Внутри все словно перемешалось. Душа разрывалась на части, но уже поздно было что-то предпринимать.

Такой шанс…

Хватит!

Но ведь – последний…

Мейлон до боли сжал кулаки. Но боль не принесла желаемого облегчения. Мысли путались, соскальзывали с одной на другую, скакали и мельтешили… Странно привычное чувство, привычное, но забытое. Что ж, пришла пора вспомнить…

А ведь если бы не те глаза, угольно-черные, на мгновение вспыхнувшие лазурной синевой…

Мейлон в сотый раз за последние дни восстановил перед мысленным взором картину своей… смерти. Вернее того, что должно было ей обернутся.

Вначале была только боль. Но потом… Он позвал. И на мгновение прошлое и настоящее смешалось. И стало неважным, сколько прошло времени, поблекли прежние ошибки, забылись старые грехи… На какой-то миг действительно показалось, что это был Он. И пусть это было невозможно, пусть Мейлон даже не совсем понимал в тот момент, кого ожидал услышать, но он откликнулся. На зов ушли последние силы, но перед тем, как померкло его сознание, Мейлон отчетливо почувствовал присутствие Владыки…

А потом, когда он все-таки сумел вырваться из темной бездны собственной слабости, эльф увидел большого темно-серого кота, опирающегося лапами на его грудь, которая, кстати, и без того дико болела и с трудом поднималась при дыхании… Несколько долгих мгновений Мейлон просто рассматривал странное создание, отчаянно пытаясь вспомнить, где и когда видел этого Владыку раньше… и в этот момент память накрыла его сознание волной видений, захлестнула, закружила, изменила… и затаилась. Чтобы вновь вернуться при окончательном пробуждении.

– Лис, что же ты наделал? – губы юного эльфа чуть шевельнулись, а глаза на какой-то миг налились светом многих-многих лет. – Зачем? Лиссе, зачем ты так со мной? Я же так хотел забыть…

Душа разрывалась на части. Она не знала, как ей поступать и кем быть.

А ведь это был последний шанс…

Хватит! Довольно! – кто-то бесконечно более мудрый недовольно сверкнул глазами со дна мечущийся души. – Хватит. Раз вернули – значит, надо. И остается только смириться. Тем более этот новый мальчик так похож на того, прежнего…

Словно повинуясь тихому голосу, золотом дрожавшему внутри, Мейлон выпрямился, провел ладонями по одежде, приводя ее в более-менее нормальный вид, и с совсем несвойственной юному эльфу решимостью вышел из комнаты.

Старые привычки и старые маски вернулись. Старые дороги, давно пройденные и забытые, вновь негромко зашептали-напомнили…

Значит, не судьба забыть.

Что ж, будем помнить. Помнить и защищать.

Как раньше.

Как всегда.

До конца.

– Обвиняем! – голос Нурнаила, Восточного Князя, разорвал мрачную гнетущую тишину зала.

Я растеряно обвел взглядом собравшихся. Восемь… существ. Четыре Владыки и четыре эльфа. И все сейчас смотрят на меня с презрением. Они бы предпочли не вспоминать обо мне, но мой проступок уже нельзя было так просто списать как раньше.

– В чем? – спокойно произносит положенную по ритуалу фразу Вейрин. Как член моей Семьи сегодня он выступает в защите, нехотя, скрипя сердце, но выступает.

– Он виновен в смерти юной эйн-Висэн, находившейся на территории Norse'Teir согласно воле Совета.

Эйн? Санни была одной из Пробуждающих? Такой дар и так потрачен. Не удивительно, что Совет сразу вспомнил о моем существовании. Бедная девочка… бедное влюбленное дитя… что ж тебе не объяснили, что к Двуцветным лучше не лезть? Или объяснили, но ты со свойственной юности легкостью отбросила чужие советы и заботу?

– Это очень серьезное обвинение, danell. У вас есть доказательства?

Доказательства? Зачем? Я же уже давно признал свою вину, да и в тот роковой момент поблизости находились слуги. Свидетелей больше чем нужно, так зачем растягивать этот фарс?

– Помимо рассказов очевидцев есть еще и признание самого Князя, – важно кивнул Нурнаил. Ярко-лиловые глаза Сияющего смотрели на меня с ненавистью и каким-то внутренним удовольствием.

