Мы молчим.
На том конце провода – тяжелое дыхание, а я и сама… Дышу через раз.
Что сказать?
А надо ли?..
Всё случилось неожиданно. На грани безумия. Я же понимала, что встреча в парке – неправильно, тогда почему, закусив губу, шмыгаю носом и сдерживаю крик, готовый вырваться из моей груди в любой миг?!
Нет. Я не хотела встречи лицом к лицу. Я просто хотела, чтобы Дамир увидел сына, чтобы посмотрел со стороны на то, как он вырос. Он же его отец. Я не могу быть такой жестокой.
А теперь…
Что теперь?
На телефон поступает звонок. Вторая линия – муж. Я не подписала его «любимый», «зая» или как там называют своих половинок, а половинок ли?
Завершаю текущий вызов и принимаю новый. Сдерживаюсь, стараясь говорить привычным тоном, но...
Получается очень сухо и грустно:
– Привет.
– Доброе утро, – произносит спокойно. К добру ли? – Ты уже забрала Саньку?
– Да.
– Где ты сейчас?
– В такси.
– А точнее? – не требует, но тон властный.
Я называю остановку, мимо которой только что проехала.
– Хорошо. Жду дома.
Он завершает вызов первым, а я смотрю на экран мобильника и понимаю, что домой мне совсем не хочется.
Я соврала, хотя говорила, что ненавижу ложь.
Муж тоже соврал, хотя обещал никогда этого не делать.
А мы ведь самые близкие люди друг другу, наверное.
Диктую таксисту новый адрес и остаток пути стараюсь не думать, что будет потом. Когда наша машина подъезжает к дому, я замечаю черный мерседес, припаркованный возле подъезда. Давид уже дома. Я рассчитываюсь с водителем и, открыв дверцу, выхожу на улицу, держа Саньку за руку.
Поднимаемся в лифте на нужный этаж. Санька без умолку щебечет и это наполняет моё сердце радостью, жаль, ненадолго.
Давид встречает нас прямо на пороге. Такое впечатление, что специально ждал, когда в замке провернется ключ, а затем откроется дверь.
– Папа! – кричит малыш и льнёт в объятия Давида.
Давид подхватывает Саньку на руки. Целует в щеку, снимает шапку и ерошит непослушные кудри.
Я не хочу смотреть на эти нежности, ощущая себя чёрт знает кем.
Папа!
А ведь у тебя, сынок, есть настоящий папа. Жаль, что у судьбы оказались другие планы.
Снимаю с себя верхнюю одежду и сразу же раздеваю Саньку. Пока сын моет руки в ванной комнате, Давид кивает на спальню.
– Что? – вопросительно приподнимаю бровь.
– Не хочешь мне что-то сказать? – смотрит пронзительно, сканирует глазами похлеще рентгеновского луча.
– А ты?
– Идём, – тянет меня за руку, уводя в спальню.
Когда мы оказываемся в спальне, Давид закрывает дверь, а затем неожиданно обнимает меня за талию и прижимает к стене.
Вздрагиваю, не зная, чего ожидать.
А он...
Улыбается.
Припадает к моим губам и жадно целует, выбивая из лёгких весь кислород.
– М-м, – протяжно мычу, – что на тебя нашло?
– Соскучился, – трётся кончиком носа о мою щеку, сжимая талию ещё крепче.
Отворачиваюсь от очередного поцелуя, упираясь ладонями в его плечи:
– Постой. Ты хотел поговорить или мне показалось?
– Поговорить? – ухмыляется. – Я хотел услышать, как ты сильно скучала.
– И всё?
– Дай подумать, – хмурит лоб, делая вид, что задумался. – Ещё, что любишь меня.
Вздыхаю.
Радоваться или нет?
Бог его знает. Главное, я теперь знаю, что между нами с мужем началась новая глава, название которой – «ложь».
– Дин, нас пригласили в гости. На обед. Сегодня.
– Кто?
– Мой отец. Вчера в ресторане было слишком много людей – мы не успели пообщаться, поэтому сегодня посидим в узком кругу.
– Я могу отказаться?
Качает головой:
– Слово мужа – закон. Забыла?
