Закончив осматривать окрестности, я вернулся к своим вещам. Здесь же сидел Зу-Зу, который наглым образом обжирал наши запасы. Хотя пусть, он заслужил свою порцайку. Глядя на его испачканное кровью лицо, я понимал, что если бы не он, чёрт знает, как всё бы закончилось.

Я не сроил иллюзий — парень бы порвал Зу-Зу в другой ситуации, но благодаря неожиданности и моей отравленной Ци мы кое-как одержали вверх.

Собрав все свои монатки и добавив люда своим припассам, я чуть ли не бегом отправился в противоположную сторону от той, откуда прибыли сектанты в сопровождении Речного Духа.

Я уверен, что они уже мчатся сюда наказать того, кто посмел поднять руку на членов их секты, и таким обычно плевать, что их товарищи сами первыми начали. Поэтому я как-то не спешил попадаться им под горячую руку.

Но даже в дороге у меня было о чём подумать.

Во-первых, меч — то, из-за чего заварилась вся эта каша.

Люнь, к сожалению, не была мечником как не была и кузнецом, и артефактором, кто мог бы разглядеть в этом мече что-нибудь дорогое. Да, она знала градацию мечей, и на взгляд могла сказать, ценный меч или нет, однако не более.

И когда я показал ей меч, единственное, что я смог выбить из неё, это было: «это очень хороший, я бы сказала уникальный меч, и скорее всего, скорее всего, может быть даже выше духовного».

Учитывая, что было всего девять видов: обычное, усиленное, артефактное, духовное, оружие мира, оружие вечных, богоподобное, оружие бесконечности и оружие великого предела, то даже оружие мира было очень круто. Ведь даже духовные уже были редкостью чего говорить о других.

Но этот меч… я уверен, что парень изначально просто хотел посмотреть, что это за оружие, так как я уже проверял и оно не источает Ци или что-то в этом духе. Вполне возможно, что его привлёк красный помпончик, что было несколько странно для такого невзрачно чёрного меча.

Но вот что он увидел, что едва не обкончался?

Я же тоже рассматривал меч, но там были лишь какие-то узоры, значение которых для меня было секретом. Он выглядел даже обычнее чем тот прошлый, который был с чуть синеватым кликом. Вот реально, я бы не обратил на него внимания, и всё же…

И на ходу я вытащил его, чтобы окинуть взглядом клинок. Ну… вроде обычный металл. Ну не совсем обычный металл, так как он чертовски острый, однако не удивительнее тех, что я видел. Я даже привлёк к этом Речного Духа, но та вообще оказалась профаном в этом деле.

Меч явно был особенным, раз тот сектант попытался его у меня скомуниздить, однако это было единственным, что я мог сказать о нём. Нужен был тот, кто занимается подобным: мечник или какой-нибудь кузнец, но свете новых событий я даже не мог сказать, насколько это будет безопасно. Нет гарантии, что меня не попытаются обокрасть, только завидев его.

Пока что оставалось просто не светить им лишний раз.

Меч… он принадлежал Снежной Королеве, которая покоиться в своём замке глубоко в горах. Может это какая-то известная реликвия?

Думаю, если будет возможность, заглянуть в библиотеку, если здесь есть подобное. Если моё предположение верно, то об этом будет написано в любом уважающем себя учебнике истории.

Второе, что меня заставило задуматься — тот подземный комплекс, в котором обосновались те вампиры. Сами то вампиры меня не сильно беспокоили, однако на том столе было выбито несколько интересных вещей.

Мертворождённые.

Я думал, что подразумевалось что-то другое, но речь действительно шла о мертворождённых. О тех, кто вышел из утробы уже будучи мёртвым.

Всё оказалось довольно просто, если верить надписям: ребёнок рождается с остановившимся сердцем, то есть с начавшей образовываться Ци смерти. А потом его возвращают к жизни и… грязная Ци становится его частью — всё. Грубо говоря, он начинает жить не с выходом из матери и с чистой Ци, а уже снаружи и с мёртвой Ци, которая образовалась при этом.

Были и другие способы, например, если мать умерла при родах, когда тот ещё не вышел. Тогда ребёнок рождается, грубо говоря из мёртвого человека и сам уже немного пропитан этой смертью.

И честно говоря, тот факт, как появляется чёрное начало…

— Юнксу, что случилось?

