За время Крымской операции морские коммуникации противника были серьезно нарушены, однако прервать их полностью, как требовала Ставка, из-за недостаточного количества выделенных сил, слабости разведки, перебоев в материально-техническом обеспечении, а также из-за просчетов оперативного характера не удалось. Большая часть вражеских войск была вывезена в тот период, когда из-за отдаленности мест базирования ни морская авиация, ни торпедные катера не могли эффективно действовать. Главная же причина состояла в том, что авиация, подлодки и катера могли лишь наносить некоторый урон врагу, но не могли заставить его прекратить отправку конвоев. Полностью блокировать Крым могли бы только надводные корабли, но Ставка не дала разрешения на их использование, сомневаясь в том, что командование флота сможет организовать их эффективное применение и взаимодействие с другими родами сил. С учетом уровня подготовки личного состава эскадры и проявившегося ранее неумения флотских штабов организовывать взаимодействие разнородных сил это решение можно признать правильным. Тем не менее действия ЧФ в ходе Крымской операции по достигнутым результатам стали наиболее успешными в ряду попыток сорвать вражескую эвакуацию морем на всех театрах за годы войны.
Во время эвакуации Севастополя на одной БДБ помещалось до 700 человек
Переполненная БДБ F335 во время эвакуации из Крыма
Немецкие солдаты прибывают в Констанцу из Севастополя
После окончания эвакуации из Крыма поток немецких грузоперевозок на театре сократился до минимума. Известно, что в течение второй половины мая в порту Констанцы было разгружено 2,7 тыс. т грузов, погружено – 2,3 тыс. т, за июнь – 0,4 тыс. т и 0,8 тыс. т, за июль – 0,3 тыс. и 0,9 тыс. т соответственно. В августе, как говорилось выше, вражеские коммуникации прекратили свое существование вместе с торговым флотом, осуществлявшим перевозки по ним.
Система обороны коммуникаций противником в начале 1944 г. достигла своей максимальной мощи. Как и раньше, она включала непосредственное конвоирование и воздушное прикрытие судов, фланговое прикрытие трасс перевозок минными заграждениями, поиск подводных лодок группами охотников за подлодками и самолетами, контрольное траление фарватеров, а также непосредственную проводку кораблей за тралами в районах баз. На подходах к своим базам, а также на маршрутах развертывания наших легких сил противник выставлял корабельные или катерные дозоры.
Разгрузка спасенных в порту Констанца
Как и раньше, большую роль в обороне коммуникаций противника играло разведывательное обеспечение. При этом в связи с продолжавшимся ослаблением люфтваффе объем воздушной разведки постоянно сокращался, в то время как значение деятельности радиоразведки продолжало расти. Хотя немецкой дешифровальной службе не удавалось производить чтение наших радиограмм, выдаваемая радиоразведкой информация о перемещениях кораблей и подлодок ЧФ оказывалась весьма точной и позволяла немецкому командованию во многих случаях избегать ненужного напряжения, в частности, не выделять сил прикрытия на случай появления на коммуникациях крупных кораблей ЧФ (хотя сама директива Ставки ВГК о выводе крупных кораблей в ее резерв немецкой разведкой раскрыта не была).
Конвоирование крупных судов на трассе Констанца – Севастополь выполняли румынские эсминцы и канонерские лодки, немецкие охотники за подлодками типа КТ и моторные тральщики примерно в соотношении 1:1–1,5:1 с количеством охраняемых судов. Конвои из БДБ зачастую никакого охранения не имели, но при возможности им придавалась группа охотников типа KFK для усиления противовоздушной и противолодочной обороны. Такая же группа либо группа БДБ в обязательном порядке придавалась конвоям, состоявшим из двух-трех буксирных сцепок.
