– Ты военный? – спросил я. – Я так понял, что вас, ребята, отвозят в армейскую тюрьму в Форт-Брэгге.

Он презрительно усмехнулся:

– Чувак, в Брэгге нет никакой армейской тюрьмы. Скажу тебе еще кое-что. Я был здесь, когда привезли сержанта Купера. Он тогда был совсем бешеный, явно крышу сорвало. Они сняли у него отпечатки здесь, внизу, потом потащили наверх. Этот психопат точно кого-то прирезал в ту ночь.

Я молчал и просто слушал. Я пытался уразуметь, что представляет собой этот человек и почему он завел со мной разговор об Эллисе Купере.

– Хочу сказать тебе еще кое-что, для твоего же блага. У нас тут каждая собака знает, что это он прикончил тех женщин. Это был тот еще извращенец.

Мужчина выпустил густые кольца дыма, потом, рывком оттолкнувшись от пола, зашмыгал прочь. «Что, черт подери, происходит? – спрашивал я себя. – Надо ли понимать, что кто-то нарочно подстроил драку в баре? И всю последующую бодягу сегодня ночью? Кто этот парень, который подсел ко мне поговорить? Дать мне совет „для моего же блага“?»

Немного погодя вошел охранник и увел его. Уходя, он кинул взгляд в мою сторону. Потом нам с Сэмпсоном пришлось провести ночь в переполненной вонючей камере. Спали мы по очереди.

Утром я услышал, как кто-то выкрикивает наши имена.

– Кросс, Сэмпсон! – Один из сторожей открыл дверь камеры. Рукой он пытался разогнать пахнувшую на него вонь. – Кросс, Сэмпсон!

Мы с Джоном не без труда оторвали от пола задеревеневшие тела.

– Здесь. На том же месте, где вы нас оставили вечером, – откликнулся я.

Мы проследовали за ним наверх, в приемную, где нас поджидал первый за этот день сюрприз. Там сидел капитан Джейкобз из армейской уголовки.

– Как спалось? – спросил он.

– Это была подстава, – ответил я. – Драка, арест. Вы знали об этом заранее?

– Вы свободны, – сказал он вместо ответа. – Советую вам уезжать. Забирайте ваши манатки и отправляйтесь домой, детективы. Окажете себе большую услугу, если поступите так, пока еще есть возможность. Вы даром теряете время на посылках у покойника.

Неприятные сюрпризы и огорчения продолжали преследовать меня и по возвращении в Вашингтон. Если хотите, они даже усугубились. В моем кабинете меня ожидало электронное сообщение. Письмо от человека, подписавшегося «Пехотинец». Все в этом послании рождало у меня тревогу и недоумение.

Письмо было следующего содержания:

"Детективу Алексу Кроссу.

Информация по интересующей вас проблеме в целом. В настоящее время Пентагон предпринимает шаги с целью хотя бы частично снизить уровень потерь в армии в мирное время, составляющий более тысячи смертей в год. Эти потери происходят в результате дорожных аварий, самоубийств, убийств и смертных казней. За каждый из трех последних лет по меньшей мере восемьдесят армейских офицеров становились жертвами преднамеренных убийств.

Специфическая информация для вашего особого размышления, детектив. Армейский летчик по имени Томас Хофф, дислоцированный на военной базе Форт-Драм, близ Уотертауна, штат Нью-Йорк, был осужден за лишение жизни гомосексуалиста из числа военнослужащих рядового состава базы. Осужденный отрицал свою вину вплоть до самой казни. В его защиту можно сказать, что Хофф не был фактически размещен в Форт-Драме в момент убийства и появился там лишь три месяца спустя после того, как оно совершилось. Однако перед тем, как убийство произошло, он навестил на базе своего друга. Его следы были найдены повсюду на месте преступления.

Послужной список Хоффа до обвинения был безупречен. До предполагаемого совершения убийства он был, что называется, «образцовым военнослужащим».

Еще один судебный случай, предлагаемый вашему вниманию, детектив. Армейский парикмахер, известный среди друзей под кличкой Бабник, был обвинен в убийстве трех проституток за пределами базы Форт-Кэмпбелл, в Кентукки. До этого Санто Мариначчи не имел судимостей. Его беременная жена засвидетельствовала, что в ночь убийства он был дома, вместе с ней. Мариначчи был осужден в результате анализа отпечатков пальцев и анализа ДНК следов, оставленных на месте преступления. А также потому, что в его гараже было обнаружено орудие убийства – спасательный нож. Мариначчи клялся, что нож был туда подброшен. «Ради всего святого, он цирюльник!» – кричала его жена во время казни. Сам Санто Мариначчи вплоть до момента смерти уверял, что невиновен и что его подставили.

Пехотинец".

Я снова перечел послание Пехотинца, потом позвонил Сэмпсону домой и прочел ему письмо. Он тоже не знал, что с ним делать. Он сказал, что после разговора со мной сразу же свяжется с Эллисом Купером. Мы оба спрашивали себя, не сам ли Купер скрывается за этим странным посланием.

Весь день я не мог выкинуть из головы тревожное письмо. Мне была передана информация, которую кто-то считал важной. Никаких выводов там не делалось. Пехотинец предоставлял это мне. Что я, по его мнению, должен сделать с информацией об убийствах в Форт-Драме и Форт-Кэмпбелле? С информацией о возможной подтасовке фактов?

Вечером я устроил себе небольшой перерыв. Пошел посмотреть, как баскетбольная команда Дэймона проводит в Сент-Энтониз игру в своей лиге. Дэймон принес своей команде шестнадцать очков и так ловко забивал мячи в качестве крайнего нападающего – не хуже какого-нибудь старшеклассника. Думаю, он знал это, но хотел услышать мое мнение о своей игре.

– Ты действительно здорово отыграл, Дэймон, – сказал я ему. – Набирал очки, но не забывал и о других игроках команды. Превзошел одиннадцатого номера по всем статьям.

Дэймон, не удержавшись, просиял. Я определенно угодил ему своим ответом. Сказал именно то, чего он от меня ожидал.

– Угу, он классный бомбардир в лиге. Но не сегодня.

После того как мы поговорили, Дэймон сорвался и ушел с товарищами по команде: Рамоном, Эрвином, Кенионом. Это было нечто новое, но я знал, что лучше начинать к этому привыкать.

Придя домой, я опять не мог выбросить из головы Эллиса Купера и электронное послание, касающееся случаев насильственной смерти среди армейского личного состава. По словам Сэмпсона, Купер божился, что не имеет к письму никакого отношения. Тогда кто? Кто-то из Форт-Брэгга? Один из друзей Купера?

В ту ночь, лежа в постели, я не мог отвлечься от мыслей о проклятой записке.

Возможно, были казнены невинные люди.

Сержант Купер уже не первый.

Такое случалось и прежде.

Кто же такой, черт подери, этот Пехотинец?

Мне было необходимо повидаться с кем-нибудь из Армейского уголовного апелляционного суда, и ФБР помогло мне добиться встречи с нужным человеком.

Суд и его административные офисы помещались в скучном, промышленного вида здании в Арлингтоне. Однако внутри атмосфера была гораздо приятнее – эдакая исполненная сдержанного благородства корпоративная канцелярия. Если не считать военной формы, которую носили здесь большинство мужчин и женщин, то привкус армейской жизни не слишком бросался в глаза.

Мы с Сэмпсоном отправились туда на встречу с генерал-лейтенантом Шелли Борислоу. Референт генерала встретил нас и повел в ее кабинет. Мы долго шли через множество длинных коридоров, типичных для правительственных зданий в Вашингтоне.

Когда мы наконец добрались, генерал Борислоу уже ждала нас. Она стояла, прямая, как столб, с отличной выправкой, в прекрасной физической форме. Интересная женщина, годами, вероятно, ближе к пятидесяти.

– Спасибо, что согласились встретиться с нами, – сказал Сэмпсон, пожимая генералу Борислоу руку. Я понял, что он хочет взять на себя инициативу во время этой встречи, справедливо полагая, вероятно, что имеет больше опыта общения с армейскими, но, возможно, и потому, что часы, отпущенные Эллису Куперу, были сочтены.

– Я прочла расшифровку стенограммы судебного процесса, – сказала генерал Борислоу, когда мы расселись вокруг кофейного столика со стеклянной столешницей. – Я также просмотрела записи Отдела уголовных расследований, предоставленные капитаном Джейкобзом. А кроме того, ознакомилась с личным делом сержанта Купера. Итак, чем могу быть вам полезна, джентльмены?