- Как ты мог предать Север? - Шаол первым нарушил молчание, укоряюще посмотрев на младшего брата. - Это наш родной дом. Здесь росли наши предки, здесь будут расти наши потомки.

- Твои предки, не мои, - Вэрнан поднял с земли гладкий камешек. – Тебе не стоит говорить о предательстве. Ты забрал у меня Летисию, звезду моей жизни. В конце концов, объединение народов — не такая уж и плохая идея. Мы должны это сделать с минимальными потерями.

- Тебя никогда не заботило, что будет с народом!

- Не отрицаю, но я никогда не предавал тебя, брат. А ты меня предал…

Недели, которые Брук провела в замке Стефана, показались ей хуже тюрьмы. Политические интриги, косые взгляды и даже платья, которые плохо сидели на ее плоской фигуре, казались насмешкой над ней. За женщиной постоянно следили, поэтому послание королеве Летисии, женщина смогла отправить только одной ночью, когда Стефан устроил бал и был занят гостями. Она снова стала угрюмой и молчаливой все эти недели. В сердце Брук появилась тоска. Каждый день ее мысли возвращались к цареубийце. Она не могла забыть его голос, карие глаза, которые смотрели на неё с жалостью, но добро. Каждую ночь Брук ложилась спать в надежде, что он ей приснится. И эти сны были прекрасными, настолько, что когда сон заканчивался, она просыпалась в слезах и уже не могла уснуть до рассвета. Раньше в ее жизни ничего подобного не случалось, и женщина не могла понять, почему так сильно болит сердце. Однажды, вечером, она сидела в своей комнате и рисовала, пытаясь отвлечься. Карандаш, казалось, специально вырисовывал черты мужчины. Брук отложила карандаш и встала со старого деревянного стула. Она подошла к небольшому окну в своей комнате, на котором стоял подсвечник. Сжечь бы рисунок, но не может. Этот портрет был единственным способом увидеть его. Надо же, Брук помнила каждую его черточку. Она кончиком пальца провела по контуру рисунка.

— Я так и думала. — женский голос заставил Брук резко обернуться.

Перед ней стояла темноволосая женщина лет сорока в зеленом платье и серебряной мантии. Она была жрицей воды и огня, жизни и смерти.

— Зачем пришла, Гела? — спросила Брук, аккуратно складывая листок.

— Поговорить о тебе. О твоей жизни. — жрица села на старый сундук — Мне, кажется, у тебя есть вопросы ко мне.

— Я привыкла решать свои вопросы сама. — Брук убрала рисунок в небольшую шкатулку, которая стояла на прикроватном столике. В ней лежали только маленькие заколки, которыми она приколачивала волосы.

— Единственное твое украшение это рисунок?

— Мое тело не создано для роскошных платьев и драгоценностей.

— Любая женщина может расцвести, когда в ее сердце поселяется любовь. — усмехнулась Гела — Только Эрни Тиритон не тот человек, у него руки по локоть в крови. Он спит с собственной сестрой и не жалеет об этом.

— Никто не знает этого наверняка. — голос Брук дрогнул, а сердце сжалось так сильно, что стало трудно дышать — Нет доказательств.

— Ты просто любишь его и не хочешь признавать очевидное. — жрица встала и подошла к двери — В твоем случае лучше бы я не видела будущего.

Она ушла, оставив Брук одну. Брук усмехнулась, а по ее щеке скатилась слеза. Стены замка, в котором она оставалась, словно окутывали ее своим невидимым давлением. Женщина вышла из комнаты и пошла по коридору, ведущему в тронный зал. Просторный зал с высокими потолками казался ей слишком тесным и душным. В такие моменты Брук всегда решала выбраться наружу, к источнику свободы и простору. Поднявшись по лестнице, она оказалась в холлах, обитых шелком и переполненных мрачными тайнами. Путь через темные коридоры замка казался бесконечным, но Брук продолжала преодолевать каждый шаг. Сердце стучало со скоростью, сопоставимой с ее растущим нетерпением. Светлые короткие волосы обрамляли ее лоб, а на лице прочно обосновалась усталость и тревога. Наконец, через двадцать минут, она выбралась на берег моря. Воздух был пронизан свежестью, а ветер ласкал ее щеки, словно говорил о чем-то важном. Под ней простирались темные воды моря, словно зеркало, отражающее ее настроение. Море представлялось спокойным и безмятежным, словно ничто не нарушало его тишину. На водной глади пролегла лунная дорожка, словно таким образом природа пыталась подарить Брук надежду и утешение. Она медленно прошла вдоль берега, вдыхая свежий запах соленой воды и прислушиваясь к звукам прибоя. Каждый шаг уносил ее дальше от давящих стен замка и приближал к освобождению от душевных гнетущих мыслей. Внезапно в ночном небе Брук заметила большую тень. По синей сверкающей чешуе от лунного света женщина узнала Сапфиру. В кустах раздался шорох и перед ней неожиданно возник цареубийца. Эрни удивленно посмотрел на Брук. Он выглядел растерянным, потому что не ожидал увидеть ее.

