Уцелевшие надсмотрщики опрометчиво попытались занять оборону в яблоневом саду, однако рабы тут же уничтожили его. Охранники попадали вниз, на холодную твердую скалу.

Зеленые холмы исчезли, обнажив кучи шлака, которые они раньше маскировали. Смит как ошпаренный вылетел из дома, будто опасался, что он тоже сейчас исчезнет. Я увидел, как губернатор обернулся и в ужасе посмотрел на жалкую лачугу — все, что осталось от его великолепного особняка.

Потом Смит помчался куда-то, прямо по тщательно подстриженному газону. Сначала я не понял, куда он бежит, и подумал даже, что это обыкновенная паника. Потом мне все стало ясно. Смит пытался добраться до своего космического корабля.

Но добежать он не успел. Вероятно, исчезли какие-то подземные конструкции, потому что газон вдруг провалился, и Смит полетел вниз вместе с глыбами камня.

Одно за другим рушились все искусственные сооружения Манитори. Пропадали холмы, расплывались фальшивые облака. Вскоре лишь холодные бездушные звезды освещали голую скалу, которую Смит так долго пытался изменить.

Астероид содрогался в конвульсиях. Мой корабль больше ничто не держало. Я развернулся и полетел прочь, подальше от этого несчастного умирающего мира.

— Бежим отсюда, Нед, — сказала мне Вера. — Летим на Землю.

Я задал автопилоту курс. Вера откинулась на спинку кресла второго пилота.

— Земля — это то, что нам нужно, — заявила она. — Я хочу жить в Париже, хочу увидеть Нью-Йорк, Рим, Рио, Лондон… Хочу рожать тебе детей. Денег у нас куча — я ведь единственная папочкина наследница. Мы сможем делать все, что захотим. Правда, чудесно, Нед? Ты ведь тоже этого хочешь, да?

Я молча кивнул — трудно было говорить после всего, что произошло. Я думал о великом эксперименте Смита, пытаясь понять, почему он все-таки провалился.

Он не мог не провалиться. Смит совершил несколько очевидных ошибок. Он полагал, что деньги определяют все. И просчитался. К тому же он решил, что труд рабов может дать достойные результаты. Но их было всего пятьдесят, и они не слишком-то стремились работать. Кроме того, из них чересчур быстро выжали все соки. А надо было поискать добровольцев. Двухсот увлеченных одной идеей человек хватит наверняка. А если к тому же грамотно пользоваться теми самыми безотказными деньгами для поддержания энтузиазма, то успех не заставит себя ждать. Ведь это же так очевидно!

И тогда мы достигнем своей цели. Представляете себе, что это такое — чистое сознание, без тела? Мы будем жить как боги!

Мы возвращались на Землю. Всю дорогу Вера мечтала о Париже, детях и путешествиях. А я думал, где бы набрать сотню-другую добровольцев, которые не откажутся пожертвовать своим временем ради по-настоящему великого дела.

Неопытные путешественники стараются материализоваться в каком-нибудь укромном месте, в уединении. Они возникают на помойках, в складских помещениях, в телефонных будках, отчаянно надеясь, что переход выполнен гладко. И неизбежно подобное поведение только привлекает к ним внимание — то самое, чего они хотели избежать. Но для такого опытного путешественника, как я, переход — пустяк. Место моего назначения — Нью-Йорк в августе 1988 года. Я выбрал вечерний час пик и материализовался в гуще толпы на Таймс-сквер.

Конечно, для этого требуется определенная сноровка. Нельзя же просто появиться. Надо сразу начать двигаться: голова слегка наклонена, плечи чуть сгорблены, в глазах бессмысленное выражение. Тогда никто тебя не заметит.

Я провел всю операцию превосходно и, держа в руке чемоданчик, поспешил в центр. Там, возле пруда у вашингтонской арки, опустил чемоданчик на землю и возвел руки к небу. На меня оглянулось несколько человек.

— Подходите, друзья! — воскликнул я. — Подходите скорей! Не упускайте возможность. Не надо смущаться и робеть, подходите ближе и слушайте добрые вести.

Стала собираться маленькая толпа. Ко мне обратился молодой парень:

— Эй, что вы продаете?

Я улыбнулся ему, но не ответил. Мне нужна большая аудитория.

— Подождите же, друзья, подходите и внемлите. Это то, чего вы ждали, прекрасная возможность, последний шанс!

