Выйдя из аэропорта в Пизе, Лаура увидела ожидавшего ее графского шофера. Она сразу узнала его — главным образом по бросавшейся в глаза ливрее, хотя добродушное лицо и роскошные усы тоже показались ей на удивление знакомыми. Возможно, потому, что именно он отвозил ее в аэропорт из Кастелломбарди, нервно подумала Лаура. Этого уик-энда ей никогда не забыть.

— Signora, — вежливо приветствовал ее шофер, усаживая, как прежде, на заднее сиденье лимузина и укладывая одинокий чемодан в огромный багажник. — Come stal[19]

— О… — Лаура поняла, о чем он спрашивает. — Э-э… Bene[20], — неуклюже пролепетала она и с натянутой улыбкой добавила: — Grazie.

Ладно, подумала Лаура, вряд ли он ожидал, что она успела закончить курсы итальянского языка. Несколько понятных ей слов она переняла в основном у Джейка, а при теперешнем состоянии ее нервов и свой-то язык не сразу вспомнишь, что уж говорить о чужом.

Впрочем, удостоверившись, что его пассажирка не испытывает неудобств, шофер обратил все свое внимание на дорогу — ему стало не до разговоров, и Лаура смогла немного расслабиться. Вернее, попыталась.

Сутки, прошедшие со времени звонка графини, оказались ужасными. Впервые в жизни Лаура пожалела о том, что живет на северо-востоке Англии. Прошлой ночью она так и не сумела вылететь в Лондон, и хотя сегодня ей удалось сесть на первый утренний самолет, добраться до Пизы оказалось все-таки нелегко. Была суббота, приближался пик туристского сезона, все утренние рейсы были забиты. В итоге Лауре пришлось чуть ли не до вечера ждать возможности продолжить путешествие, а полет в Пизу показался ей нескончаемым.

И все же она сюда добралась, твердо сказала себе Лаура, ощущая спиной прохладу кожаной обивки. Пока они не приедут в Кастелломбарди, она ничего не сможет сделать, так что надо успокоиться и насладиться поездкой.

Чего ей никак не удавалось сделать с той самой минуты, как она позвонила графине, сухо напомнила себе Лаура. Да и как еще могла она реагировать на известие, что у Джейка что-то вроде душевного расстройства? — подивилась она. Переварить то, что рассказала ей София Ломбарди, было совсем нелегко. А сознание собственной вины в его нынешнем состоянии не давало ей покоя.

Она прижалась щекой к прохладной обивке, стараясь удержать жгучие слезы, норовившие брызнуть из глаз. Невероятно. С людьми вроде нее ничего подобного попросту не случается. Почти сорок лет она вела достаточно спокойное существование. Даже рождение Джулии было не таким уж из ряда вон выходящим событием, да и потом мучившие их проблемы были нередки и в тех семьях, где наличествовало два родителя. У нее имелись все основания для уверенности в том, что к этому и сведется вся ее жизнь. Пока в нее не ворвался Джейк Ломбарди…

Она подавила невольный вздох. Что в точности сказала его мать? Что Джейк упал с лошади? Да, верно. Его отыскали только через восемь часов, без сознания.

Господи! Лаура содрогнулась. Как сказала София Ломбарди, его нашли на дне оврага. Вспоминая утро, когда Лаура, сидя на Цезаре, смотрела вниз, на долину, она думала о том, что он только чудом не сломал себе шею.

На самом деле, сообщила София, кости у него целы. Он получил сотрясение мозга, многочисленные царапины, порезы, но серьезные увечья его каким-то образом миновали. Во всяком случае, телесные, призналась себе Лаура, вспомнив, о чем еще поведала его мать. Несчастье, судя по всему, произошло на следующий день после того, как Лаура улетела в Англию, и с тех пор душевное состояние Джейка быстро ухудшалось. Поначалу родные видели в этом последствия сотрясения мозга, но со временем они стали понимать, что происходит нечто куда более серьезное.

— В конце концов муж начал подозревать, что несчастье произошло с Джакомо совсем не случайно, — запинаясь, объясняла София. — Он… он всегда был умелым наездником. Конечно, когда мы нашли его живым и, судя по всему, невредимым, нам было не до рассуждений, но вскоре стало ясно, что с ним творится что-то неладное.

