Петр с силой отмахнулся от него локтем и выкрикнул:

— Оставь меня в покое!

Но он не причинил Черневогу никакого вреда своим выпадом, зато сам тут же почувствовал сильное головокружение и подумал, что вот-вот может упасть с лошади, но его тело привычным образом удержало равновесие. Он чувствовал себя так, будто только проснулся: некоторое время никак не мог понять, как заставить руки двигаться, и едва ли знал как следует правильно дышать…

— Отпусти меня, — сказал он наконец, с удивлением обнаружив, что может говорить.

И вновь провалился в созерцание следующих друг за другом картин… На этот раз он был в доме Черневога, где около печки спиной к нему сидела Ивешка. Он тут же подумал: «Нет, нет, это не она, я уже знаю этот сон… Господи, я хочу вырваться из него…"

Теперь он стоял на берегу реки, и высокие деревья, окружавшие его, были затянуты легким утренним туманом. Он увидел, как издалека по заросшему травой берегу к нему приближается смутно различимая фигура, закутанная во что-то от холода.

Это Ивешка спустилась из дома, чтобы встретиться с ним. «Приходи, когда рассветет», — сказала она. «Я поговорю со своим отцом».

Но не было никакой надежды хоть в чем-то убедить Ууламетса. Он прекрасно знал это. Так же, как знал и то, что нет смысла уговаривать и Драгу. Если бы он сделал то, о чем просила его Драга, и привел к ней Ивешку, то тогда он потерял бы всякую надежду для себя найти место в этом мире. Все было бы потеряно для молодого колдуна, который (Ивешка знала правду, но не знала лишь всей важности скрытого в ней смысла) однажды уже расстроил все планы Драги.

Она подошла к нему и отбросила капюшон. Ей было всего шестнадцать лет, и она должна была умереть в этом самом голубом платье: Черневог уже давно решил для себя, что должен убить ее…

— Боже мой, нет! — закричал Петр, ударил Волка и попытался сбросить Черневога, но Волк всего лишь слегка подпрыгнул, а Петр не смог даже шевельнуть рукой.

— Ты не оцениваешь в полной мере способности своей жены, — сказал Черневог, удерживая его на лошади. — Только я мог это сделать. Однажды я попросил у нее ее сердце, и она отдала его мне, чтобы передать Сове. Я хотел освободить ее, поместив его рядом со своим, где оно было бы в безопасности. Так оно и было. И знаешь, как мне удалось ее обмануть?

Нет, Петр не хотел этого знать.

— Точно так же, как твой друг смог обмануть нас: не думая и не заботясь ни о чем во всем мире, не тратя ни на кого своих желаний.

«Нет», — подумал Петр, — «Саша никогда не поступил бы так, он просто бы не смог поступить так».

«Это Дмитрий ушел от него, бросив его одного во дворе…"

«Саша не похож на него, черт побери!"

Он тут же вспомнил, как Саша покидал его, оставляя в руках Черневога, и в каком отчаянии был он сам.

«Черт возьми», — подумал он, «Саша сделает что-то». И задумался, несмотря на все попытки не думать: «Что же на самом деле мог сделать Саша, чтобы не прибегать к услугам волшебства?"

«Ууламетс оставил ему перед смертью все свои знания…"

«Боже мой, нет!» Он разорвал свои и без того обрывочные мысли, чтобы выхватить из всех воспоминаний только те, что были связаны с болью. Он вспомнил старика Юришева, который в одну прекрасную ночь проткнул его своим мечом.

Он вспоминал все подробности с расчетом на то что Черневог будет подслушивать его. Поэтому старался вспомнить в мельчайших подробностях, как он страдал, валяясь в конюшне…

(Саша был очень находчив, Саша помогал ему прятаться, Саша должен был отправился… вот только… куда?)

Петр вновь ударил бедного приведенного в полное замешательство Волка и заставил его пробежать несколько шагов, но это закончилось точно так же как и прошлая попытка. Волк вновь перешел на шаг, фыркая и помахивая хвостом, а Черневог сказал прямо над ухом Петра:

— Да, ты явно мне не пара, Петр Ильич. Как ты думаешь, этот умирающий старик имел какое-нибудь наследство?

