Так, может быть, не к далекому суахилийскому берегу понесли муссоны Диогена и не оттуда начал пытливый купец свой путь в глубь Африки? Скорее всего, ветры прибили его корабль к побережью все той же Троглодитики, чуть южнее мыса Ароматов. И здесь Диоген, пока чинился его корабль, повстречал людей, показавших ему путь в глубь материка. Только в Аксуме с его высокоразвитым государственным устройством, караванными тропами и городами мог грек за три с небольшим недели дойти от побережья до «Лунных гор». То были заснеженные пики не Рувензори, а Рас-Дашэн, по склонам которого и сегодня ютятся селения народа самэнэ, упоминаемого в Адулисской надписи. Мог побывать Диоген и на озере Тана. А если он и не побывал там, то услыхал от купцов рассказ о крае, где на горах лежат снега и где рождается Нил.
— Ну что же, как аксумолог я буду только рад, если подобная версия окажется верной. Не следует забывать, однако, что в Аксуме начинались меридиональные пути, по которым купцы проникали далеко на юг континента, — напомнил Юрий Михайлович. — Один из них вел через эфиопскую провинцию Шоа в рифтовую долину — эту своеобразную естественную дорогу, по которой, минуя горы, можно добраться вплоть до Замбези. Второй путь шел в золотоносную страну Сасу. С этими маршрутами связаны загадочные, порою выглядящие фантастическими страницы аксумской истории.
— Меня очень увлекает мысль о том, что аксумиты проникали далеко на юг, — подхватил я. — Особенно распаляет воображение Лики-старший. Незадолго до своей кончины, как бы прощаясь со всем, что было им открыто и исследовано, он объезжал свои «археологические владения». В маршрут поездки по Северной Танзании была включена Энгарука, съездить куда старый ученый пригласил и меня.
— Это, наверное, была интересная поездка. Туда из-за бездорожья редко кто добирается.
— Энгарука потрясает воображение. Колоссальный покинутый город среди скал и пыльных, уходящих из-под ног осыпей. Его строителям приходилось иметь дело с твердыми породами. И тем не менее по склонам холмов вырублены террасы, на которых стоят каменные дома, пирамиды и обелиски. Когда Лики открыл город, он насчитал там около семи тысяч домов. Следовательно, в Энгаруке жили по меньшей мере сорок тысяч человек. А неподалеку, по берегам рифтового озера Натрон, он обнаружил еще один город. Лики любил всем своим находкам давать неофициальные прозвища и потому назвал его «Троглодитвилль» — его жители обитали в пещерах, вырубленных в мягком розовом туфе. Многие пещеры располагали несколькими помещениями. Такие своеобразные постройки вытянулись вдоль террас, которые когда-то служили улицами. Кое-где в конце террас стояли туфовые стелы. На первых порах Лики оценил возраст Энгаруки в триста лет.
— Эти данные устарели, — уточнил Ю. Кобищанов. — Последние радиоуглеродные анализы дают итоги 720 ± 120 и 330 ± 90 годы нашей эры. Поселения в искусственных пещерах, пещерные церкви и монастыри есть и на плато Тигре. А энгарукские террасы — платформы для домов — очень напоминают те, что и сегодня повсеместно распространены в южной половине Эфиопии. Создатели этих городов умели плавить железо.
— Лики в тот свой последний приезд в Энгаруку уже знал об анализах. В первые годы своих раскопов он был склонен предполагать, что Энгарука — один из тех внутриматериковых городов, с которыми торговали купцы великих городов суахилийского побережья. Но данные радиоуглеродного анализа вдохновили ученого на более смелый вывод. «Триста тридцать плюс-минус девяносто — это время расцвета Аксума, — несколько раз за день повторял он. — Энгарука была главным промежуточным пунктом на пути из Аксума в Зимбабве — крайнюю точку проникновения протоэфиопов на юг».
Несмотря на то что из-за сильного артрита Л. Лики было тяжело передвигаться, он все же обошел найденный им мертвый город. Миновав стены, сложенные из серых, едва обтесанных каменных глыб, построенные без применения скрепляющего раствора, мы спустились в долину ручья, некогда, наверное, и предопределившего выбор места для поселения в этом безводном районе. Поля, с которых когда-то снимали урожай жители загадочного города, засыпал песок и скрыла растительность. Но до сих пор видны выложенные камнем межи и неширокие полоски оросительных каналов, которые берут начало у подножия холмов, пересекают заброшенные поля и теряются в красной пыли масайской степи. Лики уверял, что вся эта грандиозная оросительная система была создана для того, чтобы обеспечивать продовольствием караваны, двигавшиеся по маршруту Аксум — Зимбабве.
