Слезами горю не поможешь.

Том пробормотал ругательство. Ронни ни разу прежде не слышала от него бранных слов. Открыв глаза, она увидела, что он решительным шагом идет прочь, к лесенке бассейна.

Он спустился по ступенькам, не потрудившись скинуть туфли и пиджак, и оказался по грудь в воде.

Неожиданно для себя Ронни почувствовала, как по ее щекам текут горячие слезы, и поспешно стерла их.

– Не плачь, пожалуйста, – проговорил Том, приблизившись.

Его голос прозвучал до странности нежно. Он обнял ее и прижал к груди. Глубокий вздох Ронни прозвучал подозрительно похоже на всхлип, и ее руки обвили его шею.

– Ты рвешь мое сердце на части. Пожалуйста, перестань.

Том откинул голову назад.

– Я не плачу, – упрямо повторила Ронни.

Она уткнулась ему в плечо, зажмурила глаза и часто задышала, стараясь подавить слезы. Ей стало невыразимо грустно при мысли о несчастной студентке, которая не знала, что значит быть любимой.

Она не знала этого и сейчас.

– Ронни, посмотри на меня.

Она не могла посмотреть на него. Да, она поднимет голову, когда уйдут слезы. Ей было так хорошо рядом с ним, что не хотелось двигаться. Верхняя часть его пиджака оставалась сухой. Она прижималась к нему. Пуговицы рубашки; пряжка ремня; теплое, сильное тело под мокрой тканью; гладкие кожаные туфли у ее босых ног.

– Ронни.

Теперь она взглянула на него, заглянула в его сверкающие от возбуждения глаза.

– Том.

Ничего другого она не могла сказать в эту минуту.

Губы их встретились, слились в бесконечном поцелуе. У него горячие, влажные губы. Ронни почувствовала на них легкий вкус виски. Он сжимал ее так, что она едва дышала.

И ей было хорошо.

Под водой его ладони погладили ее по спине и легли на талию.

– Ты голая? – выдохнул он почти ей в ухо.

– Не совсем, – прошептала она, не отводя губ от солоноватой кожи его шеи.

– Сейчас будешь.

Он издал звук, похожий на короткий смешок. Но он не смеялся, когда впился губами в ее губы, а его пальцы с силой сжали ее грудь. Внутри у нее все перевернулось. Сердце ее как будто остановилось, дыхание замерло, а кровь вскипела.

Прежде его пальцы ни разу не касались ее интимных мест. Она вдруг поняла, что до сих пор одни ее поцелуи заставляли ее пылать и тянуться к нему. А она мечтала о нем, о его любви. Но никакие мечты не обещали ей такого. Он с силой сжимал и ласкал ее сосок – и колени ее подгибались.

Ронни поймала себя на мысли: так вот что такое мужчина!

– Давай выбираться отсюда, – услышала она хриплый шепот.

Даже подняв ее на руки, Том не переставал целовать ее.

Он двинулся к лесенке. Она прильнула к нему, обхватила его талию ногами, а руками держалась за его шею. И целовала, целовала его в ответ. Он теплый, надежный, добрый. Она сжала его еще сильнее и еще крепче впилась в его губы.

– Господи, – простонал Том, оторвавшись от ее губ, и усадил на бетонный бортик бассейна.

На ней не было ничего, если не считать черных шелковых трусиков. Вода стекала с одежды Тома ручьями.

Она слегка наклонилась вперед, и ее упругие груди скользнули по коже Тома. Соски затвердели от прохладного ветра – и от близости Тома. Молочно-белая кожа блестела в лучах луны.

Долгим взглядом Том оглядел ее, от прически, все еще элегантной, несмотря на купание, до щиколоток. Затем он оперся ладонью о голубой желобок для стока воды и поднялся на парапет.

С его одежды стекала вода. Он протянул Ронни руку, помог ей встать и тут же подхватил на руки. Она прижалась к его груди, улыбнулась, глядя ему в глаза, и поцеловала его.

Она все еще целовала его, когда он локтем открыл железную калитку. Она все еще целовала его, когда он уже шел по направлению к спортивному комплексу.

Стеклянная раздвижная дверь не была заперта, и Том с Ронни на руках вошел в холодную стену кондиционированного воздуха.

