Он сделал стремительный выпад, но волну темной магии сбила молния. Я впервые увидела Кеймана в деле, когда он выкладывался на полную. И впервые увидела настоящую ярость Акориона, которую он вкладывал в бой.

   Словно перестав меня замечать, он обратил всю мощь против Кроста. Потеряв контроль, Акорион превратился в сгусток ненависти и злости. Он бил снова и снова, а Крост отводил удары. Белки его глаз почернели, а в чертах лица проступило что-то, неуловимо напоминающее всех тварей, которых он когда-либо создавал.

   Они бились яростно и неистово, вкладывая в удары все, что накопилось за долгие годы. Пожалуй, для того, кто хоть немного знал двух богов, учителя и ученика, их бой мог рассказать о многом. Я стояла вдали, закрыв глаза, и молилась, хотя молиться в этом мире было некому. Мне не были нужны крупицы, но я все равно сжимала браслет с ними так сильно, что бусины впивались в кожу, оставляя красные следы на запястье.

   Зал превратился в поле для магических боев, среди мешанины вспышек и клубов черного дыма почти невозможно было различить две грациозные фигуры. Но все же я напряженно всматривалась в этот хаос, ждала… и, наконец, рассмотрела тех, кто пришел с Акорионом.

   Сирены и демоны – очень банально. Десятка два, не меньше. Вооруженные до зубов и готовые убивать.

   В руке Кроста появился меч, в моей – тоже.

   - Готовься к охоте, Деллин Шторм! – рыкнул брат. - Я заставлю тебя добивать тех, кто не сможет кричать…

   - Замолчи!

   Я вскинула руку с зажатыми в ней крупицами. Темная магия струилась сквозь пальцы.

   - Я больше не дам тебе уничтожать то, что мне дорого. Нельзя убить тех…

   Призрачные фигуры заполнили зал. В глазах брата впервые за долгое время я увидела нечто похожее на ужас. Он боялся смерти, исчезнуть без следа – единственное, чего он боялся. Единственное, что не мог в себе уничтожить. Бог без души, неполноценный кусок хаоса, он боялся только смерти и всего, что с ней связано.

   - Нельзя убить тех, кто уже мертв.

   Я знала, что будет непросто, но не думала, что когда увижу их, из легких выбьет воздух. Богиня смерти обратилась к душам – и они пришли на помощь. Они жаждали мести, это то, о чем души кричали все это время. Только по воле темной магии их месть обрела плоть и кровь, вскинула оружие – и начала резню, беспощадную и бесстрашную.

   Оружие темных пронзало тела, но не причиняло им никакого вреда. Их было много, слишком много желающих поквитаться. Они появлялись и исчезали, забирая с собой отчаянно сопротивляющиеся души темных, а Акорион метался в панике. Кидался к своим союзникам и созданиям, но отшатывался от мертвых, восставших против того, кто никогда не был для них богом. А я отдавала им силы.

   В толпе восставших призраков увидела Эйгена, и сердце зашлось в припадке, едва не выскочило из груди. А потом я увидела Ясперу. Узнала ее со спины, по пугающей красоте удара, которым она сразила ближайшую сирену. По разметавшимся в стороны иссиня черным кудрям. По призрачному клинку, порхвашему в руке демоницы.

   На секунду мы встретились взглядом – и ярких губ коснулась кривая усмешка, впрочем, показавшаяся мне почти теплым приветом друга. Яспера тут же вновь бросилась в гущу битвы, а я перевела взгляд на Кроста – и мир вдруг перевернулся.

   Взорвался адской болью, потускнел, как будто кто-то просто взял и выключил в нем краски. С губ сорвался отчаянный крик, испугавший даже меня, и слезы хлынули из глаз нескончаемым потоком.

   Аннабет, моя девочка, моя сирена, грустно качала головой и, кажется, просила держаться. Я закричала, проклиная себя за то, что позволила ей прийти. Что ее вновь не спас отец, что я обещала ее защищать – и убила.

   - Нет, нет, нет!

   На него еще никто так не смотрел. С любопытством и почти без отвращения. Даже во взгляде Таары он видел не поддающееся контролю чувство брезгливости и страха, а в ее глазах – нет.