Глава 100
Дина
Красивый трёхэтажный особняк, огороженный высоким забором, мелькает на горизонте. Сбавив ход, мерседес подъезжает к металлическим воротам и останавливается напротив. Давид стучит пальцами по рулю, бросая в мою сторону беглый взгляд. Я молчу, отвернувшись к окну. После того дурацкого разговора, который состоялся утром, я не горю желанием общаться с мужем. Странные ощущения забрались под кожу, заставляя метаться в сомнениях: Давид следит за мной, пытается контролировать каждый шаг, и это, кажется, ещё не всё.
Ворота открываются и мерседес, плавно тронувшись с места, заезжает во двор.
– Дина, улыбайся, ладно? – муж тянется рукой к моему колену, слегка сжимает его пальцами, и я вздрагиваю. – Ты обижена на меня?
– Нет, – качаю головой.
– Тогда, – вздыхает, – в чём проблема?
Вскидываю бровь, натянуто улыбаюсь:
– Нет проблем.
– Значит, мне показалось?
– Показалось.
Давид снова вздыхает, но на этот раз молчит. Выходит из мерседеса и, открыв заднюю дверцу авто, отстёгивает ремень безопасности на детском автокресле. Я тоже выхожу из машины и смиренно жду, когда в поле зрения появится Санька.
Глупо всё, по-дурацки!
Что я здесь делаю и зачем?
Целый год муж ограждал меня от своего отца и, кажется, сам избегал общения, но теперь... Что изменилось?
– Мам, – зовёт сынок. – А правда, здесь есть кролики?
– Кролики? – переспрашиваю. – С чего ты взял?
– Папа сказал, – улыбается Санька и оборачивается, чтобы найти одобрительный кивок Давида.
– Да, есть. Обязательно тебе покажу, – утверждает Давид, смотря куда-то за мою спину.
Давид меняется в лице моментально. Если минуту назад он выглядел спокойным, то сейчас – хмурится, поджимая губы.
Что он увидел?
В сердце странно щемит, дыхание спирает. Неужели это...
Оборачиваюсь и на несколько секунд забываю, что нужно дышать. Пульс стучит набатом в висках, а по спине ползут предательские мурашки.
– Дамир, – слетает с моих губ шёпотом.
Мы смотрим друг на друга и не моргаем. Мир остановился, будто кто-то сверху нажал на паузу и приказал Земле перестать вращаться вокруг своей оси.
Я тону в этих бездонных глазах цвета виски, растворяюсь в слегка кривоватой улыбке, застывшей на полных губах, и теряю связь с реальностью.
– Идём, – голос мужа нагло забирается в подкорку, вырывая меня из прострации.
Давид, обняв за плечи, притягивает к себе. Опускает руки на талию и скрещивает пальцы в замок.
Дамир следит за всеми этими движения, ухмыляясь.
Я знаю эту ухмылку. Шагаев делает вид, что насмехается над собственническим жестом Давида, но на самом деле... Злится. Я вижу, как раздуваются крылья носа, как сжимаются руки в кулаки.
– Держись от него подальше, – шепчет мне на ухо Давид, а затем обращается к Саньке: – идём, сынок.
Я заставляю себя сделать шаг и последовать за мужем и сыном, но сдвинуться с места не могу. Душу раздирают на куски отчаяние и боль. Хочется упасть на колени на землю и громко заорать от бессилия:
«Что же я наделала!
Кому лгу? Самой себе?
А ведь получалось же...
Когда-то».
Давид, держа Саньку за руку, ровняется с Дамиром. Бросает в его сторону предупреждающий взгляд, но Дамир на него даже не смотрит – взор прикован к Саньке. Глаза Дамира увлажняются, на лице дергается мускул, а губы расплываются в широкой улыбке.
А я и сама пускаю слезу, не в силах сдержать эмоции.
Дамир
– Папа, кто это? – Санька дёргает за руку Давида, кивая в мою сторону.
Я сдерживаюсь, чтоб не опуститься на колени и не обнять сына. Он заметно подрос, но по-прежнему мелкий – достаёт мне едва до пояса.
– Дамир, – произношу я, не дожидаясь, когда ответит Фатхетдинов, и протягиваю перед собой руку. Санька задумчиво смотрит на мою руку, не спеша пожимать.
В сердце острая боль, будто воткнули охотничьей нож по самую рукоятку.
– А я знаю тебя, – неожиданно выдаёт сын и жмёт мою руку со всей своей детской силы.
Тепло его ладони – двести двадцать по оголённым проводам. Меня прошибает током. Насквозь.
– Да? – я удивлённо приподнимаю брови и улыбаюсь. Неужели, помнит?