Мы как раз шли вдоль реки. Речной Дух вёл нас своими тропами, уводя подальше от секты, чтобы тем, кто бросится нас искать, было сложнее найти меня.

— А?

— Ты выглядишь очень… напряжённым, — пояснила она. — Это из-за той девушки?

— А, нет, нет, не из-за её, я просто чёт… задумался.

— А… а о чём, если не секрет?

— О маме, — сказанул я до того, как подумал.

— Ты никогда, кстати говоря, не рассказывал о ней ничего, — подалась она ко мне. — Даже о том, кто ты и как жил.

— Да как-то и нечего было рассказывать, если честно, — пожал я плечами. — Ты, наверное, уже поняла, как я появился?

— Ты умер во время рождения? — сделала она попытку.

— Вот это кстати не знаю, но вполне возможно. Но вообще умерла моя мать во время родов. Её не откачали и… вот, — развёл я руками.

— Оу… мне жаль, — скорбно произнесла она. Хотя навряд ли Люнь действительно жаль.

— Забей. Я её не знал. Осталась какая-то фотография небольшая, да та, что на могильном камне. Ей… ей был пятнадцать, вот и не пережила роды.

— Мне действительно жаль, Юнксу. А потом? Ты жил один?

— Нет, меня усыновили.

— Это ведь хорошо!

— Она тоже умерла.

— Эм… нет, это плохо, — тут же стушевалась Люнь.

— Вторая ма не была плохой, вообще если так посмотреть. Она была алкоголичкой, но заботилась обо мне по мере сил, и из-за этого… я скорее рос на улице, чем дома. Она померла, когда я достиг восемнадцати, поэтому не пришлось отправляться в детдом. Но… нет, она любила меня, я знаю, да и я её любил, но чёт как-то на улице с парнями мне было уютнее, чем дома, если честно.

— Ты довольно цивилизован для того, кто вырос на улице.

— Спасибо, — усмехнулся я. — Просто однажды я наломал дров и едва не угодил в малолетку. И знаешь, когда тебя едва не схватили за задницу, вся твоя спесь удивительным образом сбивается, и ты уже не такой крутой, а мир не лежит у твоих ног. Некоторые с первого раза не понимают, а вот я оказался посообразительнее.

Я знаю, что она вряд ли поняла всё, но мне это было и не важно. Я скорее высказал то, что меня самого беспокоило. Всё моё будущее даже сейчас строится на смерти кого-то из тех, кто мне был дорог.

— А отцы? — спросила Люнь, видимо решив перевести разговор в другое русло.

Неудачное русло она выбрала.

— Померли. Оба. Один сдох в тюрьме, мотая срок за изнасилование как раз-таки моей матери, а второй разбился, когда мне был всего год. Из-за этого и спилась вторая мать.

Люнь явно не знала, что сказать. Прошлась по всем больным мозолям.

— Я…

— Забей, — улыбнулся я, отмахнувшись. — Это жизнь.

Хотя внутри такой безмятежной улыбкой и не пахло.

— Просто я теперь понял, откуда у меня чёрное начало. То ли действительно родился мёртвым и меня реанимировали, то ли из-за матери, которая погибла во время родов.

— Юнксу, у тебя…

Я вытер лицо. Вместе со всем этим я вспомнил из главный грешок за собой, который о сих пор не давал мне покоя, стоило его вспомнить. Как гнойник, который ушёл глубоко в плоть, и каждый раз стреляет болью, стоит его тронуть.

— Забей, Люнь.

— Прости.

— Ничего, просто чёт как-то неожиданно всё всплыло, — пожал я плечами, глядя на то, как Зу-Зу, убежав вперёд, встал на камень и теперь лапками умывал себе мордочку. — Даже в такой жопе так или иначе возвращаюсь к тому, от чего убегал.

Речной Дух провела нас вдоль реки, после чего увела куда-то в поля и не останавливалась вплоть до следующего утра. Честно говоря, я даже не почувствовал усталости от того, что шёл всю ночь. Вся ночь, весь день — я думал о своём, о чём-то неприятном, а с мыслями время пролетает как-то незаметнее.

В конечном итоге мы встали на привал, но вскоре вновь двинулись в путь. Речной Дух помогала сделать дугу побольше, чтобы максимально безопасно обогнуть опасный участок. Это заняло у нас едва ли не неделю, но помимо этого мы не стали входить и в первый на пути город, обогнув его стороной. Если нас ищут, то там нас будут ждать, как пить дать.