Второй санитар вынул из сумки кислородную маску и держал наготове.

Полицейские вышли на крыльцо.

– Три!

Мы подняли Энджи, и ее тело показалось мне слишком легким. Можно было подумать, что оно никогда не двигалось, не прыгало и не танцевало.

Мы положили его на носилки, второй санитар наложил ей на лицо кислородную маску и закричал:

– На выход! – И ее понесли через коридор, затем на крыльцо.

Мы с Филом следовали за ними, но, как только я вышел на обледенелое крыльцо, то услышал щелканье по меньшей мере двадцати затворов пистолетов, направленных в мою сторону.

– Опустить пистолеты и стать на колени, живо!

Я знал по опыту, что спорить с нервными полицейскими не стоит.

Я положил пистолеты, свой и Фила, на крыльцо, опустился на колени и поднял вверх руки.

Фил был всецело поглощен состоянием Энджи, так что даже не сообразил, что сказанное полицейскими относилось и к нему.

Он сделал два шага вслед за носилками, когда один из полицейских вскинул к плечу приклад дробовика.

– Он ее муж, – закричал я. – Муж!

– Заткни пасть, придурок! Руки вверх, урод! Давай! Давай!

Я подчинился. И оставался на коленях, пока полицейские осторожно подбирались ко мне все ближе, а морозный воздух щекотал мои босые ступни и проникал сквозь тонкую рубашку. Медработники занесли Энджи в машину скорой помощи и увезли.

К тому времени как полицейские все осмотрели, Энджи уже второй час лежала на операции.

Филу разрешили уйти около четырех, после того как он дозвонился в городскую больницу, но мне пришлось остаться, чтобы сопровождать четырех следователей и нервного молодого представителя прокуратуры по месту происшествия.

Тело Тимоти Данна было найдено обнаженным и засунутым в канализационный сток возле качелей на "Детской площадке Райан". Возникло предположение, что Эвандро завлек его туда какими-то подозрительными действиями, однако не настолько, чтобы сойти за явную угрозу или опасность.

Позднее была найдена простыня, свисавшая с баскетбольной корзинки на площадке, которая находилась в поле зрения Данна, сидящего в своем неприметном автомобиле. Человек, развешивающий в два часа ночи в ненастье простыню вокруг баскетбольной корзинки, очевидно, выглядел довольно странно, чем и привлек любопытство молодого полицейского, но не вызвал желания звонить и просить подмогу.

Простыня примерзла к ободку и висела там, как кристалл на фоне оловянного неба.

Видимо, Данн как раз подходил к ступенькам площадки, когда Эвандро подошел к нему сзади и всадил стилет в правое ухо.

Мужчина, стрелявший в Энджи, проник в дом через заднюю дверь. Следы его ног, восьмого размера, были обнаружены по всему заднему дворику, но ушел он на Дорчестер-авеню. Сигнализация, установленная Эрдхемом, из-за отключения света оказалась бесполезной, и все, что нужно было сделать – это, использовав отмычку, открыть заурядный замок и войти в квартиру.

Оба выстрела Энджи прошли мимо. Одна пуля была найдена в стене возле двери. Вторая рикошетом отлетела от плиты и разбила окно над раковиной.

Осталось только рассказать об Эвандро.

Когда убивают кого-то из полицейских, прочие превращаются в страшных людей. Гнев, который обычно кипит у них внутри, выходит наружу, и можно только пожалеть бедолагу, которого они арестуют под горячую руку.

В этом случае все было еще хуже, потому что Тимоти Данн был родственником их выдающегося собрата по профессии. А сам Данн, многообещающий полицейский, был к тому же молод и неиспорчен, а с него содрали форму и затолкали в канализацию. Вот с таким настроением меня допрашивал в кухне детектив Корд, седовласый мужчина с мягким голосом и безжалостными глазами, а офицер Роджин, полицейский с быковатой статью, кружил вокруг тела Эвандро, сжимая и разжимая кулаки.

Роджин обладал качеством, присущим некоторым полицейским и тюремным охранникам, а именно садизмом, который заставляет их выбирать данные профессии, чтобы иметь легальный выход своим эмоциям.