Ронни вздрогнула и оторвалась от его губ, чтобы попросить отнести ее в постель или к термостату, одним словом, куда-нибудь, где тепло.

– Ах черт!..

Нога Тома зацепилась за что-то, он потерял равновесие и упал. Ронни взвизгнула, почувствовав, что летит вниз. И тут же приземлилась на что-то холодное, упругое, мокрое. На Тома.

Несколько мгновений она лежала неподвижно, оглушенная неожиданным падением. Она упала на спину, раскинув ноги в стороны. Когда он шевельнулся под ней, она скатилась с него на пол, точнее, на толстый гимнастический мат, о который и споткнулся Том.

Ронни перевернулась на живот и приподнялась на локтях, чтобы посмотреть, не слишком ли пострадал Том.

Глаза его были широко открыты и смотрели на нее.

– Ты в порядке? – произнесла она, стараясь сдержать смех.

– На затылке будет огромная шишка. Копчик, возможно, сломан. Самолюбие уязвлено. В остальном – полный порядок. А ты как?

– Мягкая посадка. Даже больно не было.

– Рад за тебя.

Он повернулся на бок и подпер голову рукой, их разделяло несколько дюймов, Ронни лежала на животе и смотрела ему в глаза. На губах Тома появилась кривая усмешка. Ронни вдруг вспомнила, как на протяжении последних недель грезила об этих губах. И тут же просунула между ними указательный палец.

Новый приступ смеха напал на нее.

Он легонько прикусил ее палец и отпустил.

– Ты всю ночь будешь ржать?

– Возможно, – безмятежно отозвалась Ронни.

Том перевернул ее на спину и навис над ней. Теперь они оба оказались на резиновом мате, просторном и неожиданно удобном.

– Раз ты ушиб затылок, значит, у тебя не совсем дубовая башка, – заявила Ронни и от души расхохоталась.

– Очень смешно.

Он снова поцеловал ее. Мягкий, горячий язык скользнул в ее рот. Его ладонь легла ей на грудь, и Ронни вдруг заметила, что ей больше не хочется смеяться. Она прикрыла глаза и запустила пальцы в его шелковистые волосы.

В воображении она уже целовала его таким образом десятки раз. Но действительность оказалась лучше воображения.

Том сбросил пиджак. Ронни провела ладонями по его широким плечам. Том осторожно лег на нее сверху. Его рубашка и брюки промокли насквозь и были холодны как лед. А ладонь, лежащая на ее груди, согревала. Ее пальцы захватили его сосок. Она прогнулась, теснее прижимаясь грудью к его сильной ладони, ласкаясь к нему, как кошка, которая жаждет, чтобы ее погладили.

Дыхание Тома участилось.

Очень не скоро его губы оторвались от ее губ.

Ронни открыла глаза и увидела, что Том пристально смотрит на нее, и взгляд его скользит по ее телу. Она купалась в свете луны, проникавшем сквозь широкую стеклянную дверь. Его ладонь все еще лежала на ее груди.

Она погладила мокрый рукав его рубашки, под которым угадывались тугие мускулы. Его вечерний костюм – белая рубашка с запонками, черная бабочка, ремень, черные брюки с атласными полосами по бокам, черные носки и лакированные туфли – составлял волнующий контраст с наготой Ронни.

Она взглянула ему в глаза. Лицо его было напряжено так, что резче обозначились скулы. Когда-то ей уже приходило в голову, что этот человек, должно быть, неукротим в те минуты, когда им овладевает греховная страсть.

И она оказалась права, во всяком случае отчасти. Он сопротивлялся до последнего, до того момента, когда сопротивление стало невозможным.

Неожиданно для Ронни взгляды их встретились. “У него чувственные глаза, – подумала она вдруг. – И тяжелые ресницы”.

– Я часто представлял тебя раздетой, – услышала она его голос. – Не понимаю, как у меня мозг не расплавился. Всякий раз, как мы встречались, я мысленно раздевал тебя. А потом мне уже необязательно было тебя видеть. Представляешь, у меня было выше головы работы по кампании Мэтта Гролина, а я ловил себя на мыслях о том, какой у тебя пупок.

Усмехаясь, он положил руку ей на живот и получил ответ на свой вопрос. У Ронни перехватило дыхание.

– Значит, я мешала тебе работать.