Нед в недоумении покачал головой. Его взгляд упал на малышку. Та перестала сосать. Ее ротик расслабился, глазки закрылись, а прелестное маленькое личико лучилось довольством. Сердце Неда радостно дрогнуло и наполнило его такими добрыми и светлыми чувствами, что он тут же забыл свои подспудные тревоги. Мой ребенок, подумал он. Мой и Дороти.

По крайней мере от одной заботы он избавит измученную молодую маму.

Операция «Кормление из бутылочки» прошла успешно.

– Дороти?

Голос Неда, мягкий и исполненный заботы. Она с трудом открыла глаза. Вокруг ее кровати расположилась целая клумба. Дороти заснула, как только ушел хирург. Осмотрев ее, он рассказал, что собирается делать утром. Обезболивающие таблетки действовали безотказно. Если не двигаться, то боль почти не чувствуется. Но ей хотелось видеть Неда, хотелось говорить с ним.

Дороти медленно повернула голову.

– Не шевелись, если это причиняет боль, – встревожился Нед, вскакивая со стула и пересаживаясь к ней поближе.

– Джоанна? – слабо прохрипела она. В горле пересохло.

– У нее все прекрасно! Пока я здесь, с ней побудет Трейси. Я скормил ей две порции смеси. Она не капризничает и ведет себя хорошо. Когда я уходил, она засыпала. Так что волноваться не о чем.

Итак, ей следует почувствовать облегчение и радость оттого, что Неду удалось справиться с их малышкой. И совершенно неуместны испытываемые ею на самом деле чувства утраты и собственной бесполезности. Слезы покатились из ее глаз, эти огромные капли жалости к себе. Как несправедливо, что все это случилось с ней! Все тяжелые месяцы беременности она мечтала о том, что станет всем для своей малышки, и вот – она не может даже кормить ее! Дороти закрыла глаза, чтобы унять слезы, но они просачивались сквозь ее ресницы. Рука Неда ласково отвела ее волосы со лба.

– Тебе ужасно больно, Дороти? Может быть, позвать сиделку?

– Нет.

– Тогда в чем же дело, любимая? Искренняя заботливость, звучавшая в его голосе, заставила сжаться ее сердце.

– Я оказалась несостоятельной, – с трудом выговорила она.

– Нет, это не так! – горячо возразил Нед. – Трейси сказала мне, что твои эскизы для свадьбы Кэт Джордан великолепны. У тебя большой талант, Дороти, и когда люди поймут это…

Она нетерпеливо качнула головой.

– Я несостоятельна как мать. Я позволила тебе помешать нам, Нед.

Его рука замерла, а затем отстранилась. Она услышала звук придвигаемого стула, скрип сиденья под садившимся Недом. Возникшее вдруг ощущение отчужденности заставило Дороти почувствовать себя еще хуже, так, словно она потеряла все на свете.

– Каким образом? – спросил Нед спокойно.

Она вынуждена была сглотнуть, чтобы избавиться от комка, застрявшего в горле. Открыв глаза, Дороти взглянула на него с мучительным сожалением.

– Я не хотела, чтобы ты знал о моих проблемах. Я надеялась, что мне станет лучше. Я хотела, чтобы все прошло само собой. Если бы из-за тебя я не откладывала обращение за помощью… – слезы заструились снова, – я бы все еще кормила Джоанну.

– Почему ты не захотела все рассказать мне? – Он покачал головой в обиженном недоумении. – Любящие должны все делить между собой. И хорошее, и плохое.

– Я не хотела, чтобы плохое отразилось на Джоанне. Ты винишь ее и обижаешь ее.

– Нет! – выкрикнул Нед, от волнения вскочив. Он огорченно всплеснул руками. Как убедить эту недоверчивую женщину в самых благих его намерениях? – Я на это не способен, Дороти. Ее нельзя винить ни в чем. Проклятье! Она ведь всего лишь невинный маленький ребенок.

Его страстные слова толчками отдавались в ее голове. Разум устало споткнулся о правду, которую он говорил, и похромал дальше. С рассудком и логикой не поспоришь! Но все это не имеет никакого отношения к действительности, взращенной на почве эмоций. И Дороти категорически заявила:

– Ты терпеть не мог, когда я пользовалась молокоотсосом!