В связи с малочисленностью люфтваффе воздушное обеспечение конвоев осуществлялось далеко не всегда, а когда осуществлялось, то недостаточными силами. Так, в январе-феврале на аэродроме Кунань в западной части Крыма находилось одно звено румынских и два звена немецких истребителей для прикрытия конвоев Одесса – Севастополь, а также якорных стоянок в Ак-Мечети и Евпатории. Одновременно высылались от двух до четырех истребителей, которые в случае встречи с нашими ударными авиагруппами зачастую уклонялись от боя ввиду явного численного меньшинства.
Противолодочную оборону большинства конвоев обеспечивали 1–2 гидросамолета. С весны отдельные машины стали оборудоваться радиолокационными станциями, что позволяло им вести поиск в ночное время. В то же время малочисленность таких самолетов, недостатки в технике и подготовке не привели к сколько-нибудь заметным изменениям в сложившейся на коммуникациях «оси» обстановке. В течение рассматриваемой кампании немецкой противолодочной авиации удалось добиться одного успеха, потопив 16 апреля в результате дневной атаки советскую подлодку Л-6, которая, по-видимому, ранее получила повреждения в результате бомбардировки глубинными бомбами с эскортных кораблей атакованного ею конвоя и не могла погружаться.
Подводная лодка Л-6 в 1943 г.
В период эвакуации из Крыма участие люфтваффе оказалось несколько большим. На подходах к Севастополю конвои как правило прикрывались одномоторными истребителями, в связи с чем наши ударные самолеты, действовавшие на большом удалении от баз и зачастую не имевшие истребительного прикрытия, старались производить атаки на большем удалении от берегов полуострова. 13 апреля для прикрытия конвоев на всем маршруте их движения из ПВО рейха в Румынию была частично переброшена группа дальних двухмоторных истребителей Bf110, самолетами которой в ряде случаев удавалось срывать атаки наших ударных машин на конвои. С этой же целью использовалась эскадрилья торпедоносцев Не111, переброшенная в 20-х числах апреля в Румынию на случай противодействия крупным надводным кораблям ЧФ, попытайся они сорвать эвакуацию. Тем не менее более чем в половине случаев атакованные в ходе операции вражеские конвои никакого прикрытия с воздуха не имели. К концу операции командование противника увеличило количество двухмоторных истребителей, но с вечера 9 мая люфтваффе были вынуждены прекратить использовать аэродромы в районе Севастополя, в результате чего в решающие дни 10 и 11 мая в районе мыса Херсонес наша авиация смогла действовать практически беспрепятственно. Всего с 4 по 14 мая с целью непосредственного охранения конвоев самолеты противника произвели 434 самолето-вылета Не111 и двухмоторных истребителей, 223 одномоторных истребителей, 142 гидросамолетов и четырех сухопутных разведчиков. За этот же период с целью разведки и поиска подлодок было выполнено еще 245 полетов. В середине июля в связи с участившимися минными постановками нашей авиации на внешнем рейде Констанцы на аэродромы близ города было переброшено звено ночных истребителей Bf110, которым удалось в течение августа сбить четыре наших Ил-4.
Отсутствие достаточного количества минных материалов привело к тому, что до момента оставления Крыма противник выставил лишь одно минное поле – противолодочное (200 мин UMB) 9 февраля у мыса Тарханкут. Зато практически сразу после окончания эвакуации немецкое командование приступило к постановке минных полей, имевших целью усилить противодесантную оборону побережья Румынии. В конце мая было выставлено три заграждения у Сулины (350 мин UMB и 833 минных защитника), в июне три заграждения перед устьем Дуная (300 ЕМС), в июле два заграждения у Мангалии (260 мин EMF и 500 минных защитников) и два перед Жебриянской бухтой (390 UMB и 230 минных защитников). В результате с учетом старых заграждений минами оказалось прикрыто 44 % побережья Румынии и Болгарии, но все они оказались не востребованными, поскольку никаких попыток высаживать десанты в данных районах ЧФ не предпринимал, а советские подлодки развертывались за линией минных заграждений.
