Стоп. Одинокий корабль? А где еще три корабля?

– А остальные суда где? – удивленно спросил я сидящего рядом Якоба.

– Кто их знает, – шмыгнул носом тот. – Может, потонули, может, нет.

– Да что тут было-то? – непонимающе заорал я.

– Чего шумишь? – Калле спрыгнул в лодку. – Шторм был, ты не помнишь, что ли? Как натянуло вчера днем туч, так, почитай, до трех склянок нас и крутило в волнах. В результате мы тут, а где все остальные – кто его знает? Пятерых за борт смыло. Мы думали – и тебя тоже.

Лодка ходко пошла к берегу, хмурые корсары взмахивали веслами – им явно не хотелось идти в эти джунгли.

– И как же теперь? – озадачился я. – Как узнать – живы они или нет? И вообще?

– Наверняка есть какое-то место общего сбора, – сказал Якоб нам. – Мы просто его не знаем, и, как по мне, так это не слишком-то честно. У меня друзья на корабле Ля Морта были, волнуюсь за них очень.

Калле с удивлением посмотрел на Якоба, но промолчал.

– Слушай, Красавчик. – Якоб пододвинулся ко мне поближе. – Ты бы спросил у капитана, где мы с ними встречаться будем, может, это недалеко отсюда и попадем мы туда скоро. У меня душа тогда успокоится.

Как-то все это очень коряво звучит. И странно.

– А сам чего? – грубовато спросил у него я. – Возьми да и спроси.

– Мне она не скажет. – Якоб почесал бок сквозь фуфайку, которую где-то добыл за этот день и натянул на себя. – А ты у нее любимчик, тебе все можно.

Ну да, любимчик…

– Ты где был, мерзавец? – накинулась на меня, как только заметила, Дэйзи. – Я думала, ты сдох, но сейчас вижу, что это не так. Ладно, это поправимо. Просперо.

Знакомый мне негр с колотушкой подошел к ней.

– Вбей этого поганца в песок по пояс, – скомандовала Дэйзи, показав на меня рукой. – Чтобы знал.

Просперо захохотал во все горло.

– Капитан, убить вы меня всегда успеете, – примирительно сказал я Дэйзи. – Пошли в джунгли, день не бесконечен.

– Ладно, Красавчик. – Капитан погрозила мне пальцем. – Еще поговорим.

– Паршивое место. – Тревис огляделся. – Ох и паршивое.

– И наверняка здесь есть малярия, – отметил интеллигентного вида корсар, известный всем как доктор Ник. Калле мне рассказывал, что раньше он был вполне состоятельным врачом на одном на островов, но спутался с женой губернатора и в результате занял место судового лекаря на кораблях старика Ингленда. Вот так, не трожь жен губернаторов, это может выйти боком.

– Ну до этого не должно дойти, – отозвалась капитан Ингленд. – Мы же тут не поселиться собираемся. Заберем костыль – и назад. Бусы взяли?

– Взяли. – Тревис показал на двух корсаров, которые держали в руках плетеные корзины. – С запасом.

– Тогда вперед, – скомандовала Дэйзи, и несколько пиратов с мачете наперевес отправились прорубать нам тропу в густой растительности.

– А мы точно идем туда, куда надо? – спросил я у Калле, шагающего впереди меня. – Как по мне – наугад топаем.

– А нам все равно, куда идти. – Калле прихлопнул какую-то летающую дрянь у себя на щеке. – Тонго-лепа нас сами найдут. Остров, конечно, огромный, но эти смуглые демоны всегда знают, что здесь происходит. Да вот, уже началось.

Где-то, не слишком далеко от нас, раздались ритмичные гулкие удары, явно кто-то лупил в барабан. Чуть погодя барабану вторил еще один, а затем и еще. Да, про нас явно уже знали.

– Вот теперь главное, чтобы с нами захотели говорить, – с небольшим испугом в голосе сказал Якоб, плетущийся сзади. – А не просто перебили одного за другим отравленными стрелами.

– Не должны, – без особой уверенности ответил ему Калле. – С чего бы?

– У местных дикарей есть определенные дни, когда чужаки не должны ступать на их землю, – поддержал разговор доктор Ник, идущий чуть впереди нас. – Это связано с их религиозными верованиями. Вот тогда они чужаков поймают, парализующим ядом отравят и к себе в деревню отнесут. С криками, песнями и восхвалениями богов за их щедрость.