Выродок – вот что читалось на его лице, в его взгляде, в его жестах… Сколько себя помню, он всегда жаждал моей смерти. Не за какие-то грехи – ни в коем случае – просто мое существование бросало тень на всю расу в целом, а такого позора danell Nurnaile стерпеть не мог. Но Совет не пошел на поводу у его неприятия – и я остался жив. Интересно, надолго ли?

Вейрин смерив хмурым взглядом своего противника, наконец, посмотрел на меня. За обычной отстраненно-бесстрастной маской Карателя я не сумел рассмотреть чего-то нового и интересного. Если его как-то и задело произошедшее – это осталось тайной за семью печатями.

– Что вы можете сказать по этому поводу, Князь?

Князь? Наверно, стоило оказаться в такой ситуации хотя бы для того, чтобы danell Каратель признал-таки за мной право на титул, который принадлежит мне едва ли не с рождения.

– Мне нечего добавить к уже сказанному. Я признаю вину…

– Но? – напряженно уточнил представитель Западных.

– Девчонка была виновата сама, – я равнодушно повел плечом.

Мне все равно, мне-все-равно-мне-все-равно-все-равно-всеравновсе…

Голодная ледяная пустота внутри напряженно застыла, отчаянно пытаясь сдержать рвущиеся наружи чувства второй части моей сути.

Бездна! Мне не все равно! Но знать об этом моим противникам не стоит!

– Да как ты смеешь?! Она была всего лишь ребенком! – Нурнаил вскочил со своего места, в клочья разорвав маску ледяного спокойствия. Хотя глаза выдавали его и до этого…

– Что ж, вы тогда не присматриваете за своими детьми, danell? – прямой вызов. Я дурак. Но это уже не излечимо.

Сияющий был готов уничтожить меня на месте – испепелить, разорвать в клочья, утопить, сварить живьем – причем желательно все вместе.

Да, Ксан, ты великолепно умеешь наживать себе врагов. Причем редко когда мелочишься в выборе кандидатов на эту роль…

– Довольно! – danely Ирис впервые на моей памяти повысила голос. Я перевел взгляд на единственную присутствующую в зале женщину. Пламенная грозно щурилась и гневно смотрела то на меня, то на своего коллегу.

– Простите, danely, я ничем не хотел оскорбить вас или как-то еще потревожить ваш покой, – я поклонился ей, за водопадом волос пряча и виноватый взгляд и невольную улыбку. Мать Марисы – великая женщина. Во всех смыслах.

– Я прощаю тебя, негодник, – готов поклясться, что на какой-то миг тонкую линию ее губ тронула легкая улыбка.

И я рад этому, тетушка. Искренне. Жаль, что ваша сестра не любила меня хоть в половину так как вы. Иначе бы не ушла.

– Что ж, если разобрались в этом вопросе, – сурово продолжила danely Ирис, – Нет, Нурнаил, довольно. С этим вопросом мы уже закончили. Мальчик признал свою вину. И хватит мусолить эту тему. Нам еще предстоит решить, что с ним делать. Есть предложения?

– Я настаиваю на его устранении. Он опасен! – яростно прошипел Князь Света.

– Не может быть и речи, – спокойный голос Владыки Запада. Я украдкой посмотрел на него. Не очень высокий, темноволосый, златоокий – типичный представитель правящей ветви. Но не Князь. Тот находится в трансе – как смущенно сообщил этот danell, едва все собравшиеся заняли свои места.

– Поясните, – голос Вейрина лучился… благожелательностью? К Западному?! С чего бы это?

– Danell Aleessane является последним в роду – одно это лишает нас права использовать предложенный нашим коллегой вариант. Но помимо уже названной причины есть и еще один момент, о котором вечно забывает danell Nurnaile. Конкретно, эта жизнь выкуплена. Она не в нашей власти.

Выкуплена? Я непонимающе посмотрел на Вейрина, но тот, не обращая на меня никакого внимания, согласно кивнул Западному.

– В таком случае я предлагаю дать Князю возможность поразмыслить над своими действиями и их последствиями. И, думаю, Черная Башня – лучшее место для этого, – danell Каратель посмотрел на своих коллег. Эльфы молча склонили головы – не их дело судить Владык. Присутствующие же здесь двуликие, кроме Нурнаила, разумеется, кивнули. Князь Света же процедил сквозь зубы: