— Правильно, — ответил на всякий случай Миронов с первой парты.

— Поэтому удобнее оказалось, откуда-то все-таки дует, за основную единицу веса, плотнее прикроите дверь, кто это там встал?..

— У меня кончились чернила.

— У кого это кончились чернила?

— У меня — у Романовой.

— Иди набирать чернила, Романова, принять величину, говорят про какую-то статью во вчерашней газете, в тысячу раз большую, еще не читала, повторяю — в тысячу раз большую грамма, слышала — хвалят Пенкина, и назвать эту величину, по физике ему еще тянуться и тянуться, килограмм, как же килограмм обозначить, в какой это было газете?

— В «Пионерском галстуке», — откликнулся Ягодкин.

— Как обозначить грамм и килограмм сокращенно, прочту сегодня, сейчас я вам изображу на доске.

Но Юлия Львовна не смогла изобразить на доске грамм и килограмм сокращенно. Юлия Львовна потянулась за очками — футляра не было. Она пошарила рукой по столу — футляр не отыскивался.

— Странно, — сказала Юлия Львовна. — Я только что, набрала чернила, Романова, садись, выложила на стол очки… Ты не видел, Миронов?

— Что, Юлия Львовна? — с трудом оторвался от своей тетрадки Миронов с первой парты.

— Ты не видал моих очков?

— Не-ет. Они, наверно, у вас в портфеле.

Юлия Львовна снова переворошила весь портфель. На этот раз оттуда окончательно вывалился коробок спичек, выглянули бумажный сверток и какая-то пластмассовая коробочка, очков среди них не было.

— Нет, я помню, что выложила очки на стол, — Юлия Львовна нагнулась, заглянула под стол, но и под столом очков не было.

Сразу вызвалось несколько добровольцев — искать очки.

Но Юлия Львовна сказала:

— Сидите на местах, еще не хватало — терять время, может быть, и не было очков, забыла дома, обойдемся и без очков.

Это Юлия Львовна сказала из гордости. На самом деле обойтись без очков Юлии Львовне было очень трудно. Она еле-еле изобразила на доске огромную букву «М», вслед за ней «К» и «Г», которые, странно пошатнувшись, глядели друг на друга.

Потом Юлия Львовна объяснила, что для измерения веса больших тел употребляются более крупные единицы, и написала на доске большую букву «Ц» и большую букву «Т». Обе они прихрамывали.

— Что значит буква «Ц», кто скажет?

Поднялось несколько рук.

— Ну, скажи ты, Мирзоян!

— А я не поднимал руку.

— А чья же это рука?

— Это моя рука.

— Чья твоя рука?

— Это Андреева рука.

— Ах, Андреева рука. Ну, скажи, Андреев, что означает буква «Ц»?..

— Буква «Ц» означает центнер, — отрапортовал Андреев.

— Садись, молодец. А что означает буква «Т»? Ну, пожалуйста, Просвирникова.

— Просвирникова больна.

— А кто же это тянет руку?

— Это — Шамро.

— А, Машечка, — обрадовалась Юлия Львовна. — Ну, скажи, Машечка, что означает буква «Т»?

— Она означает тонну.

— Не «она означает тонну». А как надо сказать, сидите спокойно, я сама спрошу, Романова!

— Буква «Т» означает тонну.

— Правильно, Романова.

После того как Юлия Львовна изложила новый материал, она приступила к опросу. Такая у нее была привычка. Сначала — новый материал, потом — опрос.

Перед Юлией Львовной лежал классный журнал, и Юлия Львовна делала вид, что просматривает фамилии.

— Кого это я давно не вызывала, — говорила Юлия Львовна, — ну, допустим, Корягин… Нет, Корягин отвечал прошлый раз… Пенкин!

И не успел еще никто ответить, что Пенкина в классе нет, хриплый Зайцев тихо-тихо перебрался на парту Кудрявцевой и встал с места.

— Расскажи мне, Пенкин, — обернулась в его сторону Юлия Львовна, — расскажи мне, пожалуйста, что такое ватерпас и что такое уровень.

— Ватерпас применяется, — начал простуженный Зайцев, — для проверки горизонтальной поверхности.

— Что это у тебя голос такой хриплый?

— Простудился, — объяснил Зайцев.

— Сквозняк у вас в классе, самый настоящий сквозняк, надо закрывать форточку, ватерпас применяется, говорит нам Пенкин, и дверь надо затворять плотнее, для проверки горизонтальной поверхности. А как, скажи, устроен ватерпас?

Зайцев рассказал и про то, как устроен ватерпас и чем он отличается от уровня, и объяснил как сделать такой уровень, который мог служить ватерпасом, и такой ватерпас, который сошел бы за уровень. Словом, он отвечал так, как обычно отвечал Зайцев, который любил отвечать по физике не меньше, чем ходить в кино.

Юлия Львовна слушала его, прямо-таки раскрыв рот. Она даже хотела подойти к хриплому Пенкину, чтобы получше рассмотреть. Но как раз в это время Миронов заорал.

— Что с тобой? — испугалась Юлия Львовна.

— Мышь пробежала. Я мышей боюсь.

— Где пробежала?

— Вон там, в углу.

— Этого еще не хватало, садись Пенкин, ты очень хорошо знаешь материал, даже удивительно, говорила я Дарье Степановне, надо завести кошку, статью сегодня прочту обязательно, из какого угла выскочила мышь?

— Из того, где Пенкин сидит.

— Надо же! Вы, ребята, видели мышь?

Удивительно, что мышь видело только звено Кудрявцевой. Зато они видели все, несмотря на то что сидели в разных местах.

— Давай свой дневник, Пенкин!

Дневник поплыл по рукам к столу Юлии Львовны.

Оля Замошина с самого начала всей этой истории не могла усидеть на месте. Она краснела, бледнела, порывалась что-то сказать, но сидевшая за одной с ней партой Зеленцова только удивленно на нее поглядывала.

— Ты чего? — спросила Зеленцова, когда Оля, не выдержав, подняла руку.

— Как — «чего»? Ты не видишь, что делается? — возмутилась Оля.

— А чего особенного делается? Ничего особенного не делается.

Оля обомлела.

А дневник все шел и шел вперед.

Оля схватила этот дневник и увидела на обложке — «Дневник ученика VI класса Пенкина Геннадия».

Оля до того оторопела, что даже оглянулась на парту, где рядом с Кудрявцевой, уткнув нос в тетрадь, застыл Зайцев.

— Сиди и молчи! — прошипела Зеленцова, и Оля, ни слова не говоря, отослала дневник вперед.

Юлия Львовна с трудом отыскала в дневнике нужную графу и внесла в нее кривобокую пятерку.

— Молодец, Пенкин, — сказала она. — Не болей. Запишите домашнее задание.

Пока записывали задание, все в классе бормотало и бурлило. Только Корягин молча бросал вокруг сердитые взгляды.

Уже когда прозвенел звонок и Зайцев вышел из класса, нашлись очки Юлии Львовны. Они лежали целехонькие под ее портфелем. Юлия Львовна очень обрадовалась.

— Вот надо же — сунула под портфель и не заметила. Я могу, конечно, и без очков обойтись, но с очками все-таки лучше…

— Ну, Нина Григорьевна, поздравляю вас! — сказала Юлия Львовна, входя в очках в учительскую.

— Что уж там говорить! — вздохнула Нина Григорьевна, здороваясь.

— Я — про Пенкина.

— Вы читали?

— Нет, не читала еще, но он мне отвечал сейчас по физике. Отличный ответ!

— Разве он пришел? — удивилась Нина Григорьевна.

— Только что пятерку получил, — говорила Юлия Львовна, ставя на место журнал шестого «В».

Нина Григорьевна побежала на третий этаж. У окна две девчонки били мальчишку. Нина Григорьевна приостановила драку. Никого из ее ребят в коридоре не было. Из физического кабинета доносился шум. Никто из кабинета не уходил. Все были в сборе. Нина Григорьевна прислушалась.

— Это неправда! — кричала Оля.

Но ее перекрыл многоголосый вой, а потом раздался спокойный бас Корягина:

— Решение принято. Хочешь идти против класса — пожалуйста.

Нина Григорьевна открыла дверь.

— Где Пенкин? — спросила она.

Наступило молчание. Шестьдесят восемь глаз смотрели в разные стороны. А потом Миронов ответил:

— Вышел. Что-то у него… одним словом, с желудком…