— Для меня новость, что на склоне своих дней Лики начал исповедовать идею аксумских связей с Зимбабве, — заметил Юрий Михайлович. — Но сама эта идея ведь не нова. А родилась она, кстати, тоже как дитя «утечки» реальной географической информации из Аксума и ее превратной интерпретации европейцами в более поздние времена. Древним было доподлинно известно, что ежегодно ныгусэ отправляют в глубь Африки огромный караван с товарами, которые обменивают на золото в загадочной стране Сасу. Много интересных деталей об этой торговле сообщил Косма Индикоплов. Но потом, когда возвысился ислам, пал Аксум, а Эфиопия почти на восемьсот лет оказалась изолированной от Европы, про нее забыли. А то немногое, что не забылось, обросло таким количеством библейских легенд и небылиц, что продраться сквозь них оказывалось не под силу даже тем, чей авторитет во всем остальном не вызывает у нас сомнений.
— У сооружений, оставленных нам создателями Зимбабве и Аксума, есть и другие общие черты, кроме загадочности и гигантизма. Есть много общего и в памятниках культуры, встречающихся на территории их разделяющей. Так, на крайнем юге Эфиопии, на диком плато Джилбаба, что простирается к северо-востоку от озера Рудольф, я видел пятиметровые, грубо отесанные, но отдаленно похожие на аксумские, растрескавшиеся стелы, — вспомнил я. — Кое-где, в горах Райя и Хури, они заходят и на кенийскую территорию. На них изображены то ли сабли, то ли серпы, то ли луна. Чуть к северо-западу, в Сидамо, на землях консо, среди искусно возделанных террас и оросительных каналов возвышаются гигантские камни-останцы, на которых, словно на постаментах, стоят скопления мегалитов, обработанных в виде фаллосов. Местные крестьяне до сих пор настолько почитают их, что даже не разрешили мне приблизиться к останцам с фотоаппаратом. На фаллосах высечены изображения солнца. Доктор Анфре рассказывал об очень интересных находках монументальной скульптуры в провинции Уолло, своей массивностью напомнивших памятники Аксума. Разве все это не доказательства того, что аксумиты упорно продвигались на юг?..
— Давайте прежде всего не завязывать в один узел два больших, сложных и вполне самостоятельных вопроса: экспедиции за золотом на юг и распространение аксумского культурного влияния в экваториальные районы, — предложил мой собеседник. — В наше время принято искать развязки проблем. С какой начнем?
— Скорее уж покончим… с экспедициями за золотом…
— Достоверные факты разрешают нам говорить лишь о том, что золотоносная Сасу аксумитов находилась на расстоянии пятидесятидневных переходов от их столицы. Скорее всего, ее нужно искать в нынешней эфиопской провинции Уоллега, где и сейчас добывают золото.
А теперь мы можем начать «развязывать» вопрос о распространении культурного влияния Аксума на соседние территории, — продолжал Ю. Кобищанов. — Мне представляется, что низкий уровень социального развития раннесредневековых кушитов, нилотов, банту и других народов, обитавших южнее аксумского очага цивилизации, делали их слабовосприимчивыми к информации, распространявшейся с севера. Однако некоторые идеи все же находили для себя благоприятную почву. До сих пор нет обоснованной датировки тех южноэфиопских мегалитов, в которых вам видятся следы прямого проникновения аксумитов на юг. Однако если они действительно были созданы в подражание гигантским стелам Аксума, то следует скорее говорить о некотором идеологическом влиянии дохристианской Северной Эфиопии на кушитские племена глубинных районов. Именно в силу крайне слабого экономического и культурного развития большинства народов Северо-Восточной Африки аксумская держава не смогла создать на континенте устойчивой и обширной феодальной империи. Ныгусэ понимали, что им легче победить и установить свой контроль над развитыми народами Аравии, чем над аморфными родоплеменными слаборазвитыми образованиями Тропической Африки. По той же причине от экспансии в глубь Африки даже в более поздние времена, вплоть до XVI века, отказывались могущественные империи арабского мира.
