, и твое желание мгновенно исполнится.

В то же мгновение на Кенди оказались шорты и футболка. Однако такой наряд ему не понравился — несмотря на свою легкость, он все же сковывал движения. Подросток понял, что здесь любая одежда будет неуместной, но все же ему не хотелось оставаться полностью обнаженным перед отцом Чед-Хисаком. Футболка и шорты стали прозрачными и через несколько секунд растворились в пространстве, а чресла Кенди оказались прикрытыми узкой набедренной повязкой.

Отец Чед-Хисак кивнул в знак одобрения.

— Отлично. Итак, это — твое убежище, место в Мечте, куда можно войти лишь с твоего разрешения. Я попал сюда через туннель, ведущий из внешнего мира, здесь ты, освоив базовый курс пребывания в Мечте, станешь заниматься делами. Прошу. Поскольку мы находимся на твоей территории, лучше будет, если ты пойдешь первым и станешь указывать мне дорогу.

Сердце Кенди сильно билось от радости и возбуждения. Он повел отца Чед-Хисака к выходу из пещеры. Каменный туннель извивался серпантином; высота его сводов едва позволяла чед-балаарцу держать прямо голову. В нем царила тьма, и подросток подумал, что хорошо бы зажечь факел или еще какой-нибудь светильник. Стоило этой мысли окончательно оформиться в его сознании, как в руке Кенди мгновенно появился факел. Подросток так изумился, что едва его не выронил.

— Смотри, будь осторожен, — предупредил его отец Чед-Хисак. — Здесь, в Мечте, мысли мгновенно воплощаются в реальность.

Через несколько минут они вышли наружу, и Кенди увидел перед собой плоскую каменистую равнину, которая тянулась, насколько хватало глаз. Тут и там виднелись темно-зеленые клочки скудной растительности, цепляющейся за каменистую почву. В шуме ветерка слышались множество приглушенных голосов, и Кенди знал, что это — другие Немые, находящиеся рядом. Но он их не видит, так же как и они не видят его. Впереди вздымался отвесный утес, своей вершиной, казалось, упиравшийся в лазурное небо. Паривший в небе сокол спланировал вниз. Через секунду птица уже опять кружила в вышине, зажав в когтях какую-то мелкую зверюшку. Перед подростком лежала австралийская пустыня, именно такой он ее запомнил. Впервые в жизни он чувствовал себя здесь как дома. И где-то там, вдалеке, его ждет мама. Надо просто найти ее.

— Пойдем, — сказал отец Чед-Хисак. — Покажи мне свои владения.

Кенди сжал руку чед-балаарца и сделал первый шаг в собственный мир Мечты.

Бен сидел на полу в углу гостиной и с тоской взирал на дверь своей комнаты. Она была закрыта, и мама строго-настрого наказала, что закрытой она оставаться и должна, а Бен должен находиться по эту сторону двери. Подросток поерзал, отпил глоток из стакана и постарался придать лицу выражение заинтересованности всем происходящим, тогда как на самом деле предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте, все равно каком, но только подальше отсюда.

И в доме, и на балконе было полно людей — студентов, преподавателей из монастыря, присутствовало даже несколько чед-балаарцев. Отовсюду слышались разговоры, как громкие, так и приглушенные. Обеденный стол заставлен блюдами, из динамиков несется веселая праздничная музыка. На каждом углу висели гирлянды разноцветных фонариков. В доме повсюду расставлены букеты цветов, висят флажки и прочие украшения, главное из которых — огромный плакат, гласивший: ПОЗДРАВЛЯЕМ ВАС, ДЖЕРЕН, КЕНДИ, КАЙТ И УИЛЛА!

Бен вообще не любил праздничных сборищ, а таких, как это, — особенно. Он почти никого здесь не знал. Среди приглашенных в основном Немые, а те, как правило, не очень-то охотно общаются с «непосвященными». По этому поводу не существовало никакого закона или правила, так получалось само собой. И подросток считал, что этому присуща своя логика. Все Немые имеют между собой много общего, так почему же им не предпочитать общество себе подобных?

Немых на Беллерофоне насчитывалось значительно меньше, чем не-Немых, однако вся экономика планеты тем или иным образом была связана с орденом Детей Ирфан. Памятуя об экологических катастрофах, обрушившихся на Землю, жители Беллерофона весьма внимательно следили за развитием таких отраслей, как горнодобывающая промышленность, сельское хозяйство, а также за вырубкой лесов. Масштабы производства сознательно ограничивались внутрипланетным потреблением, в результате чего доход, получаемый от деятельности монастыря, имел большое значение для всей экономики планеты, поскольку эти средства шли на приобретение товаров и услуг, не производимых на самом Беллерофоне. А члены ордена Детей Ирфан, в свою очередь, зависели от остального населения планеты, так как именно те снабжали монастырь продуктами питания, одеждой, медикаментами и другими жизненно необходимыми товарами. Это вполне справедливое устройство, по крайней мере теоретически, поддерживало атмосферу терпимости и взаимоуважения между Немыми и не-Немыми жителями планеты.