   Эта девочка, сирена, смотрела на него с интересом, и только. Он бы хотел ее узнать. Хотел понять, почему она так смотрит. Знает ли его историю. Сохранится ли ее интерес.

  Но у девочки и баона совсем не было времени. Они стояли на обрыве, маленькая хрупкая статуэтка и огромный отвратительный монстр, а вокруг оскалились в жутких усмешках сирены. Искореженные магией темного бога, потерявшие душу и человечность, такие же монстры, как и он, жаждущие человеческой крови.

  Девчонка плакала. От отчаяния и глупой обиды, от того, что не справилась и всех подвела. Они вышли из воды бесшумно и стремительно, заключили их в кольцо и возбужденно стрекотали, обнажая отвратительные насекомоподобные пасти с сочащимися ядом клыками. В их глазах еще можно было рассмотреть мечущиеся души, но баон очень хорошо знал, что для смирения нужно лишь время.

  Где-то вдали над школой парил дракон, но он не слышал, как девочка зовет его.

  - Бастиан! Бастиан!

   Ее крик захлебнулся, когда стрекотание сирены, превращенное в некое подобие твари, сменилось песней. Дракон над замком замер.

  - Не-е-ет! Нет! Нет! Нет! Замолчите! Не пойте!

   Они начинали песнь одна за другой, и вскоре над долиной звучала прекрасная и чарующая музыка. Баон никогда не слышал ничего, прекраснее нее.

  Девчонка обернулась, заглянула в его глаза и всхлипнула.

  - Они их убьют! Убьют, понимаешь?! Ты понимаешь меня?

   До него с трудом доходил смысл ее слов. Ей не нравилась песнь? Чарующая, лишающая воли…

   Одна из сирен-монстров раскрыла розовую пасть, потянулась длинным языком к девчонке. Та отпрянула, схватилась за ногу баона и задрала голову, словно в последний раз хотела посмотреть на небо.

  И он все понял. Таара обещала его освободить. Он знал, она сдержит обещание. А он в ответ спасет для нее несколько жизней… и заберет одну.

  Что было сил баон ударил лапами по отвесной скале. Девчонка зажмурилась, прижалась к нему, не издав ни звука. Сирены заметались, но было слишком поздно. Медленно, и неотвратимо кусок скалы падал вниз, туда, где бурная река билась об острые камни.

  Прекрасная смертоносная песнь оборвалась.

  Дракон над замком стряхнул оцепенение и вновь кинулся в атаку.

   Все звуки смолкли. Мертвые обступили нас, оставив в центре зала небольшое пространство. Мы стояли друг напротив друга, два близнеца, два отражения. Он – с ненавистью, лишившей рассудка. Я – с разрывающей на части болью. Она уже не помещалась во мне, она просила выхода, и я хотела отдать ее ему всю без остатка.

   Только, наверное, ее бы хватило на нас обоих.

   Брат смотрел обреченно. Он мог бросить в нас тысячу проклятий, но мертвым было плевать на его магию. Он мог бросить всех своих союзников, но их уничтожили. Он мог погибнуть в бою, но был трусом и просто ждал.

   Я бы хотела, чтобы он опустился на колени. Каждый раз, когда я смотрела на Аннабет, я становилась той, кого всегда во мне видел Акорион. На губе чувствовала привкус крови, но боль отрезвляла, и я кусала ее снова и снова. Самым страшным казалось заплакать при нем.

   - Деллин… - Акорион сокрушенно покачал головой. - Деллин, ты не убийца.

   - Не называй меня так.

   - Ты любишь меня. Где-то в глубине души любила и любишь.

   - Да, – не стала я отрицать. – Любила. Знаешь, зачем я призвала мертвых? Почему не отправила на битву с тобой живых? Помимо того, что не была готова терять близких, конечно. Потому что они напоминают мне одну очень важную вещь.

   Я подошла близко, почти вплотную. Вдохнула запах крови и сандала, посмотрела в черые, как ночь, глаза.

   - Они напоминают о том, что любить тебя не за что. Что ты – просто ошибка.

   - Мне страшно, Деллин…

   - Закрой глаза.

   За моей спиной в языках пламени обратился Бастиан, а за спиной брата, невидящим взглядом скользнув по моему лицу, поднял меч Крост. Акорион покачал головой.