Летта не сразу поняла, почему Сан передал ей меч. Ничего не объясняя, юноша отступил на несколько шагов и вдруг бросился прямо на статую мгновенным рывком мастера «направленной воли». Миг, и он оказался стоящим на плоской голове монстра, как будто специально для этого приспособленной. Сверкающие смерчи не доходили до него совсем немного, но сатвист не обращал на них никакого внимания. Он протянул руку, и Летта послушно бросила ему оба меча. «Сейчас он будет караулить мой второй прыжок, — еле слышно прозвучало в мозгу Летты, — не пропусти момент…»

И действительно, статуя перестала поворачиваться из стороны в сторону, пытаясь подловить спрыгивающего хитреца и сбить его на лету. Сан медленно спружинил ноги и взвился к потолку красивым высоким прыжком. В ту же секунду статуя ударила ему вслед, серпы безнадежно царапнули воздух, и, когда «управляющий» перевел взгляд на девушку, ее уже не было перед манекеном. Она стояла на голове железного воина в той же позе, что и Сан мгновение назад. Разочарованный «хозяин» начал остервенело дергать за рычаги, пытаясь устрашить отважную воительницу. Алчные лезвия мелькали в страшной близости от стройных девичьих ног. Летта на секунду представила себе лопнувшую кожу и вывернутое наизнанку, сочащееся красным мясо. В глазах помутилось. Девушка покачнулась, но резкий гортанный крик ударил ее, словно бичом. Она опомнилась и, оттолкнувшись что было сил, прыгнула в объятия кого-то трепетно знакомого с искаженным лицом и бешеными черными глазами.

«Все хорошо, родная, — шептал Сан, прижимая Летту к груди спиной к ненавистной статуе. — Все в порядке, только обещай мне больше не думать о поражении. Как только ты начала проигрывать в голове картину страшного будущего, оно сразу получило твою энергию, и мир чуть было не свернул на эту более легкую дорогу. Падать всегда легче, чем искать путь наверх. Не давай твоему воображению творить недостойное будущее…»

«Пусти меня, — тихо попросила Летта. — Я попытаюсь представить себе картину своего триумфа».

«Это лишнее. Не надо ничего желать. Нужно просто быть. Любое отвлечение от Здесь и Сейчас в боевом умении ведет к поражению. Будь в том месте, где находишься, и делай то, что делаешь. Это все».

Через два десятка шагов коридор поворачивал вправо. Это позволило строителям расположить следующую статую у стены в окружении восьми темных окошек, обрамленных каменными барельефами. Слегка прикрытые раскосые глаза статуи создавали обманчивое впечатление покоя и умиротворенности. Тихая улыбка застыла на тонких железных губах. С нешироких плеч ниспадал просторный металлический балахон, в складках которого лишь с большим трудом можно было уловить очертания спрятанных рук. Оружия вообще не было видно.

— Что скажешь об этом средоточии мира? — Голос Сана разрушил повисшее в воздухе сонное марево.

— Думаю, это Метатель, — ответила девушка и сразу же бросилась вниз и вправо. Пространство, согретое теплом ее тела, прошила холодная спица, слабо звякнувшая об пол далеко позади.

— Хорошо, — проговорил Сан немного напряженным голосом, и что-то блестящее вспорхнуло из недр статуи прямо ему в грудь. — Не пытайся их ловить. — Юноша показал Летте изогнутый метательный нож с четырьмя режущими гранями, сверкающими тщательной заточкой. Она еле успела оценить опасность такого подарка, а Сан уже метнул его, сбивая на лету следующий снаряд статуи. Плоская тарелка, расколотая своим предшественником, гулко звякнула о плиты пола, и в коридоре снова повисла нервная, гнетущая тишина.

Летта бросила быстрый взгляд на друга и опять увидела не то, что ожидала. Сан не смотрел на статую. Его глаза вглядывались куда-то в стену, на добрый шаг левее коварного «Метателя Смерти».

«Ну вот, говорил, что нужно быть здесь и сейчас, а сам застыл с отсутствующим взглядом», — подумала раздосадованная амазонка, но сразу же была вынуждена отказаться от своего поспешного вывода. Потому что меч Сана остановил шипастый маленький шар прямо перед ее грудью.

«Просто боковое зрение дает большую скорость реакции», — передал сатвист и, припав к полу, пропустил над собой что-то плоское, напоминающее смятый букет остролиста.

В следующую секунду Летта почувствовала возле своего лица какое-то движение и отшатнулась к стене с расширенными глазами и сжавшимся сердцем. Боли почти не было. Только теплая струйка пробежала по щеке, да локон срезанных волос мягко опустился на каменный пол. «Ух, гады, — задохнулась Летта негодованием и обидой, — обязательно в лицо целят!»

«Не отвлекайся! — возник в сознании предостерегающий голос Сана. — Раны будем считать после восьмого броска».

Он снова был чуть быстрее подруги, и граненые шары, скрепленные короткой цепью, закачались около смуглого предплечья, будто выточенного из темного тяжелого дерева.

— Думаю, теперь будет что-нибудь особенно гадкое, — медленно выговорил Сан, разжимая руку.

Получившая свободу цепь, влекомая гирьками, рванулась к полу, и Летта вдруг ощутила непреодолимое желание последовать ее примеру. Они упали одновременно, и девушка сразу почувствовала, что сделала правильный ход. В полумраке над ней пронеслось нечто темное, множественное и смертельно опасное.

— Что это было? — спросила она, поднимаясь.

— «Колючий ветер», — мрачно ответил юноша и, подняв руку к лицу, продолжил: — Это тридцать две иглы, способные пробить насквозь кожаную куртку.

Летта вдруг увидела черную точку на нижней части его предплечья. Точка излучала свежую боль.

— Вот и мне не удалось остаться сухим, — улыбнулся сатвист, стирая кровь со щеки подруги. — Царапина у тебя небольшая, если шрам и останется, то еле заметный.

— Игла прошла насквозь? — не слушая его, спросила Летта.

— Нет, вот она. — Сан показал ей бугорок, вспухший на обратной стороне левого предплечья.

— Ты уверен, что они не смазали колючки ядом? — Летта осторожно надрезала кожу своим ножом и, погрузив пальцы в чуть дрогнувшую плоть, извлекла короткую иглу со слегка утяжеленным острием.

Юноша ничего не ответил. Он уже что-то жевал, молча и деловито. Через минуту он поднес руку ко рту и выплюнул на рану темную массу какого-то растения. Липкий сок издавал приятный бодрящий запах.

— Смажь щеку.

— Угу. Отдохнем или пойдем дальше?

— Думаю, надо идти. Не люблю останавливаться на полдороге: мы прошли тридцать две статуи. Если я правильно угадал, осталось еще столько же.

За поворотом коридора манекены стояли гораздо плотнее. Они выстроились вдоль стен двумя рядами, и, проходя между ними, можно было попасть под удар двух, а то и трех сразу.

— Тут начинается самое интересное. — Сан слегка покрутил мечом, разминая кисть. — Придется двигаться быстро, а принимать решения еще быстрей. Самое сложное — увернуться от тех ударов, которые не успеешь блокировать или отбить. В тесном коридоре негде маневрировать, поэтому больше рассчитывай на меч и структуру тела. Возьми рукоять двумя руками.

Сан, говоря все это, не смотрел на Летту. Взгляд его был устремлен вдоль строя статуй. Он как бы впитывал образ коридора, ловя его запах, вслушиваясь в его настороженную тишину.

Он уже был там. Летта почувствовала, что предстоящее испытание тянет его к себе. Она физически ощущала изменения, происходящие в его теле.

Вот холодным пламенем засветился Центр Воли, наполняя Чашу Сердца ровным сиянием энергии творчества. Вот внизу живота терпким горячим вином потек Шар дань-тяня, и по жилам заструился возбуждающий коктейль веществ и энергий, проявляющий скрытое и пробуждающий дремлющее. Вот энергия Нефритовых Полушарий двумя тонкими, ослепительно яркими струйками потекла к дань-тяню, питая процессы плавления, подключая Печь Жизни к Источнику Мощи. Пора.

Сан двинулся вперед плавным, но быстрым шагом Скользящего По Грани. С лязгом первого удара гармония шагов кончилась, и между манекенами закрутился бешеный вихрь Абсолютного У Вэй. Только сейчас Летта поняла истинный смысл этого понятия. Недеяние отнюдь не означало Недействия. Можно было быть стремительным, как полет ласточки, и активным, как горная река, но при этом сохранять полное Недеяние. Главное — не совершать насилия над миром, не стремиться приспособить его к своим желаниям и капризам — просто соответствовать окружающему и меняться в гармонии с ним.