Кирилл замолчал и отвернулся.

— Твои родители сказали, что это рецидивы той давней болезни, которую ты перенес в детстве, — мягко сказала Татьяна.

— Болезни, из-за которой я не могу ходить? — горько усмехнулся Змей. Девушка кивнула. — А они случайно не сказали, что это за болезнь? Я же говорю — врачи ничего не знают. И никто не знает. Просто однажды что-то случилось — и мои ноги отказались мне служить. Меня обследовали сотни раз, но факт остается фактом: я абсолютно здоров, мне не ходить, мне бегать надо! А я не хожу и не бегаю. Хотя и очень хочется…

— Разве так бывает?

— Как видишь — бывает. Признаюсь тебе как на духу — я не симулянт. Да и на кой мне изображать из себя калеку?! Это же глупо!

— Прости. Это был действительно глупый вопрос.

— И ты прости, — немного успокоившись, сказал Кирилл. — За то, что выплеснул на тебя все это. Я не привык к посетителям.

— К тебе никто никогда не приходит?

— Только родители. А больше и приходить-то, в принципе, некому. Поэтому я был удивлен, увидев тебя. Даже скажу больше: приятно удивлен.

Голос Змея стал ласкающим, бархатистым.

— Да ладно, — смутилась Татьяна. — Не такой уж это и подвиг — навестить друга в больнице.

— Друга?

Парень вдруг потянулся и взял ее за руку. Девушка подняла голову, и яркий солнечный день стал еще ярче, наполнившись золотом глаз Кирилла. Татьяна с радостью окунулась в это золото, зажмурив глаза и невольно выгнувшись всем телом навстречу Змею. Она нисколько не удивилась, почувствовав прикосновение его горячих губ к своим губам. Не раздумывая ни секунды, девушка обвила руками его шею, прижавшись к его груди. Они целовались долго — час? три? день? — прежде чем Татьяна оторвалась от Кирилла, заглянув в его глаза.

— А сейчас все это по-настоящему? — спросила она тихо.

— Еще как! — хрипло пробормотал он и вновь приник к ее губам.

Расстались они только под вечер, расстались неохотно, пообещав друг другу непременно встретиться вновь. Татьяна вернулась домой счастливая, с блестящими глазами и припухшими губами. Она чувствовала такой подъем, что казалось — еще чуть-чуть, и она взлетит. Весь вечер она вспоминала подробности этой незабываемой встречи, и удивленно-радостная улыбка блуждала на ее губах.

Каждый день девушка навещала Змея, а когда его выписали, так и не узнав причины его странного состояния, они и вовсе стали неразлучны. И хотя парень снова стал таким же, как прежде, — хмурым и неразговорчивым, — Татьяну это не смущало, ведь стоило им только встретиться глазами, как они забывали обо всем на свете. И пусть он не говорил ей нежных слов и не творил всяких романтических глупостей, это было неважно. Удивительного света его глаз с лихвой хватало, чтобы девушка чувствовала себя счастливой.

— Все-таки, честно говоря, я тебя не понимаю, — как-то раз сказала ей Ольга. — И что ты нашла в своем Змее? То шарахалась от него, как от чумы, а то вдруг любовь такая неземная расцвела.

— А что ты нашла в своем Котике? — ответила вопросом на вопрос Татьяна.

— Ну, многое.

— Например?

— Например — он красивый.

— Да и мой Кирилл — не урод. Ты же сама говорила, что он симпатичный.

— Котя — ласковый.

— И Кирилл не хуже.

— Котя мне подарки дарит разные, цветы, например.

— А мой Кирилл дарит мне нечто большее.

— И что же это?

— Тебе не понять.

И девушка со смехом убежала к Змею, хмуро наблюдающему за их разговором. Ольга только покачала головой, удивляясь странному выбору подруги.

Дело это происходило на одной из Женькиных вечеринок. Такие мероприятия у него происходили частенько: приходили друзья, потом появлялось спиртное, и начиналось веселье. Общительный и приятный во всех отношениях Женька просто магнитом притягивал к себе людей, поэтому он никогда не бывал в одиночестве. Его квартира всегда была центром, здесь всегда была куча народу, музыки и веселья.