Петр помнил, что был обязан Саше своей жизнью, помнил, что Саша рисковал своей шеей, спасая его… и, прикусив до крови губу, чтобы удержать разбегающиеся мысли, сказал отчетливо и громко:

— О тебе даже некому вспомнить, Змей. И я никого не осуждаю за это.

— А где же сейчас все твои прежние друзья? — спросил Черневог. — Они бросили тебя, разбежались. И твой последний друг тоже сбежал, бросив тебя здесь. Он безнадежен. Куда же он может отправиться на этот раз? Неужели на встречу с призраком Ууламетса? В одиночку, и после всего, что он наделал? Это чертовски глупо с его стороны!

Петр почему-то тут же подумал про Ивешку, хотя не имел никакого желания думать и даже не вполне был уверен, что это были его собственные мысли. Но он продолжал думать, одновременно стараясь разорвать цепь собственных размышлений.

Он попытался двинуться, но почувствовал, как Черневог пожелал, чтобы он был максимально беспомощным.

— Петр Ильич, не забывай, что у меня есть все книги. И ты знаешь, я нашел там почти все, что хотел. Мне осталось узнать очень немного, но я найду и эти ответы.

— Если успеешь, — сказал Петр, слизывая кровь с прокушенной губы. Он чувствовал, как холодное пятно внутри него заметалось в страхе и отчаянии, и будто поглупев в один миг, он начал думать о том, что Ивешка написала в той самой книге, которую Саша показывал ему. Саша сказал тогда, что никакой колдун не сможет уничтожить то, что она написала там.

«Я знаю, что ты отправишься вслед за мной…"

Теперь это начинало становиться чем-то более значительным, чем просто зловещим. Она ведь написала это именно в сашиной книге… вообще не говоря Петру ни слова. Она написала эти строчки для Саши: «Я знаю, что ты отправишься вслед за мной»… Это было предвидение, точно такое же, как являл им в своих картинах банник, и которым Саша был склонен верить.

Он вновь с силой закусил губу и уставился на деревья, пытаясь не думать над смыслом, скрытом в этих словах, но так и не смог остановиться и продолжал, в надежде, что Черневог не успеет узнать, о чем он думает из-за недостатка времени, либо не сможет понять этого вообще без дополнительных разъяснений…

— Она говорила с тобой о чем-нибудь? — вновь спросил его Черневог. — Зачем она отправилась на север? Как ты предполагаешь, что она могла искать там, если не меня? Вы ожидали ее на другой стороне реки, но она явно не собиралась разыскивать меня. Что же это могло быть?

— Загадка, — ответил Петр, хотя вообще не имел об этом никакого представления. Голос Черневога, когда тот заговорил вновь, донесся до него словно издалека, сквозь шелест деревьев и шум от движения лошади:

— Саша отправился вслед за ней. Зачем?

— Я не знаю. У меня нет на этот счет никаких мыслей.

«Я знаю, что ты отправишься вслед за мной. Прошу тебя, не делай этого…» Казалось, что теперь весь их мир сомкнулся вокруг этих строчек. Петр продолжал раздумывать над произошедшим.

То, что их разъединило, возникло неожиданно. Ивешка собралась очень быстро и целеустремленно, она взяла лодку и отправилась по реке… Там она неожиданно, только Бог знает почему, уснула и оказалась недосягаемой для них…

— Все это я уже знаю, — сказал Черневог.

Петр хотел узнать, как много еще знает Черневог, а главное, как много он сам успел рассказать Черневогу в своем беспамятстве. Прикусив губу и обретя на мгновенье ясность мысли, он подумал о том, что Саша на самом деле не бросил его. Ведь не имело никакого значения, где именно он находился, как не имело значения и то, что он вообще не вернется назад, к ним, он все равно не оставит его. Окружавший лес продолжал странным образом действовать на его сознание, так, что он даже чувствовал боль в груди. «От этого можно сойти с ума», — подумал он. «Хотелось бы знать почему…"

После этого он полностью потерял рассудок и не помнил ровным счетом почти ничего. Черневог удерживал его на лошади, а холодное пятно внутри него становилось все шире и ощущалось все сильнее и сильнее. Черневог произнес, склонившись к самому его уху: