До появления в начале 50-х годов разработанных в США так называемых V-газов, тоже относящихся к семейству нервно-паралитических, табун, зарин и зоман (их стали называть общим термином «G-газы»), являлись наиболее смертоносными OB, известными человечеству.

После ряда фундаментальных открытий в области ядер-ной физики, совершенных в начале XX столетия Альбертом Эйнштейном (Albert Einstein) и его последователями, в научных кругах Европы и США начала вызревать идея о возможности создания бомбы, основанной на принципе расщепления атомного ядра. В начале 40-х годов несколько еврейских ученых-физиков с мировыми именами сообщили американскому военно-политическому руководству о возможности создания принципиально нового оружия небывалой мощности. Вскоре об этом доложили Президенту США Франклину Рузвельту (Franklin D. Roosevelt), который чрезвычайно заинтересовался проектом. Он обещал всемерно поддерживать его реализацию и потребовал соблюдать особую секретность всех работ по программе «Manhattan», завершившейся, как известно, ядерной бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года. Как известно, впоследствии все эти ученые горько сожалели о том, что «выпустили из бутылки ядерного джина». Но тогда они не видели иного по-настоящему действенного средства спасения еврейской нации, подлежащей — согласно планам нацистов — полному уничтожению во всем мире.

Вполне понятно, что заокеанских военных чрезвычайно интересовало состояние дел в этой области в Германии. Повод для беспокойства у американцев были: передовые позиции, которые занимала немецкая ядерная физика в 30-е годы, общеизвестны. Именно германские ученые совершили большинство открытий в области расщепления ядра атома. Правда, немцы сами нанесли сильный удар по данной отрасли физики, вынудив в середине тридцатых годов эмигрировать в США Эйнштейна и других видных ученых еврейской национальности. Тем не менее в рейхе оставались еще значительные научные кадры, которые при надлежащем финансировании вполне могли создать атомное оружие.

Теоретическая возможность этого в Германии осознали еще до начала Второй мировой войны. Существовали и материальные предпосылки для развертывания атомного проекта: после оккупации Чехословакии в распоряжение немцев попали крупнейшие в Европе месторождения урана (союзники пополняли свои запасы урана из рудников Бельгийского Конго). Хотя англичане и французы в 1940 году перед угрозой захвата сумели вывезти имевшиеся у них запасы «тяжелой» (тритиевой) воды в Великобританию, немцы захватили неповрежденным один из немногих имевшихся к тому времени в мире заводов для производства этого важнейшего компонента обогащения урана в Веморке (Норвегия).

Трудность заключалась в другом: на территории рейха и оккупированных им стран не существовало сколько-нибудь крупных исследовательских мощностей для развертывания дорогостоящих работ по осуществлению ядерной реакции. Не было их и в США, однако американцы сразу приступили к широкомасштабным работам по их созданию. Немцы начали отставать — вначале медленно, затем все быстрее.

Уступала Германия и в качественном составе исследовательских групп: американцы смогли собрать под своим крылом большинство специалистов-ядерщиков из разных стран. Некоторых из них (как, например, датчанина Нильса Бора) эвакуировали в Англию буквально под носом у вторгшихся в страну немцев: ученого везли над Северным морем в бомбоотсеке британского самолета. Летчику была дана строжайшая инструкция — в случае попытки немецких истребителей посадить машину, открыть бомбовый люк и сбросить Бора в море. Тем не менее все закончилось благополучно, и этот ученый тоже прибыл в США. Таким образом, союзники собрали все интеллектуальные и материальные ресурсы, которые требовались для создания ядерного оружия.

Немецкое военно-политическое руководство заинтересовалось перспективой создания атомной бомбы значительно позже. Так, А. Шпеер впервые услышал о возможности разработки принципиально нового класса оружия массового поражения от командующего резервной армией генерал-полковника Фридриха Фромма. В конце апреля 1942 года последний сообщил Шпееру, что «поддерживает контакт с группой ученых, занятых разработкой нового оружия. Оно в состоянии уничтожать целые города, и с его помощью можно заставить Англию капитулировать». По словам генерала, Германия еще может выиграть войну, если ее ученые создадут оружие, применение которого даст совершенно удивительный результат. Фромм настоятельно рекомендовал Шпееру встретиться с этими учеными, так как, по его мнению, руководство рейха совершенно неудовлетворительно финансирует проводимые ими исследования.

Эту точку зрения поддержал руководитель «Стального треста» промышленник Альберт Феглер (Albert Voegler), который также обратил внимание министра на отсутствие должного внимания к фундаментальным исследованиям в области ядерной физики. Призванное курировать данную сферу Имперское Министерство по делам воспитания молодежи и науки практически не выделяло денежных средств на эти работы. Шпеер доложил о создавшейся ситуации Гитлеру 6 мая 1942 года и предложил назначить Германа Геринга председателем Имперского Совета по научным исследованиям. Однако Геринга наделили лишь представительскими функциями — всю реальную работу курировал Шпеер.

В конце мая 1942 г. Шпеер, фельдмаршал Мильх, генерал Фромм и генерал-адмирал Витцель собрались на совещание, посвященное выяснению состояния дел в области ядерной физики. В числе приглашенных специалистов-ядерщиков присутствовали будущие лауреаты Нобелевской премии Отто Ган (Otto Gan) и Вернер Гейзенберг (Werner Heisenberg). После вводных выступлений, посвященным результатам различных экспериментов, последний прочел обстоятельный доклад о сущности расщепления атомного ядра и работах по созданию «урановой машины» и циклотрона. Гейзенберг высказал недовольство равнодушным отношением к проводимым экспериментам со стороны Министерства по делам воспитания молодежи и науки. Он проинформировал собравшихся о том, что США далеко обогнали Германию в этой сфере. В числе главных причин ученый отметил нехватку денег, материалов и специалистов (большинство квалифицированных технических специалистов были призваны в армию). Таким образом, констатировал Гейзенберг, еще недавно занимавшая лидирующие позиции германская ядерная физика быстро отстает от Англии и особенно от США, где в подобные исследования вкладывают астрономические суммы. По словам Гейзенберга, «учитывая разрушительную силу атомной энергии, это может повлечь за собой очень серьезные последствия».

После доклада Шпеер задал Гейзенбергу вопрос, может ли его группа в относительно короткие сроки создать атомную бомбу. Ученый ответил, что «найдено научное решение проблемы и, хотя чисто теоретически уже ничто не препятствует созданию атомной бомбы, техническая база для нее может быть создана не ранее чем через два года, и то при условии, что им окажут должную поддержку. Невозможность ранее осуществить „Урановый проект“ Гейзенберг объяснил тем, что в Европе в их распоряжении имеется всего лишь один маломощный циклотрон, который к тому же из-за необходимости соблюдать режим секретности используется далеко не в полной мере» (10, с. ЗГ4). В ответ на предложение министра о выделении средств из фондов возглавляемого им ведомства на строительство новых циклотронов, Гейзенберг сообщил, что в любом случае немцам придется сначала строить маломощные установки из-за недостатка необходимого опыта.

Генерал Фромм согласился вернуть из армии несколько сотен специалистов-ядерщиков, а Шпеер пообещал ученым финансовую поддержку, и предложил им составить список необходимых средств и материалов. Через неделю ему был представлен заказ на небольшую партию стали, никеля, марганца и некоторых других металлов, а также просьба о выделении нескольких сотен тысяч марок и строительстве городка физиков (бункер и несколько домиков), а также об отнесении строительства первого отечественного циклотрона к разряду первостепенных программ государственной важности. Шпеер увеличил смету до двух миллионов рейхсмарок и выделил значительно больше, чем просили, количество материала. Однако в это же время министр начал испытывать сомнения в действенности атомной бомбы в качестве стратегического оружия: в то время еще ничего не знали о смертельном воздействии проникающей и остаточной радиации, образующейся в ходе взрыва. К поражающим факторам нового оружия относили прежде всего мощную ударную волну и световое излучение. Таким образом, атомная бомба представлялась лишь чрезвычайно мощным боеприпасом, способным разрушить крупный город.