Он принес ее к себе домой и осторожно опустил на диван, где она сразу же снова сжалась в одинокий и несчастный комочек. Женька укутал ее озябшее тело пледом и опять обнял, ничего не говоря, выжидая, когда она более-менее успокоится. Но она не успокаивалась, рыдая так, что его сердце разрывалось на части. Они сидели так всю ночь, и только под утро девушка забылась беспокойным сном. Но даже во сне по ее щекам текли бесконечные слезы…

Женька снова сидел на скамеечке у подъезда и курил, выдувая колечки в звездное небо. Глаза его то и дело обеспокоенно обращались к темным окнам своей квартиры. Квартиры, где все так же сидела, забившись в самый дальний угол дивана, Татьяна. После первого взрыва отчаяния, когда она рассказала другу о том, что случилось, она впала в полную апатию: не ела, не пила, не разговаривала. Только тихо плакала, глядя в пространство потухшими глазами. Домой она уходить желания не проявляла, а парень, естественно, не собирался никуда ее гнать. Он пустил в ход все свое обаяние, весь свой "шутовской" арсенал, но ему так и не удалось вызвать даже слабой улыбки на губах несчастной девушки. Когда Женька предлагал ей хоть немного поесть, она только говорила "спасибо" тихим голосом и снова замыкалась в себе. Это его пугало. Особенно эти постоянные слезы, безмолвные слезы разбитого сердца.

"Да уж, это точно. Разбитое сердце, — подумал парень, яростно затягиваясь горьким дымом. — Банально, но иначе и не скажешь".

Он боялся оставлять ее одну, опасаясь, что она может чего-нибудь натворить — наглотаться каких-нибудь таблеток или еще что-то в этом роде, но он не мог больше смотреть на эту картину тихого горя. Пошли уже третьи сутки, как он нашел в кустах рыдающую Татьяну, и за все это время она почти не спала и только раз выпила стакан воды. Женька не знал, что делать. Он не мог ни к кому обратиться, потому что не знал, как девушка это воспримет. Ему казалось, что все ее чувства сейчас настолько обострены, как у человека с содранной заживо кожей, и парень не хотел, чтобы кто-нибудь нечаянным словом снова причинил ей боль. Да и что греха таить — Женька рад был возможности побыть с Татьяной наедине. Вот только… он очень за нее беспокоился.

Сегодня вечером он позвонил ей домой и сказал ее родителям, что у него сегодня вечеринка, поэтому Татьяна, скорее всего, останется у него ночевать. Но что ему придумать потом? Он не может вечно скрывать ее от мира в своей берлоге.

"Ладно, об этом мы подумаем попозже. А сейчас нужно кое-что сделать", — подумал Женька и выбросил окурок. Ему оставалось только сидеть и ждать.

Ждать пришлось довольно долго. Уже перевалило за полночь, а Женька все сидел у подъезда. Пару раз он поднимался к Татьяне и, с радостью убедившись, что она спит, снова спускался вниз. Наконец, его терпение было вознаграждено.

Во втором часу ночь парень заметил приближающуюся фигуру Змея. Он был один. Кирилл шел медленно, как будто о чем-то задумавшись, опустив голову и засунув руки в карманы джинсов. Он был так поглощен своими мыслями, что прошел мимо скамейки, не заметив сидевшего на ней Евгения.

— Эй! — негромко окликнул его парень. Змей поднял голову.

— Женька? — удивленно спросил он. — Что ты…

Кулак Женьки, врезавшийся ему в скулу, оборвал начатую фразу. Следующий удар разбил ему губы и едва не сломал нос. Брызнула кровь.

Кирилл неожиданно расхохотался. Улыбка его смотрелась жутковато на окровавленном лице.

— Ты чего ржешь? — недоверчиво спросил Женька.

— Меня еще никогда в жизни не били, — объяснил Змей, вытирая кровь с губ. — Это забавно.

Слепая ярость овладела Женькой, и он с размаху пнул скорчившегося Кирилла в живот. Тот закашлялся.

— Черт, больно, — с каким-то удивлением прохрипел он. — Может, хватит уже?

— Нет, не хватит, — прорычал его противник, схватил его за грудки и рывком поднял, продолжая наносить удар за ударом. Кирилл, впрочем, даже и не пытался защищаться. Но когда один из ударов пришелся в ногу, он вскрикнул.