– И что там делают с чужаками? – поинтересовался кто-то из корсаров.

– Едят. – Доктор Ник чихнул. – Они же каннибалы, дикие люди. Вот эдак возьмут, засунут человека в мешок, из травы сплетенный, дубинками его побьют, чтобы мясо было мягче и сочнее, и на вертел. Никакой культуры.

– Ну да, надо распихать сначала мясо по горшкам и засунуть их в печь, чтобы человек сварился, поскольку жареное вредно, – язвительно заметила Дэйзи. – Ник, ты мог сказать об этом раньше?

– Мог, – согласился доктор. – Но я думал, что это всем известно, так чего зря языком молоть?

Мне, если честно, тоже стало не по себе. Смерть – оно не страшно, хоть и обидно, но кончать свои игровые дни на вертеле мне как-то не улыбалось.

– А когда не те дни, ну религио… региле… Ну, в общем, когда чужакам можно на их остров заходить, тогда что? – опасливо спросил Калле.

– Тогда, возможно, они с чужаками будут говорить и даже заниматься товарообменом, – добродушно ответил доктор Ник. – Правда, и тут надо держать ухо востро. Если вождь решит, что отобрать вещи куда проще, чем за них что-то отдать, то все может для гостей острова опять же закончиться печально. Но правда, при этом их не будут есть, просто закопают в землю, предварительно умертвив.

– Что так? – вырвалось у меня.

– Ну, одно дело – взять врага в бою, это честная еда. Совсем другое – его предварительно обмануть, это недостойно воина. Боги могут рассердиться.

– Ну да, это куда более оптимистичный вариант, – заметил Тревис. – Билли, Бобби, корзины при этих дикарях не открывать, всем убрать все блестящее по карманам. Пряжки, амулеты, все остальное.

– А что, здесь вождь один? – спросил я доктора. – И племя одно?

– Ну да, одно. – Ник снова чихнул. – Проклятая пыльца, не иначе как аллергия. Племя одно, но большое.

– Насколько большое? – подал голос Якоб.

– Сейчас узнаешь, – сказал Калле и остановился. – Заодно и про то, насколько сегодня удачный для нас день, выясним.

Отряд остановился, и я услышал гортанный голос, принадлежавший неизвестно кому:

– Что ваш делать на наш земля?

«Опять корявый язык» – это было первое, что пришло мне в голову. Ну да, дикие, ну да, малограмотные, но что ж всякий раз вот это в игру вводить: «Моя твоя не понимай»? Перебор, право слово, перебор.

– Твоя не молчи! – посоветовал нам дикарь, явно вышедший из джунглей и точно занимавший пост вождя, это было ясно из перьев на его голове и кучи бус на шее. – Твоя с моя говори, беседуй, а то моя подумай, что твоя моя не уважай, и рука махай своим воинам. Тут все ваша будет конец, а наша обед.

– И ужина, – послышалось из стены лиан.

– И даже холодная завтрак, – согласился вождь. – Горячая мясо на завтрак желудок вредно.

Боги мои, они тут еще и диетологи!

– Так мы и не молчим, – раздался голос Дэйзи. – Мы просто очень рады видеть великого вождя племени тонго-лепа, прославленного на всех островах Архипелага своей силой, храбростью…

– Твоя есть женщина. – Вождь сплюнул на траву. – Моя не говори с женщина, моя ее люби или бей, в зависимости от того, что и как ее делай. Бей чаще, поскольку много чего женщина делай криво – мясо сожги, пиво пролей, девка роди…

– В этом есть определенный смысл, – негромко сказал Калле.

– Феминистки тебя не слышат, – вздохнул я. – Тем более выписывать тумаков за «девка роди» – это вообще неправильно. Вот за пиво и мясо…

– Это, вождь, – вперед выдвинулся Харрис, – короче, торговать будешь?

Тревис, видимо, решил отсидеться за могучей татуированной тушей бойца. Разумно.

– Торговать? – Вождь изобразил раздумья на лице. – Что у тебя такой есть, что у меня нет?

– Много чего. – Харрис уставился на вождя. – Бусы есть, зеркальца маленькие, маленько наконечников для стрел, из доброго железа сделанных. А у тебя-то самого что есть?

– Белая человека не знает истинная ценность многая вещь, например, раковин. Вместо эта прекрасная вещь он предпочитает маленький шарик, что был у нее внутри. Дикарь.