На следующий день рано утром раздался звонок от одной моей знакомой, Эбби Ди Гарбо, из ФБР. Незадолго перед этим я просил ее проверить фирмы, сдающие напрокат автомобили, на предмет любых нарушений за ту неделю, когда были совершены убийства. Я сказал ей, что это срочно. И вот Эбби уже обнаружила один такой случай.

Похоже, что международную компанию «Херц», занимающуюся прокатом, прокатили на аренде «форда-иксплорера» – счет так и не был оплачен. Эбби копнула глубже и напала на интересный след. Она рассказала мне, что надуть фирму, сдающую напрокат автомашины, не так-то просто, что для нас, несомненно, являлось доброй вестью. Такого рода мошенничество предполагает наличие фальшивой кредитной карточки и поддельных водительских прав, причем на этих документах все должно совпадать, включая описание водителя, арендующего машину.

Кто-то взломал находящиеся в Госархиве файлы Комиссии по ценным бумагам, чтобы сделать себе поддельное удостоверение личности, и именно эта информация была предоставлена компании в Брэмптоне, штат Онтарио, где была изготовлена фальшивая кредитка. Соответствующие этой кредитке фальшивые водительские права были затем получены через веб-сайт Photoidcards.com. Была также предоставлена фотография, и сейчас я пристально вглядывался в ее копию.

Белый мужчина, лицо ничем не примечательное, возможно, измененное с помощью грима и косметики.

ФБР продолжало свою проверку в надежде раздобыть еще что-нибудь. Кто-то приложил немалые усилия, чтобы арендовать машину в Файетвилле, не прибегая к использованию своего настоящего имени. Мы имели лишь чей-то фотопортрет – хвала Эбби Ди Гарбо.

Я рассказал Сэмпсону о жульничестве с наймом машины, когда мы ехали к дому сержанта Купера. Сэмпсон в этот момент пил горячий, дымящийся кофе и уплетал эклер от «Данкин Донатс», однако я видел, что он доволен.

– Вот зачем я попросил тебя в этом участвовать, – обронил он.

Купер жил в маленькой квартирке с двумя спальнями, в Спринг-Лейкс, к северу от Форт-Брэгга. Он занимал одну половину двухквартирного дома. У дверей я увидел табличку «Осторожно, злая котяра!».

– Да, у него есть чувство юмора, – проговорил Сэмпсон. – Во всяком случае, было.

Заранее получив ключ от входной двери, мы с Сэмпсоном вошли в дом. Даже по прошествии времени там все еще пахло кошкой.

– Неплохо, когда для разнообразия никто не путается под ногами, – сказал я Джону. – Ни другие полицейские, ни ФБР.

– Что ж, убийцу изловили, – отозвался он. – Дело закрыто. Кроме нас, никого больше ничего не заботит... А Купер сидит там, в камере смертников. Отсчет пошел, часы тикают.

По-видимому; еще не было решено, что делать с квартирой. Эллис Купер после своего перевода сюда, на свою последнюю должность, почувствовал себя достаточно надежно и несколько лет назад купил это жилье. Он планировал по выходе в отставку остаться жить в Спринг-Лейкс.

В передней в ящике стола хранились фотографии: Купер с товарищами, запечатленный в различных местах своей дислокации. Судя по всему, это были Гавайи, юг Франции, что-то карибское. Была и более поздняя фотография: Купер в обнимку с женщиной – видимо, с той самой подружкой Марш. Мебель в квартире выглядела удобной, недорогой и, похоже, приобреталась в недорогих магазинах вроде «Таргета» и «Пиер-1».

Сэмпсон помахал мне, подзывая к одному из окон.

– Погляди, оно взломано. В квартиру проникали. Возможно, именно таким способом похитили нож Купера, а потом подложили обратно. Куп сказал, что оставил нож в стенном шкафу, в спальне. Полицейские же говорят, что нож был найден на чердаке.

После этого мы с Джоном прошли в спальню. Тут на стенах красовалось еще больше фотографий, опять-таки преимущественно из тех мест, куда Купер был откомандирован:

Вьетнама, Панамы, Боснии. Вдоль одной из стен вытянулась скамейка запасных турнира тяжелоатлетов «Юкон Майти». У стенного шкафа стояла гладильная доска. Мы обыскали шкаф. Одежда висела в основном военная, хотя была и гражданская.

– Как ты думаешь, для чего эти штуковины? – спросил я Сэмпсона, указывая на стол, где грудились странного вида безделушки, судя по всему, вывезенные из Юго-Восточной Азии.

Я приподнял соломенную куклу, почему-то производящую впечатление странно пугающее, даже зловещее. Вслед за ней – маленький арбалет, у которого вместо спускового крючка было что-то похожее на коготь. Серебряный амулет в форме бдительного, недремлющего глаза без века. Что все это значит? Зачем?

Сэмпсон внимательно осмотрел наводящую дрожь соломенную куклу, потом глаз.

– Это «дурной глаз». Я видел его и прежде. Кажется, в Камбодже... или в Сайгоне. Точно не помню. Такие соломенные куклы я тоже видел. По-моему, на вьетнамских погребальных обрядах.

Если не считать страшноватых артефактов, впечатление, которое я получил от квартиры Эллиса Купера, было таково, что он был одиноким человеком, жизнь которого почти целиком замыкалась на армии. Я не увидел ни единой фотографии, на которой бы изображалось то, что можно назвать семьей.

Мы все еще находились в спальне Купера, когда услышали, что открывается входная дверь. Вслед за этим раздался приближающийся звук тяжелых башмаков.

Дверь спальни с треском распахнулась и шумно ударилась о стену.

На пороге мы увидели солдат с наставленными на нас пистолетами.

– Руки вверх! Военная полиция. Руки вверх, быстро!

Мы с Сэмпсоном медленно подняли руки.

– Мы детективы, расследующие убийства. У нас есть официальное разрешение здесь находиться, – сказал им Сэмпсон. – Справьтесь у капитана Джейкобза из уголовного отдела.

– Держать руки. Выше! – рявкнул их начальник. Группа из троих полицейских ввалилась в спальню вместе со своими наведенными на нас «пушками». Сэмпсон спокойно обратился к главному:

– Я друг сержанта Купера.

– Купер – осужденный на смерть убийца, – проворчал один из военных полицейских. – Он в камере смертников. Но недолго ему там осталось.

Продолжая держать руки поднятыми, Сэмпсон сообщил им, что в кармане его рубашки находятся записка и ключ от дома, которые нам дал хозяин. Командир группы достал записку и прочел:

"Тому, кого это может касаться.

Джон Сэмпсон является моим другом и единственным из известных мне людей, кто работает от моего имени и в моих интересах. Он и детектив Кросс – желанные гости в моем доме; вам же, ублюдки, путь закрыт. Выметайтесь ко всем чертям. Вы незаконно посягаете на чужие владения!

Сержант Эллис Купер".

На следующее утро я проснулся с крутящейся в голове фразой: «Мертвец идет». Больше уснуть я не смог. Перед моими глазами все стоял Эллис Купер в ярко-оранжевом комбинезоне заключенного-смертника из Центральной тюрьмы.

Рано утром, пока было еще не так жарко, мы с Сэмпсоном совершили пробежку трусцой по Форт-Брэггу. Мы начали маршрут с бульвара Брэгг, затем свернули на более узкую улицу под названием Ханикат-стрит. Далее шел лабиринт похожих друг на друга переулочков и наконец – улица Лонгстрит-роуд. В Брэгге было безукоризненно чисто. Нигде ни пылинки. Множество солдат уже были на ногах и приступили к неизменной физподготовке.

Двигаясь трусцой бок о бок, мы наметили план на сегодняшний день. За сравнительно короткое время нам предстояло многое сделать. Потом необходимо было вернуться в Вашингтон.

– Скажу тебе, что меня больше всего беспокоит на данный момент, – обронил Сэмпсон, пока мы совершали это пешее турне по военной базе.

– Вероятно, то же самое, что и меня, – пропыхтел я. – Мы с тобой отыскали Роналда Ходжа, а также раскопали информацию о машине, взятой напрокат у «Херца» меньше чем за день до убийств. Почему же так опозорилась местная полиция вместе с армейскими сыщиками?

– Так ты начинаешь верить в невиновность Эллиса Купера?

Я ничего не ответил, но наше расследование по этому делу носило характер, который не мог не тревожить, – оно продвигалось слишком уж гладко. Мы обнаруживали такие факты, которых полиция Файетвилла как будто бы не знала. Почему же армейский уголовный отдел не выполнил свою работу более качественно? Ведь Купер был для них своим?