- Зоинька, солнышко, пойдем баиньки! — залепетала прабабушка девочки. — Уже очень поздно. Все хорошие девочки уже давно спят.

— Ты врешь, ба! — крикнула девочка. — Вот те тетеньки еще тоже не спят!

- Они уже взрослые, зайка, да и нехорошие, — вмешался Николай, присев возле дочки. — А ты еще маленькая и очень хорошая, послушная. Тебе нужно много спать, чтобы вырасти большой и красивой.

- А я тоже буду такой красивой, как те тети? — спросила Зоя у отца, прикоснувшись своими ручками к его кудрявым волосам. Она внимательно вглядывалась в его зеленые глаза, в которых бушевал страх и растерянность. К его счастью малышка еще не умела читать по глазам, поэтому он мог так легко ее обмануть, хотя и сердце обливалось из-за этой лжи кровью.

- Обязательно, милая, — ответил он, целуя дочку в обгорелую щечку. — Ты вырастешь еще красивее тех теть! Вот увидишь!

Девочка поверила отцу и улыбнулась. Ее глазки засеяли радостью и счастьем.

— А теперь пошли баиньки! — сказал Николай, взяв девочку на руки, которая ласково обняла его своими маленькими ручонками за его широкие и надежные плечи.

Войдя в маленькую комнатку, он бережно уложил ее в кроватку, укрыв одеялом.

- Спокойной ночи, ласточка! — шепнул Коля уже дремавшей девочке.

Он погладил ее рыжие волосы и осторожно еще раз поцеловал в обгоревшую щечку. Закрыв двери, где спала девочка, он пошел на кухню. Возле окна на стуле сидела его бабушка в темноте. Он включил свет и присоединился к ней, присев на другом стуле. Ему сразу вспомнилось, как его жена Карина также любила сидеть возле окна и смотреть на улицу. Она была всегда такой веселой и жизнерадостной, полной энергии и новых замыслов. Карина была художницей и очень перспективной. Ее картины выставлялись в галереях и очень неплохо продавались, как для начинающей художницы. Конечно, это не было пределом мечтаний юной, неопытной девушки из деревенской глубинки. Она мечтала, чтобы ее картины выставлялись в лучших галереях всего мира. И чтобы самые известные всему миру ценители искусства высоко оценили ее творчество. И чтобы ее работы продавались на всех аукционах мира по баснословной цене.

Они познакомились с Кариной на второй выставке ее картин. И Николаю очень приглянулась одна из ее работ. Кому-то, наверное, ее искусство показалось бы непонятной размазней, но Николай был в числе тех, кто считал такое творение достойно высших похвал. В то время он был обычным студентом мединститута, первокурсником. Поэтому денег у него не было. На маленькую стипендию он разве что мог себе позволить купить новые джинсы и лекарства для бабули. Но ему настолько понравилась одна из картин Карины, что он два дня усердно подрабатывал на торговом рынке: разгружал и развозил телеги по вечерам. Наконец-то он собрал нужную сумму, а была она нехилая для студента, который мог эту сумму денег потратить на другие удовольствия. Его друг по комнате в общежитии насмехался над ним и пытался его образумить, но все было тщетно.

- Ну, что ты будешь делать с этой картиной? — спрашивал Антон. — Разве что спрячешь у себя под кроватью и по ночам будешь ею любоваться! Потому что как только ты ее повесишь на стенку, Серый ее сразу же оттуда снимет. И будет еще хорошо, если он ее просто выбросит из окна, а то ведь есть и другой вариант, более стремный.

- Какой? — поинтересовался семнадцатилетний Коля, поправив рукой свои белокурые, вьющиеся локоны.

— Он выставит ее напоказ в коридоре на всеобщее обозрение для всех желающих, пока ты будешь на парах. И пока ты будешь усердно изучать анатомию человека в аудитории, найдутся охочие разрисовать и еще более приукрасить картину твоей ненаглядной Карины.