— Сделаем вид что ты меня не видела, — сказал мужчина.

Он попытался развернуться и скрыться в кустах, но женщина ловко схватила его за ворот потрепанной рубашки.

— И в самом деле сбежал? — разочарование прозвучало в ее голосе с хрипотцой.

Эрни не успел ответить, как рядом с ними приземлилась сапфира, поднимая пыль в воздух.

— «Он уже в третий раз сбегает. И каждый раз его ловят и избивают. На его боках только живое место» — сообщила дракоша, обнюхивая Брук.

Женщина приподняла немного мужскую рубашку, действительно на его боках были синяки и ссадины.

— Никакое платье не маскирует твою уродливость, — прошипел Эрни, сердце которого страдало от боли и обиды.

— Себя в зеркале когда видел в последний раз? — отозвалась Брук, — За мной.

— Разве ты не отпустишь меня?

— Нет.

— "Ну спасибо, Сапфира!” — Эрни укоризненно посмотрел на дракона, но та только взмыла в воздух и исчезла за пеленой облаков, закрывающих звездное небо.

Они пришли к конюшне, и Брук вывела черную лошадь на улицу. За все месяцы скитаний, Ночка ни разу не подвела свою хозяйку, она была выносливой и умной лошадью.

— Послушай, я уже искупил свою вину, наказание затянулось, — Эрни все еще надеялся убедить женщину отпустить его, — Мне нужно вернуться к семье, к сестре.

На последнем слове Брук затянула подпругу и подошла к мужчине. Она была зла, но в душе жалела его.

— К любовнице? — на ее слова цареубийца покраснел до кончиков ушей и опустил голову, — Подумай, разве ты дурак, куда катится твоя жизнь.

— И какое право ты имеешь обсуждать мою сестру?! — огнем разгневанный мужчина почувствовал, как в нем поднялась волна гнева, — Она…

— Агнец Божий? — женщина усмехнулась, — Ну-ну, садись на лошадь. Без глупостей, ты меня хорошо знаешь.

— Наказание богов…

— Давай, я дважды не буду повторять.

Идущие встречу свежему ветру, они медленно двигались вдоль побережья. Эрни продолжал уговаривать ее, пытаться убедить отпустить его. Но ни угрозы, ни сладкие речи не влияли на Брук. Тогда он решил рассказать правду: что люди не врали. На самом деле он любил свою сестру. Брук молча слушала, пока на горизонте не появились костры. Это было больно, но ей необходимо было это услышать именно от него. И это не смогло уменьшить ее чувств, ни на доли процента. Ведь если он рассказывает это, значит, доверяет.

— Не мне судить королеву, но если бы она тебя любила, не бросила бы. — тихо сказала женщина, придерживая лошадь.

— Не знаю, ведь у нас дети, и им нужно обеспечить будущее. Может, все-таки отпустишь меня?

— Давай так, если ты по-настоящему раскаешься, и тебя отпустят, я лично провожу тебя в Антропос. Раньше никак, — она обернулась и посмотрела на него, — Больше тебя не будут бить, это я обещаю.

— Прости меня.

— За что еще?

— Я назвал тебя уродиной, это неправда. Просто случайно вырвалось…

— На правду не обижаются, — Брук пожала плечами.

— У тебя красивые глаза, — тихо проговорил Эрни, — Как два озера.

Женщина ничего не ответила, лишь отвернулась, но на ее щеках появился румянец, а на губах играла едва заметная улыбка. Брук так не хватало его. Вдруг она поняла, что самое большое счастье для нее — просто быть рядом с Эрни, просто слышать его голос и верить в счастье.