Вскоре собралось человек тридцать, и я решил, что для начала достаточно.

— Славные жители Нью-Йорка! — воззвал я. — Я хочу поговорить о загадочном заболевании, неожиданно вошедшем в ваши жизни, об эпидемии, попросту называемой Синей Чумой. Сейчас вы уже знаете что спасения от этого безжалостного убийцы нет. Конечно, врачи продолжают заверять вас, что ведутся исследования, что скоро, дескать, будет найден ключ и определена радикальная терапия. Но на самом деле у них нет ни сыворотки, ни антител — ничего. Да и откуда? Ученые не в состоянии даже выяснить причины заболевания! Пока они наработали лишь пустые и противоречивые теории. Из-за жуткой активности и быстрого распространения возбудителя, чрезвычайной заразности и неизвестных последствий мора можно ожидать, что врачи не успеют найти вовремя лекарство для вас, страдающих. Вся история несчастного человечества ясно показывает: несмотря на попытки контроля и лечения, эпидемии свирепствуют до тех пор, пока не исчерпывают себя.

Кто-то в толпе засмеялся; многие улыбались. Я объяснил это для себя истерией и продолжал:

— Что же делать? Останетесь ли пассивными жертвами чумы, обманутые напускным спокойствием правителей? Или осмелитесь использовать что-то новое, не отмеченное штампом согласия дискредитировавших себя политико-медицинских властей?

К тому времени толпа разрослась человек до пятидесяти. Я быстро окончил свою речь.

— Врачи не могут защитить вас от Синей Чумы, нет, друзья мои. Но я могу!

Не теряя ни секунды, я раскрыл чемоданчик и зачерпнул пригоршню больших белых таблеток.

— Вот лекарство, которое усмирит Синюю Чуму! Нет времени объяснять, откуда оно у меня и как действует. Не буду я нести и научную тарабарщину. Вместо этого я предоставлю конкретные доказательства. — Толпа притихла и обратилась в напряженное внимание. — Приведите мне заболевшего! вскричал я. — Приведите десять. И если в них еще теплится жизнь, они встанут на ноги! Ведите их ко мне, друзья! Я вылечу любого — мужчину, женщину или ребенка — страдающего от Синей Чумы!

Секунду еще продолжалось молчание; затем толпа взорвалась смехом и аплодисментами. Я поражение услышал реплики, доносящиеся со всех сторон.

— Студенты веселятся…

— Для хиппи он староват…

— Спорю, это пойдет по телевидению…

— Эй, мистер, что вы затеяли?

Я был слишком потрясен, чтобы пытаться ответить. Я просто стоял у своего чемоданчика, зажав в руке таблетки. Толпа постепенно рассеялась, осталась только одна девушка.

— Так что это все значит? — спросила она. — Реклама? Вы собираетесь открыть ресторан или магазинчик? Расскажите мне. Может я помогу вам с оформлением документов.

Хорошенькая девушка. Лет двадцати, стройная, темноволосая и кареглазая. Ее трогательная самоуверенность вызвала у меня жалость.

— Это не шутка. Если вы не будете остерегаться чумы…

— Какой чумы? — изумилась она.

— Синей Чумы. Чумы, которая свирепствует в Нью-Йорке.

— Послушайте, приятель, никакой чумы в Нью-Йорке нет — ни синей, ни желтой, ни черной, никакой другой. Ну признайтесь, что вы задумали?

— Нет чумы? — переспросил я. — Вы уверены?

— Совершенно.

«Наверное, держат в тайне… — пробормотал я. Хотя это невозможно… От пяти до десяти тысяч смертей ежедневно трудно скрыть от газет… Сейчас август 1988 года?»

— Да. Эй, что вы побледнели? Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, — ответил я, что не соответствовало истине.

— Вам, пожалуй, лучше присесть.

Она подвела меня к садовой скамейке. Неожиданно мне пришло в голову, что я ошибся годом. Может быть, компания имела в виду 1990 или 1998. Если так то меня могут лишить торговой лицензии за продажу лекарства в незараженном регионе.

Я вытащил бумажник и достал тоненькую брошюру, озаглавленную: «Чумной район». Брошюра содержала даты всех великих эпидемий, их типы, количество погибших и другие важные сведения. С огромным облегчением я убедился, что нахожусь в нужном месте и в нужное время.