– Какой к черту рейтинг?

– Помолчи… – главный усмехнулся.

– Вместо того чтобы разрядить ситуацию, – Ведаков нервно закурил. – Вместо того, чтобы убедить контуженного парня в том, что никакой он не террорист, Калинин там заводит его. Это опасно. Я знаю Шивцова. Он еще алкаш. Даже с заскоками. Калинин сам с ним водку пьет, когда ему хочется нажраться. Ему наплевать, что у Витьки после Чечни крыша едет…

– Что такое?

Экран дрогнул.

Изображение размылось.

Но картинка тут же восстановилась.

Шивцов перехватил обрез левой рукой и выстрелил, не целясь.

Похоже, пуля попала в одну из мумий фон Хагенса: в кадре летела пыль, какие-то обломки, обрывки. Кто-то вскрикнул, но все покрыл торжествующий голос Калинина, ловящего в объектив смутное пространство галереи.

«…убит еще один экспонат немца фон Хагенса… Виктор Шивцов разнес голову мумии одним выстрелом. А ведь это могла быть моя голова… – перешел Калинин на доверительный полушепот. – Или голова кого-то из представителей творческого материала… – Округлившиеся глаза журналиста источали тревожный свет, а может это отблеск кровавый потревоженного бассейна придавал им такой вид. – Это могла быть голова любого из вас, уважаемые телезрители, окажись вы рядом с нами…»

Проходи съемки в студии, наверное в этом месте послышались бы аплодисменты.

Но заложники заворожено молчали. Заложники – никудышные клакеры. Им было не до аплодисментов.

«Виктор, – напомнил Калинин. – Ты готов?»

«К чему?»

«К беседе с Христом».

«Я передумал».

«Как это передумал?» – Калинин на секунду растерялся.

«Не хочу говорить по телефону. Меня обманут. Хочу, чтобы Христос сам явился к Фабиану».

«Ты, конечно, имеешь право требовать, но…»

«Если Христос не явится… – Шивцов медленно повел стволом и остановился на перемазанном кровавой краской охраннике. – Если Христос не явится к Фабиану, я сделаю вот из этого типа инсталляцию, которая, мать вашу, всех ударит по нервам… Кто-то должен ответить… Кто-то обязательно ответит за все… Что тут непонятного?» – заорал он.

– Иван Исаакович, Калинин теряет контроль над ситуацией.

– Нет, Саша не из таких, – не поверил главред. – Он чувствует настроение.

– Позвоните ему!

– Как можно? Он в прямом эфире!

– Тем более. Позвоните. Прямо в прямой эфир. Если позже «Антитеррор» притянет вас к ответу, легче будет выпутаться.

Главред нерешительно положил руку на телефон.

«…я никого ни о чем не хочу спрашивать… Я жду Христа… Только его… – Шивцов опять сжал виски ладонями. – Кто-то должен ответить… Кто-то обязательно ответит за все… С меня хватит… Пусть он сам отвечает…»

«Кто?»

«Христос».

«У тебя, Витя, есть претензии к Христосу?»

«Навалом. Три тележки! Будто у тебя их нет!»

«У меня нет».

«Совсем?»

«Кажется…»

«Даже в мелочах?»

«Разве мы говорим о мелочах?»

«Не знаю… Отстань…» – Шивцов опять сжал голову.

«Нет, мы говорим не о мелочах… – Калинин оглянулся на заложников. Они смотрели на разворачивающийся перед ними спектакль в полном обалдении. – Но скажи, Витя… Ты готов?»

«К чему»

«Ну, скажем…»

«Не тяни кота за хвост!»

«Ну, скажем, к тому, что слова Сына Божьего тебе не понравятся?»

Шивцов медленно усмехнулся. Лицо его самым странным и неприятным образом перекосилось. Так, наверное, смотрят с той стороны Стикса, когда лодка Харона уже уткнулась в илистый берег.

«Если мне что-то не понравится, – произнес он с некоторой запинкой, – я размозжу ему голову».

«Сыну Божьему?» – изумился Калинин.

Чувствовалось, что он с трудом держится избранной линии поведения.

«Не Христу, а вот этому типу… – Шивцов снова навел карабин на охранника, и тот невольно прижался к Ксюше, застывшей на мокром бортике бассейна, как облитая кровью фигура. – А заодно тебе разнесу башку… Надоел… – Шивцов все так же медленно все с той же ухмылкой перевел ствол на Калинина. – Знаешь, в какую точку надо стрелять, чтобы голова разлетелась, как тыква?»