— По ногам не бить! Ноги — это святое.

— Да я тебе их, сука, сейчас вообще переломаю! — пообещал Женька. — Надеюсь, ты еще не выбросил свою инвалидную коляску?

Теперь уже взъярился Кирилл. Он схватил парня за руки и резко заломил их ему за спину, заставив того согнуться в три погибели.

— Я ведь легко могу тебе их сломать, — прошипел Змей. — Может, все-таки успокоимся и поговорим, как разумные люди?

— Да пошел ты! — огрызнулся Женька, с ненавистью глядя на него исподлобья.

— Это не ответ. Говори. Я хочу знать, чем это я тебе насолил!

Парень дернулся и попытался вырваться из захвата, но Змей держал крепко.

— Это из-за Тани? — продолжал Кирилл, словно и не заметив его попытки. — Она тебе нажаловалась на меня, и ты, как истинный джентльмен, решил отомстить за нее?

Злость, все эти три дня бурлившая в Женьке, внезапно испарилась, оставив после себя только чувство пустоты и безмерной усталости.

— Пусти, — холодно произнес он.

Змей, безошибочно уловив перемену в его настроении, отпустил его, и парень обессиленно опустился на корточки. Мгновение спустя рядом с ним привалился к стене и его противник.

— Сволочь ты, — безо всякого выражения сказал Женька.

— Ага, — таким же безжизненным тоном согласился Кирилл. — Сволочь и есть.

— Но почему? У вас же все было так хорошо. За что ты с ней так?

— Ради ее же блага.

— Ради ее блага?! — поразился парень. — Ты что, свихнулся?! Ради ее блага ты сломал ее, растоптал и бросил?

— Ты ничего не знаешь.

— Ну так расскажи мне! Объясни мне все! Растолкуй непутевому, ради какого такого блага ты изменил ей с этой рыжей шлюшкой!

— Не называй ее так, — тихо попросил Змей.

— Ах, ну да, конечно, прости. Теперь она, наверное, твоя невеста, — съязвил Женька.

— Не моя, — машинально ответил Кирилл. — Моего дяди.

— Ты переспал с невестой твоего дяди? Этим, наверное, ты и его хотел облагодетельствовать?

— Да никого я не хотел благодетельствовать! — раздраженно воскликнул парень. — Это все… это все очень непросто…

— Это уж точно, — не унимался Евгений. — Очень непросто разрушить свои и еще чьи-то отношения ради их же собственного блага! Это просто титанический труд! Зато теперь все счастливы! И неважно, что облагодетельствованная тобой девушка тает прямо на глазах… от счастья, само собой.

— Как она? — тихо спросил Змей, уставившись на свои руки.

— А тебе не все ли равно? Ты свое дело сделал.

— Нет, не все равно.

— Ну так иди и спроси ее сам.

— Я не могу, — пробормотал Кирилл.

— Отчего же? Иди, спроси ее, счастлива ли она. Расскажи ей, что это все ради ее блага. Может, тогда она хоть немного оживет. Она же не в курсе, что все это делалось ради нее.

— Оживет? В каком смысле? Что с ней?

— Не твое дело.

— Что с ней?!

— Не твое дело!

Взбешенный Змей схватил Женьку за воротник рубашки. Его глаза сверкали.

— Мое! — прорычал он. — Она моя девушка! Я должен знать, что с ней!

— Она больше не твоя, — ответил Евгений, с вызовом глядя на соседа. — Ты отказался от нее.

Какое-то мгновение они яростно смотрели друг на друга, а потом пальцы Кирилла расслабились, и он отпустил парня.

— Ты прав, — сказал он и поднялся. — Меня это больше не волнует.

— Ну да, ну да. Иди, развлекайся со своей красоткой.

— Она не моя.

— А, точно. Не твоя. Дядина. Я ж совсем забыл, что ты всеобщий благодетель. Хорошо, что мы с тобой не друзья. А то, не дай Бог, ты и мне решил бы помочь. Например, переспав с моей подругой.

— Да ни с кем я не спал!

— Понимаю. Женщины — с ними разве поспишь?

— Да ни черта ты не понимаешь!!!

— Не понимаю, — спокойно согласился Женька. — И никогда не пойму. Изменить любимой девушки ради нее самой — это вещь, недоступная моему пониманию.

— Ей так будет лучше, — упрямо пробормотал Кирилл.