— И все же…

— Какое там «все же», — графиня, не задумываясь, отмела протесты охваченной ужасом Лауры. — Вы его не видели. Поверьте, это не тот человек, какого вы знали, и не тот сын, который у меня прежде был. Я… мы… нам за него очень тревожно.

Но Лаура все еще продолжала упорствовать.

— Но… чем, по-вашему, могу помочь я? — пролепетала она. — Я хочу сказать…

— Я не знаю, сможете ли вы помочь, — честно ответила София. — Но… у нас есть слабая надежда… Джакомо звал вас, когда был без сознания. Когда… когда муж нашел его. Хотя должна вам сказать и другое — придя в себя, он ни разу не вспомнил о вас.

Действительно, надежда слабая, думала Лаура, прижимаясь щекой к мягкой коже сиденья. Но она не вправе игнорировать ее. Графиня твердила, что Джейк стал замыкаться в себе с того самого дня, как Лаура улетела в Лондон, но что тому причиной, Лаура не знала. Она знала только одно — Джейк сказал родителям, что хочет познакомить их с женщиной, к которой он неравнодушен. Но насколько глубоки его чувства, знал только Джейк.

Вытащив из сумочки платок, Лаура высморкалась. Скоро и я узнаю, уныло подумала она. Со слов графини, Джейк превратился, по сути дела, в затворника. Из своих комнат он выходит редко. Да и то лишь по ночам. Почти не разговаривает. Даже Люси не удается проникнуть за возведенную им вокруг себя стену безразличия.

Нужно ли говорить, что он худеет, продолжала графиня, поскольку никто, по-видимому, не в состоянии уговорить его поесть — еда, которую ему готовят, возвращается на кухню нетронутой. Его просто ничего больше не интересует, и хотя графиня явно не испытывала удовольствия от того, что ей пришлось обратиться к Лауре, она понимала, что другого выхода нет.

Родители Джейка, подумала Лаура, несомненно, винят в случившемся ее. Им нужно перенести на кого-то вину, а ее положение столь уязвимо. Но она на них не в обиде. Ужас, наверное, что испытываешь, когда человек, которого любишь, не желает, чтобы ты ему помог. Ужасно даже представить себе, что испытает она, если окажется, что родители Джейка обратились к ней напрасно…

К тому времени, когда они добрались до Валле-ди-Люпо, уже почти стемнело. Но запах покрытых соснами холмов был безошибочно узнаваем, и, пока машина круто спускалась в долину, Лаура старалась успокоить внезапно расходившиеся нервы. А что, если Джейк не захочет видеть ее? — тревожилась она. Что, если он рассердится на мать за то, что та вмешалась? Что, если он просто-напросто скажет Лауре, чтобы она отправлялась домой?

Об этом Лаура старалась не думать. Как ей быть, если он оттолкнет ее? Как жить, не зная, что с ним? Боже милостивый, с того самого разговора с Джулией Лаура только и мечтала о встрече с Джейком. Как она перенесет разочарование, если, получив наконец такой шанс, не сможет все ему объяснить?

Огромный лимузин заскрежетал по гравию дворика перед домом. Вот и приехали. Тяжелые двери замка уже отворились, выходят, чтобы встретить Лауру, слуги. Нужно вылезти из машины и вести себя так, словно ее приезд — самая естественная вещь на свете.

Ее провели в большую баронскую залу, совсем как в первый раз, подавленно вспомнила она, только тогда с нею был Джейк. Теперь она была одна. Где же мать Джейка? Где граф? Внезапно дом показался ей слишком большим, слишком чужим для ее скромных поползновений. Как могла она строить заключения на том, что было — в лучшем случае — мимолетным увлечением? Графиня наверняка ошиблась. Если Джейк и болен, она тут решительно ни причем.

— Signora!

Мужчина, которого Лаура смутно помнила по прошлому приезду, направлялся к ней, пересекая огромную залу. Кажется, это графский мажордом или иной столь же архаический служитель — он подошел и остановился перед ней, и губы Лауры задрожали. Похоже, персонального приветствия со стороны родителей Джейка она не заслуживает, горько подумала она. Что бы ни говорила графиня по телефону, ее, очевидно, не считают персоной достаточно важной, чтобы лично выходить ей навстречу.