Серый был старшекурсником. И вместо учебы он любил издеваться над первокурсниками, «неоперившимися еще птенцами», как он их сам называл. К счастью Николая, он не попал в число тех птенчиков, над которыми постоянно измывался Серый. Потому что был высоким и стройным парнем, как на восемнадцатилетнего юношу. А еще до жути красивым и веселым малым, которого с первых же дней учебы полюбили все, особенно девушки, которые не давали ему проходу. Прямо сами вешались ему на шею, оставляя номера своих мобильных телефонов: кто в руке, а кто в кармане пиджака или курточки. А самые смелые и наглые девицы, в основном старшекурсницы, то вообще прятали записочки с циферками в кармане его штанов или за карманом, то есть за поясом брюк. Словом, женского внимания он не был лишен. Даже наоборот Коля был им окружен сверх меры. Но на тот момент, еще до встречи с Кариной, он не брезговал таким пристальным и теплым вниманием девушек. Пользуясь своим положением, он никогда не был одинок, и всегда был в компании какой-нибудь очаровательной блондинки или брюнетки.

— Но с чего ты решил, что Серый это сделает? — спросил Николай соседа по комнате. — Он ведь меня никогда не чмырил. От чего ему это делать?

- Разве ты не слыхал о себе свежие сплетни? Говорят, что Серому не понравилось твое восхождение на пьедестал женского внимания. В открытую он к тебе не сунется, но западлянку какую-то он тебе обязательно устроит, чтобы сбить из тебя спесь. А эта картина замечательная жертва его происков!

— Так что же делать? — заволновался парень.

Ведь ему совсем не хотелось потерять этот реликт, который стал ему столь дорог. В самом прямом смысле этого слова! Во-первых, это работа девушки, в которой он души не чаял. А во-вторых, она стоила ему огромных деньжищ!

— Так ты к своей бабке отвези эту картину, — предложил неожиданно товарищ. — Так и решишь вопрос с этой мазней!

— Ей ты, поосторожней выбирай выражения! — разозлился Коля на неосторожные слова соседа по общаге, сжав ладошки в кулаки, при этом вид у него был устрашающий. — Это не мазня, а великий шедевр человечества! — Парень взял Антона за шиворот рубашки, готовый его испепелить не только своим гневным взглядом, но и придушить своими здоровенными ручищами, если эдакое понадобиться. — Понял меня, друг!

- Да, понял, я понял! — от страха еле вымолвил бедный малый, который доходил своему соседу по комнате еле до его жилистой, накаченной груди. — Не дурак этак! Хватить меня трясти, дружище! — Антон попытался как-то смягчить разгневанного парня, держась за его руки, чтобы тот его не удушил в приступе гнева.

- Прости, не знаю, что на меня нашло, — стал извинятся Николай за свое гнусное поведение, выпустив ткань рубашки из своих рук. — Просто мне так не понравилось, как ты назвал картину Кариночки мазней.

— А ты страшный человек! С тобой нужно поосторожней! В гневе ты так можешь и удушить своего обидчика.

Коля сел на кровать и стал смотреть на работу юной художницы, которая занимала все мысли парня с тех пор, как он ее увидел. Он никогда не верил в любовь. Считал это вымыслом сказочников, которые придумали это для невинных девиц, чтобы тем было о чем вздыхать по ночам и плакать горькими слезами в подушку. А теперь он сам был готов расплакаться в подушку, если с картиной его замечательной Кариночки что-нибудь случиться! Не как иначе, как магией он не мог назвать свои чувства к девушке. Он был на ней помешан. Каждую свободную секунду он думал о ней. Все его мысли были только о поистине прекрасной девушке, которая пленила его целиком и полностью.

— Если ты поторопишься, то сможешь улизнуть из общаги до того, как наш Бульдог закроет ставни, — услышал Николай слова друга. — И увезешь картину к бабке.

— Нет, не могу, — сказал Коля, размышляя над речью друга. — Я не могу прогуливать лекции. Ты же сам прекрасно знаешь об этом. Я же государственный стипендиат! Пропущу всего лишь одну пару — и меня быстренько лишат стипендии, которой я с таким трудом получил. Нет, брат. Это мне не подходит.

Горский был отличником и стипендиатом. Он мечтал стать хирургом и в будущем спасать жизни людей. Поэтому он очень серьезно относился к учебе в институте. Тогда поехать к бабушке он просто не мог. Разве что через три дня на выходные ему бы удалось вырваться и съездить к бабуле, чтобы отвести картину в безопасное место. А что ему было делать до того времени? Где он нашел бы такое место, куда не дотянулись бы руки Серого? И вдруг его осенило моментально! Эврика! Как он раньше до этого не додумался?!