«Не знаю… Но ты подожди, не торопись… – Калинин вынул из кармана проснувшийся мобильник (еще один). – Видишь, пошли вопросы…»

И выдохнул в мобильник:

«Калинин на линии, говорите!»

«Саша, – не совсем уверенно забормотал главред. – Ты меня слышишь?»

«Алло! Не слышу вас…» – Калинин до всего доходил сразу. Голос главреда ему не понравился, теперь он делал вид, что не слышит.

«Саша, Шивцов в напряге… – Главреда слышал только Калинин. – Смени тему, он сорвется…»

«Алло… Ничего не слышу…»

«Саша, смени тему… – Главред не боялся прослушки, он знал, что делает доброе дело – спасает Калинина и заложников. – Шивцов не в себе. Не заводи дурака».

«Не слышу вас…»

Калинин спрятал мобильник в карман.

Карманы его были прямо набиты мобильниками.

– Николай Николаевич, вы смотрите интернет-канал?

– Разумеется, – сухо ответил подполковник. – И смотрю, и слушаю. Даже записываю. Потом вместе проанализируем.

– Вопрос первый. Это безумное представление в прямом эфире можно как-то вырубить?

– Как-то можно. Но объяснить такой приказ будет трудно.

– К вам прислушиваются. Вы же командир «Антитеррора».

– Но Сеть не в моем ведомстве…

– Вы же видите, что творится в галерее…

Молчание в трубке. Петунин напрасно ждал комментариев.

– Николай Николаевич, мы готовы, – наконец не выдержал он. – Мы ко всему готовы, и к штурму тоже. Мы можем взять этого урода минуты за полторы, я уверен. Теперь мы знаем его в лицо. И он там, похоже, один…

– Один? Похоже?

– Полной уверенности нет.

– Ну вот видишь. Если даже и один, у него там оружие и взрывчатка. Такие типы обычно идут до конца. Ты можешь гарантировать, что при первой попытке штурма вся галерея не взлетит на воздух?

– Не могу.

– Тогда какого черта?

– Мы можем убрать террориста.

– Опять неопределенность. Какого черта? Вы шлепнете дурака, а TV мгновенно разнесет все это по миру. А потом нас же обвинят в том, что это мы позволили террористу выйти в интернет-канал. У нас не показательная программа, Алексей Иванович.

– Мне кажется, Калинин не до конца контролирует ситуацию.

– Но самого страшного пока не произошло.

– Один заложник убит…

– Знаю!

– Женщина изнасилована.

– Тоже знаю! Но эти инциденты произошли в самом начале. Спиши их на внезапный вегетативный срыв, на нервы. Теперь все как бы приуспокоилось. Тут есть некая зацепка, Алексей Иванович. Есть, есть… Может быть террорист потихоньку возвращается в исходное здравое состояние…

– Да? – возмутился капитан. – А как быть с его желанием пригласить к Фабиану Сына Божьего?

– Нормальное желание, – усмехнулся подполковник. – Не шлюху же ему звать? Парень устал. Он боится. Он знает, что только Сын Божий не предаст. Думаю, Алексей Иванович, это Калинин провоцирует Шивцова на что-то такое, что пока нам не очень понятно. Может, Калинин специально хочет выставить нас полными дураками. Сам знаешь, на нас многие зуб точат. Многие хотели бы подставить «Антитеррор». А тут такая возможность.

– До встречи с Христом осталось… – Петунин глянул на часы, – Около семи минут… Да, около семи… Не богато… Боюсь, Николай Николаевич, что, не дождавшись… собеседника… террорист начнет расстреливать заложников.

– Да, такой вариант возможен.

– Тогда нас обвинят в бездействии.

– Мы всегда между двух огней, Алексей Иванович…

Стопольский вздохнул:

– Сказать, с кем я двадцать минут назад говорил по телефону?

– Да ладно, – невольно улыбнулся капитан. – Не с женой. Догадываюсь.

– И хорошо, что догадываешься. Главное сейчас, ждать, не лезть на рожон. Не торопи событий, Леша. Эта парочка в галерее, конечно, отморозки законченные, – что журналист, что террорист. Но они чего-то хотят. Они все равно чего-то хотят. Попробуй понять, чего? Помозгуй, потруди мозги. Это важно. Анализируй каждое их слово. Расстрел заложников в прямом эфире, сам понимаешь, дело последнее. Для террориста это конец. Какой бы он ни был безмозглый, в душе он все равно боится. Может не признаваться самому себе, но боится. Думай, капитан Петунин, думай, а то выгоню к чертовой матери. Может, они там спелись? Может, хотят чего-то такого, что только в прямой эфир и можно вынести?