Когда Татьяна впервые пришла к Женьке в сопровождении Кирилла, первый попытался намекнуть ей, что ему не совсем приятно присутствие его соседа; но после того, как девушка ясно дала ему понять, что либо она останется здесь вместе со Змеем, либо вместе с ним уйдет, Евгению пришлось смириться. Терять подругу он не хотел. С тех пор на подобных вечеринках Кирилл неизменно восседал на своем излюбленном кресле. Вместе с Татьяной, разумеется.

К задумавшейся после описанного выше разговора Ольге подошел Женька.

— Тяжкие думы покоя не дают? — жизнерадостно осведомился он.

— Не дают, — согласилась та. — Пытаюсь понять, чем это твой сосед подругу нашу околдовал. Девку-то не узнать, совсем другая стала.

— Само собой. Люди, знаешь ли, в счастье меняются. А она явно счастлива.

— Так-то оно так, — в раздумье протянула девушка, — да только уж странно все это.

— Любовь — вообще странная штука.

— А кто тут говорит про любовь? Это больше похоже на наваждение. Любовь — это когда романтика, прогулки при луне, ужин при свечах, глупые записочки и тому подобная дребедень.

— Ну, то, что ты описала, — это скорее влюбленность, чем любовь. Причем детская.

— Да без разницы. В любом случае, это практически непременные атрибуты любых романтических отношений. А что эти двое? Либо сидят и в глаза друг другу смотрят, либо целуются. И все. Разве ж это любовь?

— Думаю, все-таки у каждого это происходит по-своему. И почему ты так беспокоишься? Радоваться надо за подругу.

— Да я радуюсь, радуюсь. Разве по мне не видно? Только не знаю, чему я радуюсь. Не нравится мне все это. Чует мое сердце — добром это не кончится. А ты? Ты радуешься?

— А я всегда радуюсь, — улыбнулся Женька. — Ладно, хватит уже чужие косточки перемывать. Пойдем, потанцуем.

В этот момент раздался звонок в дверь. Женька пошел открывать и вскоре вернулся с потрясающей длинноногой брюнеткой.

— Друзья мои, позвольте вам представить мою подругу, — объявил он. — Это Анечка, мой ангел-хранитель. Прошу любить и жаловать.

У Ольги едва не отвисла челюсть, в прямом смысле слова. Ну Женька! Ну тихушник! Завел себе тайком девушку, а теперь спокойно так об этом заявляет.

"Кажется, мир сходит с ума, — подумала она. — Танюха со Змеем этим нелюдимым, а Женька, столько лет сходивший по ней с ума, нашел себе новую любовь. Не понимаю".

Аня оказалась девушкой спокойной и рассудительной, прекрасно дополняя взбалмошного и порывистого Евгения. Она сразу всем понравилась и без особых проблем влилась в их компанию, да так, словно всегда там и была. Она с каждым нашла общий язык, кроме, разве что, Татьяны со Змеем, да и то только потому, что те были слишком поглощены друг другом, чтобы обращать еще на кого-либо свое внимание.

Когда Татьяна вышла на кухню покурить (Кирилл не курил), Ольга подошла к ней и как бы невзначай поинтересовалась:

— Ну, как тебе новая Женькина подруга?

— Ничего, симпатичная девушка, — спокойно ответила та, выпуская дым.

— И это все, что ты можешь сказать?

— А что еще? Мне с ней детей не крестить. В любом случае, я рада за Женьку. Ему давно пора было с кем-нибудь познакомиться. Я уж боялась, что он так бобылем и помрет.

— Какое же у вас царит согласие, — иронично сказала Ольга. — Он рад за тебя, ты рада за него. Все довольны и счастливы.

— Все, кроме тебя? — проницательно взглянула на подругу Татьяна. — Мне кажется, что ты чем-то недовольна, вот только не могу понять — чем.

— Вот и я не могу, — пригорюнилась та. — Казалось бы, все хорошо, все прекрасно. Но что-то не так. Что-то неправильно. И это меня мучит.

— Не парься, подруга! Все действительно хорошо и прекрасно! Расслабься и веселись!

И девушка, затушив сигарету, снова умчалась. Само собой, к Кириллу.

— Вся эта идиллия вызывает у меня скуку, — сказала сама себе Ольга. — И дикое желание что-нибудь разбить.

— Когда чего-то очень хочется, не стоит себе в этом отказывать, — раздался голос за ее спиной. — Можно к тебе присоединиться?