Вопреки всем законам физики и гравитации, тело Эвандро находилось в том же положении, в котором я оставил его: припавшим на одно колено, руки вдоль тела, потупленный взгляд.

Так он постепенно цепенел, и это вывело Роджина из равновесия. Тяжело дыша сквозь ноздри и сжимая кулаки, он долго смотрел на Эвандро, словно, постояв так какое-то время и испуская флюиды угрозы, он оживит мертвеца, чтобы с удовольствием застрелить еще раз.

Но этого не произошло.

Поэтому Роджин отступил на шаг назад и пнул труп в лицо подкованным носком своего ботинка.

Тело Эвандро сползло на спину, при падении подпрыгнув на полу. Одна его нога подвернулась, голова съехала набок, а глаза уставились на плиту.

– Роджин, черт возьми, что ты делаешь?

– Все хорошо, Хьюджи.

– Нарываешься на рапорт, – сказал детектив Корд.

Роджин посмотрел на него, и стало ясно: у них давние отношения.

Роджин демонстративно пожал плечами и сплюнул на нос Эвандро.

– То-то же, – сказал один из полицейских. – У него все равно не хватило бы смелости принять от тебя вторую смерть, Роджин.

После этого в доме наступила глубокая тишина. Роджин, смущенно моргая, смотрел на что-то в прихожей.

В кухню вошел Девин и остановил свой взгляд на трупе Эвандро. Лицо его раскраснелось от холода. Оскар и Болтон вошли вслед за ним и остановились чуть позади.

Девин с минуту смотрел на труп, все остальные молчали. Возможно, даже не дышали.

– Чувствуете себя лучше? – Он посмотрел на Роджина. – Сержант? Вы чувствуете себя лучше?

Роджин вытер руку о бедро.

– Не очень понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

– Очень простой вопрос, – сказал Девин. – Вы только что ударили труп. Чувствуете себя после этого лучше?

– Хм... – Роджин уставился в пол. – Да.

Девин кивнул.

– Хорошо, – мягко сказал он. – Хорошо. Рад, что у вас появилось чувство выполненного долга, офицер Роджин. Это важно. Что еще вы совершили сегодня ночью?

Роджин прокашлялся.

– Определил периметр места преступления.

– Хорошо. Это всегда полезно.

– И я, гм...

– Избил дубинкой парня на крыльце, – сказал Девин. – Верно?

– Я думал, он вооружен, сэр.

– Понятно, – сказал Девин. – Скажите, вы принимали участие в погоне за вторым преступником?

– Нет, сэр. Это было...

– Возможно, вы нашли одеяло, чтобы прикрыть голое тело офицера Данна?

– Нет.

– Нет. Нет. – Девин слегка толкнул тело Эвандро носком ботинка, глядя на него с полной апатией. – Вы предприняли какие-либо меры, чтобы установить местонахождение второго преступника? Опросили соседей, прочесали каждый дом?

– Нет. Но я...

– Выходит, кроме того, что вы пнули ногой труп, избили дубинкой беззащитного человека и оградили желтой лентой место преступления, вы больше ничего не сделали, так, сержант?

Роджин изучал что-то на поверхности плиты.

– Нет.

– Что вы сказали?

– Я сказал "нет", сэр.

Девин кивнул и, переступив через труп, стал рядом с Роджином.

Последний был высокого роста, а Девин нет, поэтому Роджину пришлось согнуться, когда Девин поманил его пальцем. Он наклонил голову, и Девин сказал прямо ему в ухо.

– Оставьте место преступления, сержант Роджин, – сказал Девин.

Роджин посмотрел на него.

Девин прошептал, но так, что все в кухне слышали:

– Пока я руки тебе не оторвал.

– Мы все профукали, – сказал Болтон. – Точнее, я профукал.

– Нет, – сказал я.

– Это я виноват.

– Во всем виноват Эвандро, – сказал я. – И его подельник.

Он уперся лбом в стену коридора.

– Я был слишком самонадеян. Они подсунули мне приманку, и я ее проглотил. Я не должен был оставлять вас одних, ни за что.

– Вы не могли предвидеть отключение электричества, Болтон.

– Разве? – Он поднял обе руки, затем опустил их с отвращением.