Нед онемел. Эти слова выбили все подпорки из-под его принципиальной позиции. Принципы – хорошая вещь. Проблема в том, как им следовать в жизни. Он буквально упал на стул и протяжно выдохнул, словно пытался снизить опасное давление сдерживаемых чувств. С мрачным лицом, сжатыми челюстями, полуприкрытыми веками Нед подался вперед, уперев локти в колени.

– Это правда, – признал он, словно выдавливая слова под давлением своей совести. – Хотя и не из-за того, что ты мне приписываешь, а лишь потому, что чувствовал себя виноватым.

Она нахмурилась, не понимая.

С мукой глядя на нее, Нед придвинулся ближе и нежно погладил пальцами руку, лежавшую на краю кровати.

– Пожалуйста, выслушай меня, Дороти. Мне очень жаль, но ты неправильно понимаешь меня! Последнее, что я мог бы сделать, – это причинить тебе боль.

Ее пальцы инстинктивно приподнялись, чтобы переплестись с его, чтобы сжать их в поисках его тепла, его заботы. Дороти с надеждой неотрывно смотрела на Неда. Как она хотела, чтобы он избавил ее от чувства отчужденности, от которого она никак не могла отделаться!

– В первую нашу ночь я предварительно побеседовал с Джоанной, сказав ей, что было бы хорошо, если бы она проспала до утра, – покаялся он. – Что она и сделала… В результате ты была вынуждена пользоваться молокоотсосом, явно не испытывая при этом большого удовольствия. Потом я, конечно, сказал Джоанне, чтобы она лучше просыпалась как обычно, но у нее уже вошло в привычку спать всю ночь напролет, и я ничего не смог с этим поделать. Нельзя давать ребенку противоречивые указания – то так, то эдак. А ее вины в этом нет!

Дороти недоумевающе уставилась на Неда. Неужели он действительно полагает, что Джоанна поняла сказанное им?

– Она ни в чем не виновата. – Его глаза молили о прощении. – Это все я. Все я! Я был эгоистом, желая, чтобы мы провели ночь вдвоем, как прежде. Мне жаль, Дороти! Я даже представить себе не мог, как это отразится на тебе.

У Дороти внутри все сжалось. Значит, она неправильно поняла, неправильно рассудила! Но чтобы Нед чувствовал себя виновным? Такого еще никогда не было! А ведь он искренне верил в то, что только что сказал, как и в свое фантастическое общение с собакой и Джоанной.

– Если бы ты поделилась со мной своими опасениями, я бы смог тебе помочь, – с сожалением продолжал он. – Рассказал бы о капустных листьях. Возможно, это избавило бы тебя от боли.

– Капустные листья? – озадаченно повторила она.

– Мне о них рассказал один друг. У его жены в результате кормления заболели груди, и она вкладывала в лифчик компрессы из капустных листьев. Это помогло.

– Почему? Как? – Дороти не могла в это поверить.

Нед пожал плечами.

– Этому, нет научных объяснений, но это действует. Нужно подержать капустные листья в холодильнике, чтобы получился холодный компресс. Когда они нагреваются в лифчике, ты опять меняешь их на холодные. Мой друг шутил, рассказывая о тоннах приобретенной им капусты, но прекращал шутить, как только речь заходила о действенности метода. Мы могли бы попробовать.

Мы… Именно она внесла отчужденность в их отношения, а вовсе не Нед. Она должна была поверить ему и отбросить прочь все страхи, а она… она все время сомневалась в его чувстве к ребенку.

– Я знаю еще целую кучу полезных вещей! – с волнением добавил Нед. – Мои друзья буквально напичкали меня этой информацией. Думаю, именно поэтому я и считал детей маленькими чудовищами. Но ведь никто и не подумал рассказать мне о хорошем. О чем-нибудь вроде забавных выражений на личике Джоанны или о том, как замечательно чувствуешь себя, когда твой ребенок счастлив и доволен.

Водопад чувств обрушился на Дороти, но найти нужные слова она не смогла. Окончательно поняв, что виновата в произошедшем только она, Дороти растерялась. Она не была откровенна с Недом, не доверяла ему, не верила в него. Все могло бы быть иначе, если бы только она рассказала, поделилась, как говорил Нед, плохим, равно как и хорошим. Как она могла так ошибаться?